Разгадка
– Киндайти, перестань смотреть на меня с чувством превосходства и просто скажи мне. Кто преступник?
Уворачиваясь от высокой фигуры Кэммоти, Хадзимэ сказал: – Успокойтесь. Давайте сначала методом исключения определим, кто из троих подозреваемых старикана заведомо невиновен. – Хадзимэ уселся за парту, полную записей.
– Методом исключения?
Кэммоти наклонил голову и принял удивлённый вид, так что Киндайти просто продолжил.
– Для начала, те, у кого нет алиби на время убийства, то есть Ооцука Мари и Симамото Мива. Они невиновны.
– Ч-что ты имеешь в виду, Хадзимэ? – спросила Миюки. – Ещё понятно, если бы они не были преступниками, поскольку у них есть алиби, но наоборот…
– Обычно я бы тоже согласился. Но у нас – убийство по обмену. Подумайте-ка, по какой именно причине он в принципе затевается. Ответ же прост.
Увидев недоумённые взгляды Кэммоти и Миюки, Хадзимэ принялся объяснять причину.
– При убийстве по обмену у преступника силён мотив для убийства своего врага. Это не импульсивное убийство, а отчаянная жажда убить. И поэтому, имея даже безукоризненное алиби, он сразу ставит себя под подозрение. Поэтому пусть убийство совершает кто-то другой, у кого им мотива-то нет. Если обменяться убийствами с неким партнёром, который не будет пойман, то произойдут два убийства «без мотива», и расследованию полиции конец. Такова идея убийства по обмену. Кстати, почему именно полиция обнаруживает в таком случае, что зашла в тупик?
Кэммоти на мгновение задумался. – Ну, при убийстве по обмену настоящий преступник с мотивом выбирает ситуацию, в которой сам не может совершить убийство, вот его сообщник – так вот почему!
Хадзимэ подтвердил догадку Кэммоти: – Да, вы правы. Если бы что Ооцука Мари, что Симамото Мива были X, то они бы гарантировали себе алиби на момент убийства. Но когда умирала Сэгава Нанако, одна возвращалась одна домой, другая вообще сидела дома, и ни одна не выглядела человеком, делающим себе алиби. А в таком случае убийство по обмену теряет смысл.
Миюки впечатлённо кивнула. – Значит, убийца – то, кто остался, то есть этот Ариёси Дзюмпэй, верно, Хадзимэ?
– Нет, ни в коем случае, – внезапно возразил Хадзимэ.
– Н-но…
– Тут работает обратное соображение. Ариёси Дзюмпэй обладает идеальным алиби – он был с труппой в Нагано.
– Но Киндайти, мы же столько раз видели, как самые идеальные алиби всевозможными трюками превращаются… – запротестовал Кэммоти.
Киндайти покачал головой. – Если человек умеет весь день находиться в Нагано и участвовать в репетициях и при этом успеть похитить школьницу в Токио в тот же день, ему не нужны никакие убийства по обмену. Он бы совершил своё убийство, имея самое безукоризненное из алиби. Убийство по обмену – по сути и есть способ обеспечить себе алиби. Полагаете, что убийцы, сумевший решить эту проблему другим образом, рискнёт после этого доверять своё преступление незнакомому человеку?
– Понятно. Это не лишено смысла. Но невероятно, Хадзимэ.
– По-подожди минуту, Киндайти. Кто же тогда преступник? – отодвинув совсем возбудившуюся Миюки в сторону, спросил Кэммоти.
Хадзимэ поднялся, отодвигая от себя парту, и развернулся в неожиданную сторону. – Да вот он стоит.
– Что?
Хадзимэ повысил голос перед удивлёнными Миюки и Кэммоти. – На самом деле X – это преподаватель компьютерного класса, разве не так?
Учитель оставил работу и медленно повернулся. Его зубы дрожали. Бледность его лица сама по себе подтверждала правоту рассуждения Киндайти.
– Чт-то… Почему я… Зачем…
Непрестанно заикаясь, учитель пытался подобрать контраргумент. Но, не давая ему времени, Хадзимэ продолжил.
– Доказательством этому служат отпечатки, – сказал он, идя прямо на учителя.
– По-подожди, Киндайти! – Кэммоти схватил его за руку. – Разве ты не слышал, что я тебе только что сказал про отпечатки? Они все были учеников, ни одного от учителя…
– Это-то и невозможно. Мы же видели сами, как после каждого урока и каждый день учитель прячет компьютеры вовнутрь и запирает. Тогда где его отпечатки на доске? Там даже остались отпечатки учеников, что за ней не сидят, но нет отпечатков учителя, который возится с ней ежедневно. Это странно, как ни пытайся это объяснить.
Киндайти продолжал: – Вы, вероятно, задумывались о том, что обмен может провалиться, а Мисима Юриэ – попасть под арест? Она ведь сразу скажет, что это был обмен, и парту заберут на анализ, в том числе на отпечатки пальцев. Психологически вам стало страшно, что вреди них будут и ваши. Поскольку вы аж до убийства по обмену додумались, полиция наверняка нашла бы титанический мотив, стоит лишь проверить связи покойной с вами. Вы, вероятно, стали заботиться не оставлять никаких отпечатков, когда запираете этот компьютер. Но то, что на парте нет отпечатков именно главного по комнате, сам по себе удивляет.


