Гилберт Кит Честертон
Добавлено: 14 июн 2011, 20:48Автор Полковник МАРЧ
29 мая 1874 г.* Кенсингтон, Лондон, Великобритания Д А Т А С М Е Р Т И: 14 ИЮНЯ 1936 г. ｢62 года｣ ｢Биконсфилд, Бакингемшир, Бакингемшир, Англия, Великобритания｣ Р О Д Д Е Я Т Е Л Ь Н О С Т И: журналист, поэт, романист, автобиограф, писатель, сценарист, философ, биограф, иллюстратор, писатель-криминалист, историк литературы, эссеист, драматург, публицист, историк. Г Л А В Н Ы Е Г Е Р О И: ПАТЕР БРАУН ｢Father Brown｣; ХОРН ФИШЕР ｢Horne Fisher｣ П Е Р И О Д Т В О Р Ч Е С Т В А: 1980 — До 30-х г.  |  |
-
ОБ АВТОРЕ
Гилберт Кийт Честертон — писатель, поэт, эссеист, мыслитель. Одна из крупнейших фигур в мировой литературе ХХ столетия.
Честертон родился 29 мая 1874 года в лондонском районе Кенсингтон. Получил начальное образование в школе Святого Павла. Затем учился изобразительному искусству в художественной школе Слейда, чтобы стать иллюстратором, также посещал литературные курсы в Университетском колледже Лондона, но не закончил обучение. В 1896 году Честертон начинает работать в Лондонском издательстве Redway и T. Fisher Unwin, где остается до 1902 года. В этот период он также выполняет свою первую журналистскую работу в качестве фрилансера и литературного критика. В 1900 выпустил первую книгу стихов ‘The Wild Knight’. В 1901 Честертон женится на Фрэнсис Блогг, с ней он проживет всю свою жизнь. В 1902 ему доверили вести еженедельную колонку в газете ‘Daily News’, затем в 1905 Честертон начал вести колонку в ‘The Illustrated London News’, которую вел на протяжении 30 лет.
По словам Честертона, будучи молодым человеком, он увлекся оккультизмом и вместе со своим братом Сесилом, экспериментировал с доской для спиритических сеансов. Однако, когда он вырос, он стал католиком.
Честертон рано проявил большой интерес и талант к искусству. Он планировал стать артистом, и его писательское видение показывает умение преобразовывать абстрактные идеи в конкретные и запоминающиеся образы. Даже в его беллетристике осторожно скрыты притчи.
Честертон был большим человеком в самом прямом смысле слова — его рост составлял 1 метр 93 сантиметра, и весил он около 130 килограммов.
Писатель скончался 14 июня 1936 г. в Биконсфилд (графство Бакингемшир). Проповедь на панихиде Честертона в Вестминстерском соборе прочитал Рональд Нокс. Честертон похоронен на католическом кладбище в Биконсфилд.
Всего Честертон написал около 80 книг. Его перу принадлежат несколько сотен стихотворений, 200 рассказов, 4000 эссе, ряд пьес, романы ‘Человек, который был Четвергом’, ‘Шар и Крест’, ‘Перелётный кабак’ и другие. Широко известен благодаря циклам детективных новелл с главными персонажами священником Брауном и Хорном Фишером, а также религиозно-философских трактатов, посвященных апологии христианства. -
ЧЕСТЕРТОН. ЧЕЛОВЕК И ЕГО ТВОРЧЕСТВО
Мое любимое воспоминание о нем — обед с друзьями в Хертфорде. После обеда его попросили спуститься в сад, чтобы больная бабушка, прикованная к постели, могла из окна увидеть великого Честертона. Он охотно согласился — правда, мы с трудом уговорили его расстаться с корзиной для бумаг, которой он прикрывал лицо. Чтобы он не так смущался, я предложил пойти вместе с ним. ‘Пойдемте, пойдемте: — воскликнул он. — Это нужно для контраста. Вы будете Обычный Человек.’
Ведь Честертон был не только очень толст (и гордился этим), он был очень высок и широк в плечах. Я совершенно уверен, что именно поэтому ему был нужен такой фон, как я. Пока я шел рядом с ним по тропинке, которую он, наверное, где-нибудь описал — мимо старой мельницы, мимо пылающих маков, — я ощущал, что величие его разума выгодно выделялось бы не только на фоне такого человека, как я, но и рядом почти с любым из наших современников. Почти все заурядны по сравнению с ним.
