“The Orange Plot Mysteries” [цикл]
Добавлено: 24 июл 2020, 20:25Автор Клуб любителей детектива
SERIES “THE ORANGE PLOT MYSTERIES”- СОСТАВ ЦИКЛА | +
- ● The Orange Kid
(ss) Sunday Dispatch, 6 March 1938 by Peter Cheyney — АПЕЛЬСИНОВЫЙ МАЛЫШ
● And the Answer Was... (ss) Sunday Dispatch, 13 March 1938 by Ethel Lina White — И ОНА ОТВЕТИЛА...
● He Stooped to Live (ss) Sunday Dispatch, 20 March 1938 by David Hume — НАГНУЛСЯ, ЧТОБЫ ВЫЖИТЬ
● Mr. Prendergast and the Orange (ss) Nigel Strangeways
(ss) The Sunday Dispatch 1938; also as “Conscience Money” by Nicholas Blake — МИСТЕР ПРЕНДЕРГАСТ И АПЕЛЬСИН
● The Yellow Sphere (ss) Sunday Dispatch, 3 April 1938 by John Rhode — ЖЕЛТАЯ СФЕРА
● The ‘Eat More Fruit’ Murder (ss) Sunday Dispatch, 10 April 1938 by William A. R. Collins — ПРИ УБИЙСТВЕ “ЕШЬТЕ БОЛЬШЕ ФРУКТОВ”
Bodies from the Library 3, editor by Tony Medawar, July 9th 2020 by Collins Crime Club
© Перевод выполнен специально для форума "КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ДЕТЕКТИВА"
Перевод: Егор Субботин, Алина Даниэль и Дмитрий Шаров
Редактор: Ольга Белозовская
Рассказы будут добавляться по мере готовности.
! |
Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями. Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации. Внимание! В топике присутствуют спойлеры. Читать обсуждения только после прочтения самого рассказа. |
- Предисловие | +
- В середине 1930-х годов многие общенациональные газеты в Британии публиковали рассказы и повести с продолжением в следующем номере, причём детективы пользовались особым успехом. Одним из наиболее популярных еженедельников был Sunday Dispatch, который в 1938 году разместил на своих страницах два цикла рассказов Криминального клуба, проекта, придуманного издателем Уильямом Коллинзом. В своей исчерпывающей и богато иллюстрированной истории Криминального клуба, “The Hooded Gunman: An Illustrated History of Collins Crime Club” Published September 26th 2019 by Collins Crime Club, Джон Карран описывает его развитие из изначальной издательской инициативы, Клуба детективных рассказов, в самый известный и долгоиграющий бренд в области детективной и криминальной литературы. В период с 1930 по 1994 годы “Collins Crime Club” опубликовал 2012 книг, в том числе произведения Агаты Кристи, Найо Марш и других крупнейших мастеров жанра.
Первый цикл рассказов, переиздаваемый здесь, появился на страницах Sunday Dispatch между 6 марта и 10 апреля 1938 года. Шесть писателей, включая “друга” серии Питера Чейни (ни один из его романов так и не был издан Криминальным клубом), ставшего автором первого рассказа, и самого Уильяма Коллинза, написавшего завершающий рассказ, должны были создать рассказы на основе следующего сюжета: “Однажды вечером человек подобрал на улице апельсин. Это спасло ему жизнь.”
© Тони Медавар
-
АПЕЛЬСИНОВЫЙ МАЛЫШ
Снивельски, третий помощник окружного прокурора, утраивавший свое официальное жалованье, “крышуя” Парелли, местного криминального босса, вышел из лифта и зашагал по коридору. Воротник его пальто, болтавшегося на худых плечах, был поднят, из-под пальто торчали кривые ноги.
Сканци и Фэнниган, два гориллоподобных телохранителя Парелли, стоявшие у главной двери, сразу же узнали его.
Сканци ухмыльнулся.
— Эгей, смотри-ка, — прошептал он одними губами. — К нам явился закон. Как делишки, Снив? Пришел за своей долей или сцапать кого-то"?
Фэнниган фыркнул. Оба гангстера рассмеялись.