– Только на одной? Ну-ка!
Кэммоти стремительно вызвал по телефону судмедэкспертов и попросил снять отпечатки с каждой доски в классе. Тем временем учитель уже задрал руки вверх и весь мелко трясся. До признания оставалось недолго. Хадзимэ посмотрел на Кэммоти, который как раз завершил звонок.
– Дальше только работа для стариков. Тащите ваш кацудон.
– Брось телевизор смотреть, идиот!
– Будьте любезны, проследуйте за мной в участок. У нас есть к вам парочка вопросов…
Учитель обречённо кивнул.

* * *

– Мы добыли-таки мотив, – сказал Кэммоти Хадзимэ, копавшемуся вилкой в мясе. – Оказывается, у этого учителя целая история связей с несовершеннолетними. Когда Сэгава Нанако училась ещё в средней школе, он спал с ней.
– Чт… это ужасно! – воскликнула Миюки, выронив свой кусок мяса вместе с вилкой. К ним подошла официантка.
– Вы закончили? – спросила она.
Кэммоти поместил нож и вилку на свою пустую тарелку. – А когда Сэгава Нанако стала старшеклассницей, она случайно попала к нему в класс и принялась шантажировать его. И ведь не то чтобы сама была из бедной семьи… Мне не понять, видимо, нынешней молодёжи. Видите ли, этот учитель по глупости оставил ей совместную фотографию. И за это был принуждён платить Сэгаве Нанако по десять тысяч йен в каждый месяц. Мы нашли эту и другие фотографии в комнате жертвы. Короче говоря, он оказался обыкновенным криминальным элементом, этот наш X.
– Одна история невероятнее другой, старший инспектор. И это в такой знаменитой школе. С такими потрясающими рейтингами… – говорила Миюки, но Хадзимэ пробормотал:
– Глу-пос-ти! Нельзя судить по людям на основании одних оценок! – он запил мясо стаканом воды.
– Ты прав. Но именно в твоих устах это звучит удивительно неубедительно.
– Что? Да будет вам известно, что мои…
– Верим, Хадзимэ. Скажи лучше, когда ты впервые заподозрил учителя?
– Как только старикан рассказал нам историю в том ресторане. Но тогда это была лишь догадка, и не более.
– Что? Но как? Эй! – разъярённо сказал Кэммоти, и Киндайти усмехнулся, вытирая себе рот руками.
– Потому что все компьютерные уроки – скукотища полная. И на всех досках полно рисунков. И при всём при этом никто, кроме убийцы, не обратил внимания на то, что там происходит переписка об убийствах? Учитель наверняка писал свои слова прямо перед началом урока, а ответ читал и стирал немедленно после него. Так больше ни один человек не имел шанса его прочесть.
– Так вот оно что!
Киндайти не останавливался: – Эти дети только и делают, что признаются надписями в любви? Как будто просят всех подряд «пожалуйста, прочтите». Была бы у меня такая парта, я бы использовал её сверху донизу, но не для всех, а изнутри.
– Идеальное списывание, да? – сказала Миюки.
– Ч-что! Да кем ты меня себе представляешь?
– Смотри-ка, как ты возбудился. Классическое поведение подозреваемого…
– А?
К счастью для детей, появилась официантка с напитками. Аромат кофе успокоил парочку.