Я называю его великим, ибо он был истинным художником мысли. Бывают художники слова, которые вполне довольствуются заимствованными мыслями; бывают великие мыслители, которым все равно, как выразить свою мысль. Лишь у немногих мысль словно рождается одетой в точно соответствующие ей слова — таковы Платон и Паскаль. Честертон был художником прежде, чем стал писателем. Те, кто видел его картины, помнят, как из темного, туманного фона выходит одинокая, сияющая, исполненная движения и жизни фигура.
Так видел он все — он сразу обращался к самой сути. Он пишет об ‘удивительном создании’..., у которого ‘непомерно маленькая голова на слишком длинной и слишком толстой шее, словно химера на трубе, и грива, подобно бороде, вырастает не там, где надо, и крепкие ноги с цельным, а не с разделенным копытом’. Мы ошарашены, мы озадачены, пока не сообразим, что это — совершенно точное описание лошади. Так же, с редкой точностью, он видел и совсем уж странное чудище — человека.
Я называю его великим, ибо он с одинаковой легкостью жил в любой среде, писал в любом жанре, Я верю, что он и впрямь заглянул однажды к своему литературному агенту узнать, нет ли предложений. ‘В вашем вкусе нет, — ответил тот. — Обращались из ‘The Saturday Evening Post’, но им нужны детективы’.
— ‘Что ж, попробую’, — сказал Честертон и, усевшись прямо там, в конторе, написал первый рассказ об отце Брауне. Детективы, выдумки, стихи, пьесы, история, биография, эссе — все годилось ему. Ни в каком жанре он не был слишком прилежен (‘Баллада о белом коне’, пожалуй, самая отшлифованная у него), но сияющая суть проступает непременно — суть, которую никто не замечает, потому что она слишком проста.
Он в самом деле был великим — он видел жизнь как стройную систему взаимосвязей, брался за любую тему, и оказывалось, что она связана со всем строем его мыслей, а вы сразу понимали, что только он мог так написать. Например, он предложил проект, который довольно небрежно и неточно назвал дистрибутизмом. Идеи его, я уверен, будут жить долго, но это не доктрина и не философия, просто он так видел мир.
Он начал писать — и обнаружил удивительную зоркость, зрелость мысли. Когда ему исполнилось тридцать, он был уже автором ‘Наполеона Ноттингхиллского’ и биографии Диккенса. Казалось, он не только распознал, но и прожил и изжил все тогдашние иллюзии и заблуждения. В 1905 году он написал книгу ‘Еретики’, ибо слишком устал от усталого мира эстетов, в котором вырос, был слишком сложен для усложнений либерализма, завладевшего нашей политикой, и слишком скептичен, чтобы присоединиться к скепсису поздневикторианских ученых. Попытаюсь выразиться на честертоновский лад: в те времена он перерос мужчину и снова стал мальчиком.
В нем было много мальчишеского, он вновь и вновь перечитывал ‘Остров сокровищ’, он вообще многим обязан Стивенсону, которого мы называли РЛС. Несмотря на большую разницу характеров, Честертон унаследовал от Стивенсона тот отчаянный оптимизм, с которым он после 1905 года неустанно нападал на победителей. Он защищал малые народы, когда всех нас уже почти убедили мыслить по-имперски, защищал частную собственность, когда все мы увлекались социализмом, защищал мелкий бизнес и маленькие лавочки, когда все прибрали к рукам монополии, защищал брак, когда общество наконец решилось признать развод.
И хотя он защищал старые установления, он всегда казался моложе тех, с кем он спорил. Свое мироощущение (‘Человек, который был Четвергом’, ‘Шар и крест’), и свое богословие (‘Ортодоксия’), и свою социологию (‘Что стряслось с миром?’) он обрушивает на вас с простодушием мальчишки.
Самой детской его чертой было то, что он не умел сдерживать смех, когда ему нравилась собственная шутка. Смех этот не был похож на смешок или хихиканье — он пронзительно хохотал. Я хорошо помню, как впервые услышал его смех на собрании оксфордских студентов, где обсуждали, какой именно город послужил прототипом диккенсовского Итонсвилля. Хотя Честертон и пришел в восторг от такого интереса к Диккенсу, он, конечно, ухватил ускользавшую от всех суть спора. ‘Современный человек, — сказал он, — мечтает построить дом точно там, где были Содом и Гоморра’ (тут-то и раздался его хохот).