Третий помощник окружного прокурора бросил на них презрительный взгляд. Протиснувшись мимо, он прошел через первую дверь по коридору, затем через вторую — в комнату Мокси Парелли.
Парелли, оттолкнув девушку, которую целовал, выпрямился. При виде Снивельски он расплылся в улыбке.
— Эй, где пожар? — весело сказал Мокси. — Что тебя гложет, Снив? В офисе прокурора, что, поумнели и дали тебе пинка под зад, или ты пришел сюда сказать, что хочешь повысить долю? Если так, иди лесом. Ничего сделать не могу. Ничегошеньки.
Снивельски опустил воротник пальто. На лбу у него выступили капельки пота.
— Выставь отсюда эту девку, — сказал он. — Я по делу.
Парелли кивнул девушке. Та встала и вышла. Уходя, она скорчила Снивельски гримасу. Двадцать три года, округлая в нужных местах, с хорошими ногами и дерзким выражением лица, она была дорого и броско одета, мини-юбка едва не лопалась на ее бедрах. Снивельски поймал себя на мысли, что ему нравятся девчонки в обтягивающих юбках.
— Ну, так что? — спросил Парелли. Выпить он не предложил. Третий помощник ему не нравился. Он его презирал.
— Дела плохи, Мокси, — сказал Снивельски. — Ситуация такова. Мы больше не можем прикрывать тебя от стрельбы на складе в центре города. Федералы уже взялись за дело. Они выяснили, что стрельба была связана с захватом казначейских облигаций. Теперь это федеральное дело, смекаешь? О. П. вызвал меня сегодня и устроил мне разнос. Он говорит, что мы должны привлечь кого-нибудь за это убийство. Ему все равно кого, но это нужно сделать быстро. Если мы этого не сделаем, то здесь появится толпа чертовых федералов и такое устроит, что нам всем мало не покажется. Понял?
Парелли сел. Провел пальцем между толстой шеей и шелковым воротничком. Он задумался.
— Понял, — сказал он наконец.
Гангстер начал ухмыляться. Наклонился вперед настолько, насколько позволял его толстый живот.
— Слушай, Снивельски, — сказал он, — и запоминай. Завтра я собираюсь устроить вечеринку в “Виноградной лозе”. Там будет полно народу, и все это будут мои парни, смекаешь? Посторонних там не будет. Дальше. В одиннадцать сорок пять ты направляешь туда патрульную машину. Они могут спрятаться среди деревьев на другой стороне шоссе. Им нужно просто держаться поблизости, ясно? И ждать там.
Без десяти двенадцать я вышлю через парадный вход из гостиницы одного парня. У него в руке будет апельсин — ты понял? Его тебе будет достаточно. Как только патрульная команда видит, что этот парень несет апельсин, они превращают его в решето. Не арестовывают. Они его просто прикончат, и их оправдают, ясно? Они начинают стрельбу, потому что у него в руках апельсин, смекаешь?
Снивельски уставился на Парелли широко раскрытыми глазами.
— То есть... — начал он. — Ты хочешь сказать…
— Я хочу сказать, что парень с апельсином будет Апельсиновым Малышом, — сказал гангстер. — Разве этого не достаточно? — Он ухмыльнулся. — Все знают, что этот малый бросает бомбы, спрятанные внутри апельсиновой кожуры. Так что копам нужно лишь сказать, что он как раз собирался швырнуть одну из своих обычных бомб в обычной апельсиновой кожуре, и им пришлось выстрелить первыми.
— Понятно, — ответил Снивельски. — Но почему именно Малыш? Зачем?..
— Какая тебе разница? — сказал Парелли. — Меньше знаешь — крепче спишь. У меня есть причины. — Мокси ухмыльнулся. — Здесь только что была крошка Апельсинового Малыша, — продолжал он. — Смекаешь?
— Смекаю, — ответил Снивельски. — Я все понял. Мы прихлопываем Малыша за то, что он сопротивлялся аресту и пытался швырнуть бомбу, а потом выясняем, что это он стоял за убийством на складе.
