Дороти, от лица которой ведется рассказ то, что называют "ненадежным свидетелем". Она по меньшей мере дважды откровенно лжет. Один раз, когда "берет правосудие в свои руки"(в этой лжи она признается), и второй - о своем отношении к Чарлзу, мужу ее сестры, Марион. (Дороти сначала, говорит, что разрыв с ним задел лишь ее самолюбие, но не сердце. Однако потом она проговаривается, сказав что Чарлз для нее дороже всего на свете). Вполне можно предположить, что она лжет не только в этом. Тем более, что вторая ложь должна скрыть, что у нее был куда более веский мотив подставить сестру, чем жажда "свершить правосудие".
А, если Дороти нельзя верить, что нам действительно известно? Известно не только с ее слов, но подтверждено кем-то или чем-то еще.
Начнем с самого начала. Дороти говорит, что ей позвонила взволнованная двоюродная бабушка и попросила приехать по какому-то важному и срочному делу. Об этом звонке мы знаем только от Дороти. Зато мы знаем, что Дороти очень хотела, чтобы все думали, что именно бабушка просила ее приехать. Она признается, что просила бабушку сказать об этом Марион и Чарлзу, и на всякий случай, сама им звонит, чтобы убедить, что бабушка хочет что-то рассказать ей, тайком от других родственников.
Приехав в гости она беседует с бабушкой, и та признается ей, что боится сойти с ума. Об этом мы опять же знаем только со слов Дороти. Зато ни Марион, ни Чарлз живущие вместе со старухой, не замечают у нее никаких признаков слабоумия. А ведь такое очень трудно скрыть от людей, с которыми постоянно общаешься. Более того, Чарлз и Марион уверены, что хотя старуха полностью выздоровела от инсульта, она панически боится смерти и считает, что здоровье ее все время ухудшается.
Почему? Откуда у нее такие мысли?
Нетрудно догадаться, что ей внушает их ее любимая внучка. Больше некому. Местному врачу она не доверяет. Марион и Чарлзу тоже. А вот ее любимица Дороти легко может убедить доверчивую старушку, что та смертельно больна и сходит с ума. И что родственники, ухаживающие за ней, при первой возможности отправят ее в сумасшедший дом. Единственное спасение - объявить ее, Дороти, своим доверенным лицом. После чего та сможет выгнать из дому ненавистную разлучницу-сестру, нанять сиделку, которая будет подчиняться лишь ей, и полностью распоряжаться всеми деньгами бабушки, а не половиной, которая ей досталась бы по завещанию. Не бабушка убеждает Дороти, что сходит с ума, а наоборот, именно Дороти убеждает в этом старуху.
И именно Дороти говорит бабушке по телефону, что должна срочно увидеть ее, чтобы сообщить нечто важное, а не наоборот. Что же она хочет сообщить старухе? Ну, конечно, что она описала ее симптомы (в наличии которых сама же бабушку и убедила) какому-нибудь лондонскому специалисту (ведь местному врачу, как мы помним, та не верит), и тот подтвердил, что старушка вот-вот совсем впадет в детство и времени терять нельзя.
Однако Дороти немного перестаралась. Перепуганная грозящим ей безумием, старуха застрелилась. Казалось бы все потеряно: деньги бабушки по завещанию поделят поровну между обеими сестрами, и Марион с Чарлзом заживут, наконец, в свое удовольствие. Но изобретательная Дороти не растерялась, и быстро сообразила, как представить самоубийство убийством, обвинив сестру. И получила все бабушкины деньги полностью (ведь убийца не может наследовать имущество своей жертвы), а в придачу еще и Чарлза.
Правда тут она опять проговаривается. Ведь накануне, когда она рассталась с бабушкой, на прикроватном столике стояла лампа, лежали очки и книга. Как же Марион могла поставить туда еще и поднос? Она, в любом случае, поставила бы его на комод у двери, а потом подошла бы к кровати, чтобы освободить место на столике. И только потом смогла бы переставить поднос на столик у кровати. Ясно, что в любом случае, поднос мог стоять только на комоде у двери. А Дороти переставила его, чтобы обвинить сестру. Естественно, что когда Марион поняла, что сделала Дороти, она пришла в ярость и набросилась на нее. И это окончательно убедило полицию в ее вине.