Вообще поведение его в споре я сравню только с нахальством мальчишки. Он веселился, как школьник, поймавший учителя на ошибке. Хотя все, что он отстаивал, было для него бесконечно важно, сам процесс спора был скорее игрой. Помню, однажды, когда я писал разгромную статью о теологической концепции одного лорда, который из политических соображений не пользовался титулом, я спросил Честертона, можно ли все-таки назвать этот титул в статье. И снова услышал его смех: ‘Нечестно, но очень уж хочется’
В 1922 году, когда Честертону было под пятьдесят, он — осмелюсь продолжить парадокс — перерос мальчишку и стал младенцем, присоединившись к нашей Церкви. Склонности и повадки маленького ребенка тоже всегда были в нем. Я очень люблю рассказ об участнице детского праздника в Биконсфилде, которую спросили дома, умен ли Честертон. ‘Не знаю, — ответила девочка, — а вот посмотрели бы вы, как он ловит ртом булочки!’ В отличие от многих взрослых, которые хвалятся ‘любовью к детям’, Честертон не тешился детским простодушием. С великой серьезностью вступал он в серьезнейший мир детства.
Признаемся, он, как многие гении, нуждался в няньке. Быть может, это анекдот, но вполне правдоподобно, что однажды он дал жене телеграмму: ‘Я в Ливерпуле. Где должен быть?’ Но, когда я говорю, что в последние годы жизни Честертон вернулся в младенчество, я имею в виду другое. Мысль его была по-прежнему сильной и зрелой, и я уверен, что наши потомки прочтут ‘Вечного человека’ как лучшую его книгу.
Идеи его стали глубже и ярче, за всеми извивами стиля проступает неисчерпаемая простота мысли. Однажды он участвовал в телевизионной передаче ‘Шесть дней’, где каждый участник должен был на свой лад рассказать о событиях и переживаниях обычной недели. Все мы болтали о том, о сем; Честертон посвятил свои двадцать минут шести дням Творения.
Легко понять, почему он вернулся в детство: он обрел дом. Герой его книги ‘Жив человек’ обошел мир, чтобы пережить восторг открытия и обретения, вернувшись домой; так и Честертон прошел по всем путям мысли, испробовал все учения, чтобы вернуться в ту веру, которая изначально была ему духовным домом, в церковь своего друга, отца Брауна. Он бы присоединился к Церкви раньше, если бы не боялся огорчить свою жену, героиню всех его книг. Четыре года спустя она последовала его примеру.
Читатели его автобиографии помнят, как в одной из первых глав он описывает главного героя своего детского театра — человека на мосту с золотым ключом в руке. Читатели помнят, как в одной из последних глав этот человек превращается в символ — в того, кого Честертон много лет спустя признал Ключарем и Первосвященником. Он понял, что вернулся домой. Он по-прежнему был бойцом, и симпатии его собратьев по вере не всегда были с ним; но вера его, самая глубинная суть, уже не превращала его в отвергнутого сумасшедшим миром. В детской Господа Бога он обрел, наконец, друзей.
Несколько лет назад Честертон отправился в Лизьё, чтобы посетить храм святой, которая призвала нас уподобиться детям. На обратном пути он заболел, и вскоре мы похоронили его на новом кладбище в Биконсфилде — продолжении того кладбища, где покоится прах Эдмунда Берка. Несколько строк в книге, вышедшей недавно под названием ‘Преждевременные эпитафии’, подводят итог его жизни в хвале, по-прежнему истинной, но, к несчастью, уже не преждевременной. Последняя из этих строк — ‘В небеса восходит Честертон-дитя’. Роналд Нокс ‘Честертон. Человек и его творчество’.