— Верно, — сказал Парелли. — Теперь проваливай, потому что меня из-за тебя тошнит.
Было одиннадцать тридцать. Вечеринка в гостинице “Виноградная лоза” была на высоте. Тут были все знатные люди. Большинство из них очень знатные. Парелли умел устраивать вечеринки.
Ирма, которая танцевала внизу с Малышом, остановилась, увидев, что Сканци делает ей знак глазами. Она сказала Малышу, что порвала чулок и вернется через минуту.
Наверху, в коридоре перед своей комнатой, ее ждал Парелли. Он крепко обнял девушку.
— А теперь слушай, детка, — сказал он. — Пора. Через пять минут я пошлю за Малышом. Я собираюсь отправить его за парнем на другой стороне шоссе. Как только он выйдет из моей комнаты, ты пройдешь по коридору и попросишь его принести тебе апельсин. Единственное место, где есть апельсин, — это стойка у главного входа, и там будет только один апельсин, смекаешь? Малыш возьмет единственный апельсин и унесет его с собой на улицу, чтобы никто другой его не забрал, потому что он сильно тебя любит.
Парелли усмехнулся.
— После чего мы купим ему красивый венок из роз с серебряной надписью “Он был нашим дорогим другом”, и ты перейдешь ко мне. Поняла?
— Поняла, — сказала Ирма и подставила ему губы. — Ну и мозги же у тебя, Мокси! — прожурчала она.
Фэнниган нашел Апельсинового Малыша в баре.
— Эй, Малыш, — сказал он, — ты нужен боссу, он наверху, в своей комнате.
Малыш кивнул. Допил свой виски. Повернулся и направился к лестнице. Он был ростом пять футов десять дюймов, худощав, элегантно одет. Двигался Малыш как профессиональный танцор и мог скрутить пальцами четырехдюймовый гвоздь. У него были большие голубые глаза и невинное выражение лица. Женщины были от него без ума.
Малыш работал с Парелли уже пять лет. Он знал, кем бы он был без Парелли. Гангстер стал для него первоклассным боссом. Работая на Парелли, итальянский мальчишка из Ист-Сайда, которого с четырех лет приучили таскать багаж, с десяти — выхватывать сумки на улице и следить за “мальчиками”, а с пятнадцати — устраивать всяческий беспредел, мог по-настоящему проявить себя.
Парелли сделал его тем, кем он был. А он был лучшим магазинным подрывником. В подвале склада Макгэрроу создавались бомбы, а Малыш бросал их, скрытые под обычной апельсиновой кожурой, безошибочно целясь в магазины, офисы и даже туалеты тех людей, которые были достаточно глупы, чтобы отказаться платить Парелли дань.
Апельсиновый Малыш хладнокровно и с улыбкой наблюдал за этим. И пусть даже теперь от его услуг подрывника отказались, он неплохо управлялся и с пистолетом.
Жизнь была прекрасна. Апельсиновый Малыш считал себя большой шишкой в мафии и думал, что Ирма — самая симпотная крошка на свете. Все оки-доки. Так какого черта?
Он толкнул дверь комнаты и неторопливо вошел. Парелли сидел за столом в углу. Сканци улыбнулся Малышу и протянул ему хайбол.
— Садись, Малыш, — сказал Парелли. — Слушай, какое дело. Сегодня вечером из Висконсина приезжает Болтун Перейра. И может появиться здесь прямо сейчас. А я не хочу, чтобы он приходил. Это будет некстати. Сегодня здесь слишком много умников. Они могут все не так понять, увидев, как я встречаюсь с Перейрой, смекаешь? Спустись вниз, Малыш, и перейди на другую сторону шоссе. Заметишь Перейру в светло-голубом седане и скажешь ему, чтобы не приходил сюда. Скажи, пусть отправляется в гостиницу “Жимолость”, а я приеду в двенадцать часов, и тогда мы поговорим о делах. Ты все понял?
— Ага, — сказал Малыш.
Он допил напиток одним глотком и вышел из комнаты, насвистывая. В коридоре он встретил Ирму, появившуюся из другой комнаты.
— Хочешь потанцевать, Малыш? — спросил она.
Он улыбнулся ей.
— Нет. Мне нужно кое-что сделать. Увидимся позже.
— Я буду ждать тебя здесь, Малыш, — сказала она. — Не хочу, чтобы эти обезьяны внизу прижимались ко мне на танцполе. Я подожду.
Он закурил сигарету.
— Сладкая моя. — Он обнял ее.
— И, Малыш, принеси мне апельсин, когда придешь, — сказала она. — У входа есть несколько штук. Тебе лучше взять один, когда будешь выходить, потому что у всех гуляк пересохло во рту, и они потом будут драться за них.
— О’кей, милая, — сказал Малыш.
Он направился к лестнице.
Корзина для апельсинов в холле оказалась пуста.
— Мне очень жаль, — сказала девушка с корзиной. — Какой-то алкаш схватил последний, прежде чем я успела его остановить. Я сказала этому болвану, что мистер Парелли велел не трогать апельсин, но он и слушать не захотел.
— Куда он делся? — спросил Малыш.
— Вышел через боковой вход, — сказала девушка. — Он был пьян в стельку!
Малыш прошел по коридору и вышел через боковой вход. Вдалеке, за лужайкой, ведущей к боковой дороге, он увидел пьяного, который неуверенно ковылял вперед. Малыш двинулся за ним.
Выйдя на боковую дорогу, он с усмешкой остановился. Очевидно, алкаш уронил апельсин. Тот лежал в канаве. Малыш поднял его и протер носовым платком.
Стоя в тени живой изгороди, окружавшей “Лозу”, он внезапно напрягся. По боковой дороге скользнули две машины и остановились на пустыре в тени деревьев.
Малыш наблюдал за ними. Видел, как из каждой вылезло по четыре человека. Двое с автоматами, двое с обрезами. Лунный свет блеснул на пряжке офицерского ремня. Копы!
Малыш стоял и думал. В его памяти всплыло замечание девушки с корзиной: “Я сказала этому болвану, что мистер Парелли велел не трогать апельсин...”
Почему Парелли хочет, чтобы этот апельсин оставался на месте, и почему Ирме вдруг захотелось апельсинов? И почему его послали встречать Болтуна Перейру, а его уход совпал с прибытием двух вооруженных полицейских групп?
Малыш все понял. Каким же лопухом он оказался!
Он быстро пересек лужайку, обогнул “Лозу” и вошел в гараж. Отыскал свой родстер, завел его и задним ходом выехал на гравийную дорожку позади гостиницы. Оставил мотор включенным и вышел из машины.
Малыш открыл ящик с инструментами в багажнике и достал то, что хотел. Сунул это за пазуху пиджака. Затем тихонько проскользнул к боковому входу, вошел и поднялся по лестнице.
Ирма стояла в коридоре. Кажется, она не ожидала увидеть его.
— Привет, детка, — сказал он. — Пойдем. Хочу сказать кое-что забавное.
Они прошли в комнату Парелли. Малыш пинком распахнул дверь, втолкнул девушку внутрь и вошел следом за ней. В левой руке он держал плоский курносый пистолет.
Парелли, Сканци и Фэнниган посмотрели на него. Никто ничего не сказал.
— О'кей, — сказал Апельсиновый Малыш. — А вот и мы!
Он сунул правую руку под пиджак и вытащил оттуда что-то, похожее на апельсин. Он швырнул это в комнату, отступил назад и закрыл дверь. Когда Малыш побежал к лестнице, бомба взорвалась. Грохот потряс гостиницу. Внизу пронзительно закричала женщина.
Апельсиновый Малыш нажал на педаль газа и помчался к границе штата. Он не рассчитывал уйти далеко, но попытаться стоило.
Проехав 70 миль, он снял правую руку с руля и пошарил по полу. Вот и апельсин, который он искал. Малыш переложил его в левую руку и повел правой. Не без труда прокусил апельсиновую кожуру и оценил вкус сока.
Где-то позади взвыла полицейская сирена. -
И ОНА ОТВЕТИЛА..