Перевод: igorei -
БИБЛИОГРАФИЯ
Отец Браун / Father Brown (Патер Браун)
Неведение отца Брауна / The Innocence of Father Brown (1911)
Сапфировый крест / The Blue Cross («Синий Крест», «Valentin Follows a Curious Trail») (1910)
Сокровенный сад / The Secret Garden (Тайна сада; Убийство в саду; The Secret of the Sealed Garden) (1910)
Странные шаги / The Queer Feet (Why the True Fishermen Always Wear Green Evening Coats) (1910)
Летучие звезды / The Flying Stars (Летающие звезды) (1911)
Невидимка / The Invisible Man (1911)
Честь Изрэела Гау / The Honor of Israel Gow (Честь Израэла Гау; The Honour of Israel Gow; Strange Justice) (1911)
Неверный контур / The Wrong Shape (1911)
Грехи графа Сарадина / The Sins of Prince Saradine (1911)
Молот Господень / The Hammer of God [= The Bolt from the Bue; Происшествие в Боэн Биконе] (1910)
Око Аполлона / The Eye of Apollo (1911)
Сломанная шпага / The Sign of the Broken Sword (1911)
Три орудия смерти / The Three Tools of Death (1911)
Мудрость отца Брауна / The Wisdom of Father Brown (1914)
Отсутствие мистера Канна / The Absence of Mr. Glass (Отсутствие мистера Кана; Загадочное исчезновение) (1912)
Разбойничий рай / The Paradise of Thieves (Рай для воров) (1913)
Поединок доктора Хирша / The Duel of Dr. Hirsch (Дуэль доктора Хирша) (1914)
Человек в проулке / The Man in the Passage (У черного хода) (1913)
Машина ошибается / The Mistake of the Machine (Ошибка машины) (1913)
Профиль Цезаря / The Head of Caesar (Голова Цезаря) (1913)
Лиловый парик / The Purple Wig (1913)
Конец Пендрагонов / The Perishing of the Pendragons (1914)
Бог Гонгов / The God of the Gongs (1914)
Салат полковника Крэя / The Salad of Colonel Cray (1914)
Странное преступление Джона Боулнойза / The Strange Crime of John Boulnois (1913)
Волшебная сказка отца Брауна / The Fairy Tale of Father Brown (1914)
Отец Браун и дело Даннингтонов / Father Brown and the Donnington Affair (1914) // Соавтор: Макс Пембертон
Недоверчивость отца Брауна / The Incredulity of Father Brown (1926)
Воскресение отца Брауна / The Resurrection of Father Brown (Смерть и воскрешение патера Брауна) (1926)
Небесная стрела / The Arrow of Heaven (1925)
Вещая собака / The Oracle of the Dog (обака-оракул; Собака-прорицатель) (1923)
Чудо «Полумесяца» / The Miracle of Moon Crescent (1924)
Проклятие золотого креста / The Curse of the Golden Cross (Тайна золотого креста) (1925)
Крылатый кинжал / The Dagger with Wings (1924)
Злой рок семьи Дарнуэй / The Doom of the Darnaways (Обреченный род) (1925)
Призрак Гидеона Уайза / The Ghost of Gideon Wise (Дух Гидеона Уайза) (1926)
Тайна отца Брауна / The Secret of Father Brown (1927)
Тайна отца Брауна / The Secret of Father Brown (1927)
Зеркало судьи / The Mirror of the Magistrate (The Mirror of Death) (1925)
Человек о двух бородах / The Man With Two Beards (Человек с двумя бородами) (1925)
Песня летучей рыбы / The Song of the Flying Fish (Песнь летающих рыбок) (1925)
Алиби актрисы / The Actor and the Alibi (Алиби) (1925)
Исчезновение Водрея / The Vanishing of Vaudrey (Исчезновение мистера Водри; Исчезновение Водри) (1927)
Худшее преступление в мире / The Worst Crime in the World (1925)
Алая луна Меру / The Red Moon of Meru (1927)
Последний плакальщик / The Chief Mourner of Marne (Затворник из рода Марнов) (1925)
Тайна Фламбо / The Secret of Flambeau (1927)
Скандальное происшествие с отцом Брауном / The Scandal of Father Brown (Позор отца Брауна) (1935)
Скандальное происшествие с отцом Брауном / The Scandal of Father Brown (1935)
Убийство на скорую руку / The Quick One (По-быстрому) (1933)
Проклятая книга / The Blast of the Book (агадочная книга, The Five Fugitives) (1933)
Зелёный человек / The Green Man (Зеленый человечек) (1930)
Преследование Синего Человека / The Pursuit of Mr. Blue (Преследование мистера Синего; Mr. Blue and Mr. Red) (1934)
Преступление коммуниста / The Crime of the Communist (1934)
Острие булавки / The Point of a Pin (1932)
Неразрешимая загадка / The Insoluble Problem (1935)
Сельский вампир / The Vampire of the Village (Деревенский вампир) (1936)
Маска Мидаса / The Mask of Midas (1936)
Хорн Фишер / Horne Fisher
Человек, который знал слишком много / The Man Who Knew Too Much (1922)
Лицо на мишени / The Face in the Target (1920)
Неуловимый принц / The Vanishing Prince (Исчезновение принца) (1920)
Душа школьника / The Soul of the Schoolboy (1920)
Бездонный колодец / The Bottomless Well (1921)
Причуда рыболова / The Fad of the Fisherman (1921)
Волков лаз / The Hole in the Wall (Приоров парк) (1921)
«Белая ворона» / The Temple of Silence (Белая ворона) (1922)
Месть статуи / The Vengeance of the Statue (1922) - ×
Подробная информация во вкладках
Такая удивительная личность и замечательный писатель! И в конце концов - человек без которого вряд-ли бы был возможен 
, они по моему слишком скучные, хотя есть среди них и хорошие.
. Честертон - один из моих любимых писателей.