— Перед тем как уйти домой, Джонс, — сказал Тимоти Роллс, — принеси мне чашку чая и три сандвича с ветчиной.
Этот приказ, выпаленный на одном дыхании, оказался жизненно важным для судьбы маленького портного.
— Вы будете работать допоздна, босс? — спросил помощник, семнадцатилетний юнец.
— Да, Джонс. Мне повезло меньше, чем тебе. У меня-то босс чертовски требовательный. Но он не может меня выгнать, а я не могу его послать подальше.
Помощник почтительно улыбнулся этой шутке: Тимоти гордился, что он сам себе босс.
Когда он сидел за швейной машинкой у окна своего магазина — коротыш с задорной улыбкой, бледный из-за постоянного пара в воздухе — на него падал сверху яркий свет.
Его глаза было часто печальны из-за постоянных мыслей о войне, безработице и вечности; но в этот вечер Тимоти был серьезен по иной причине.
Он размышлял о недавних убийствах в городе. Были убиты две женщины — а преступник до сих пор гулял на свободе. И пока он скрывался, словно тень в морской глубине, выдающая присутствие акулы лишь еле заметным колыханием, — любой беззащитной девушке грозила опасность.
Особенно Роллс боялся за свою соседку по пансиону мисс Лоретту Смит, которая работала в бюро отеля “Бэр” и возвращалась поздно. Она была привлекательной блондинкой, обладающей юмором и здравым смыслом, что делало ее идеальной подругой для начинающего бизнесмена.
Из-за возможной опасности Роллс сердито посмотрел на брюки, которые чинил, когда его помощник вернулся с чаем. Через несколько минут после того, как парень ушел, в дверь раздался громкий настойчивый звонок, говорящий о появлении очень важной местной персоны - мэра Милбрука.
Это был богатый и почтенный предприниматель, светловолосый и крепкий. Он так напоминал образцового Джона Булла[1] , что казался карикатурой на национальный характер.
Сначала Роллс не узнал его, потому что обычно румяное лицо мэра было бледным, а светлое пальто забрызгано грязью.
— Меня сбил чертов мотоциклист, — тяжело дыша, сообщил он. — Парень умчался раньше, чем я успел запомнить его номер. Возьмите мое пальто и отчистите его. Не могу же я идти через весь город, как грязный бродяга.
Роллс положил пальто на доску и попытался сначала пройтись по нему губкой, прежде чем засунуть между паровых катков. Отдышавшись, мэр начал беседу:
— Как вы себя чувствуете в провинции после Лондона, Роллс?
— Отлично, сэр. Этот город дружелюбнее Лондона. Только он небезопасен для юных леди до тех пор, пока не поймают убийцу.
— Гм. Похоже, этот тип слишком умен для полиции.
— Не совсем так, сэр. Я снимаю жилье у миссис Булл, а ее муж служит в полиции, поэтому я знаю кое-какие секретные сведения. В полиции считают, что такие преступления — работа кого-то вроде Джекила и Хайда, как в кино.
— Полиция может догадываться, кто он, но не сможет обвинить его без доказательств. А те, кто знают, не скажут…
— Я бы сказал.
— Ну и сделали бы глупость. Допустим, вы обвините важную персону. Кто вам поверит? Решат, что вы ненормальный. А если будет хотя бы малейшая тень сомнения — вас самого упекут за решетку. И с вами будет покончено.
Роллс вздрогнул, когда вывернул пальто и посмотрел на подкладку. Он увидел пятно возле кармана и взглянул повнимательнее.
— Боюсь, сэр, — неуверенно вымолвил он, — что придется отдать пальто в чистку. Я не смогу убрать кровь.
— Кровь?
Голос мэра изменился. Их глаза встретились… В этот момент Роллс ощутил, что перенесся в неведомое место, где его мертвой хваткой сдавил ужас.
“Это он, — подумал Роллс. — Я в этом уверен. Он здесь, в моих руках. Если он не оставит пальто, я буду точно знать. Я должен позвонить в полицию. Он не сможет убить меня здесь, где мимо окон проходят люди. Но я должен оставить пальто”.
Внезапно Тимоти вновь оказался в своем маленьком ярко освещенном магазине и услышал смех мэра.
— Отличная шутка. Это пятно от кларета лихача-мотоциклиста. Так ему и надо. Ладно, Роллс, отправьте пальто туда, где его почистят как следует. Когда вы сегодня закончите?
— Я останусь допоздна. Доброй ночи, сэр.
Оставшись один, Роллс сунул пальто в свой пресс. Несмотря на объяснение мэра, портной волновался. Он вернулся к машинке, прихлебывая чай и жуя сандвичи во время работы.
Тимоти закончил около девяти — слишком поздно для возвращения в меблированные комнаты и слишком рано, чтобы встретить мисс Лоретту. Роллс решил пойти в кино, несмотря на то, что ему пришлось заплатить дороже обычного, поскольку кинотеатр был переполнен.
Ему понравился первый фильм, так как он представлял себе Лоретту на месте героини — шикарной блондинки. Но второй фильм его напугал. Он рассказывал о девушке, которая увидела убийство и потому стала опасной для гангстеров.
Вдобавок к моральному дискомфорту Роллс почувствовал сильнейшую жажду — расплату за жирную ветчину, смазанную горчицей.
Все пабы и кафе были закрыты. Внезапно он вспомнил о круглосуточном ларьке возле автострады.
Пока Роллс был в кино, его меблированная комната была удостоена персонального визита мэра.
— Я желаю видеть молодого Роллса, — высокопарно заявил он усталой неряхе, открывшей дверь. — Я поднимусь и подожду его внутри. Где его комната?
— Наверху. Первая дверь, — ответила женщина.
— Хорошо. Я сам найду. Не провожайте меня.
Ему предстояло долгое ожидание, так как Роллс вышел из кинотеатра около одиннадцати и направился в сторону Глочестер Роуд. Оставляя магазины позади, он добрался до промозглого туманного района, где город и деревня смешивались на пустынной дороге.
Когда Тимоти увидел яркий огонек ларька, он стремительно поспешил к нему, нащупывая в кармане последнюю монету. Вытащив ее, он разочаровался, так как вместо шестипенсовика увидел фартинг.
Слишком поздно он вспомнил, что заплатил за билет дороже. Слишком застенчивый, чтобы попросить в долг у незнакомцев, он повернул назад и радостно вспомнил кое-что еще.
В комнате под ним жила приятная супружеская пара Митчеллов. Муж был дирижером в оркестре отеля “Бэр” и возвращался поздно. Жена всегда готовила ему кофе.
Роллс был уверен, что они не откажут ему в чашечке. Он уже направился домой, когда услышал слова продавца ларька:
— Она отчаянно боролась, когда мой Альф услышал ее крик. Из нее хлестала кровь, как из резаной свиньи, но в больнице сказали, что она поправится.
— О чем вы? — спросил Роллс.
— Вы не слышали? — мужчина обрадовался новому слушателю. — На дочь майора Блейка напал парень с ножом, когда она возвращалась домой с хоккейного матча. Альф побежал за ним, но преступнику удалось ускользнуть. Девушка сказала, что его лицо было спрятано под темным платком, но он был высоким и в светло-коричневом пальто.
— В к-к-котором часу? — спросил Роллс дрожащим голосом.
— В половине седьмого.
Подсчитывая, Роллс похолодел. Именно в это время он отправил помощника домой, а мэр ворвался к нему через несколько минут.
Тимоти поспешил назад в город, обуреваемый противоречивыми эмоциями. В его мозгу словно взорвалась бомба, разбрасывая искры эмоций во все стороны.
“Я, маленький портной, против его превосходительства господина мэра. Он снова расскажет про мотоциклиста, и полиция не станет проверять, чтобы сравнить с рассказом леди… А если он вообще откажется говорить? И я единственный, кто знает…”
Внезапно он заметил, как безлюдна местность. С одной стороны было кладбище, с другой — футбольное поле. Туманный свет освещал гаревую дорожку, колючую изгородь и временный забор вокруг строительной площадки, с которого одиноко свисали оборванные афиши. Каждая тень казалась готовой к прыжку, каждый угол был испытанием для измученных нервов.
Когда, наконец, Роллс достиг безопасной Хай-стрит, он был измучен и едва дышал. Теперь, когда он больше не боялся, Тимоти снова вспомнил о жажде. Она превратилась в настоящую пытку, а каждый проглоченный ломоть ветчины стал бесенком, поджаривающим его язык.
Внезапно он заметил на мостовой апельсин, видимо, выкатившийся из фруктовой лавки.
В этот миг ему показалось, что бог услышал его молитвы. Но, Роллс был очень брезглив, и его передернуло от мысли съесть апельсин, валяющийся в уличной грязи.
Когда Тимоти проходил через город, часы начали бить. Он заволновался, услышав три удара. В четверть двенадцатого Митчеллы лягут спать. Ему не достанется от них кофе.
Вода? И в этом ему было отказано. Тимоти не мог спуститься на первый этаж, не потревожив Буллов, которые там спали. И не решался пить из своего замызганного кувшина, который, несмотря на его жалобы, всегда отдавал тухлятиной.
Вернувшись, он подобрал апельсин. Дойдя до Мадейра Террасс, Роллс обтер его и очистил немного кожуры. А войдя в темный коридор, начал жадно и шумно высасывать сок. Осторожно шагая, он поднялся наверх. В комнате Митчеллов было темно, поэтому он осторожно прокрался по последним ступенькам.
Внезапно в темноте что-то задрожало, словно кто-то шевельнулся. Заметив нечто странное, Роллс бросил апельсин и инстинктивно шагнул к выключателю. В тот же миг он почувствовал удар по голове, словно на него рухнула крыша, — и больше ничего не помнил.
Прежде чем он упал – подозрительно похожий на мэра человек подхватил его и затащил в комнату. Этот человек был в состоянии опасного возбуждения, вены на его висках вздувались и глаза застилал красный туман.
Подтащив жертву к газовой горелке, он набросил на юношу пуховое одеяло и включил газ.
На губах убийцы играла жестокая усмешка, когда он спрятал в карман оружие — кусок трубы, засунутый в шерстяной носок — перед тем, как положить на стол письмо. Оно было написано его почерком и с его подписью, но предполагалось, что именно оно послужило причиной самоубийства Тимоти.
“Дорогой Роллс!
Касательно вопроса, который мы обсуждали сегодня вечером в вашем магазине — я, к сожалению, не смогу финансировать ваш бизнес. Я считаю, что молодые должны пробиваться сами, как это сделал я”.
Тщательно закрыв за собой дверь, мэр приготовился выскользнуть из дома. Он шагнул —но внезапно поскользнулся на остатках апельсина. Потеряв равновесие, мэр рухнул со ступенек.
Когда он, слегка оглушенный, лежал на полу, свет зажегся, и высокий дирижер выбежал из комнаты.
— Это вы, господин мэр? — крикнул он. — Что с вами, сэр?
Шок от падения объяснял бездействие мэра, но быстро придя в себя, он вытащил из кармана дубинку и бросился на дирижера.
Пока они боролись, Митчелл крикнул жене:
— Маленький Роллс! Посмотри, что с ним!
Двое молодых людей выскочили из комнат, чтобы помочь ее мужу, а миссис Митчелл поднялась наверх и почувствовала запах газа. Концентрация была еще не слишком опасной, но Роллс, лежащий возле горелки, уже спал глубоким сном.
Миссис Митчелл открыла окно, выключила газ и опустилась на колени возле неподвижного тела. Она тянула и перекатывала его, пока не вытащила из комнаты наружу.
Спустя час Тимоти лежал на подушках под одеялом, пока его комната проветривалась. Он уже рассказал все полицейским, которые забрали окровавленное пальто и самого мэра. Героя окружали другие жильцы, напитки гуляли по кругу, и все перекрикивали друг друга.
Наконец Роллсу удалось поговорить с Лореттой наедине.
— Я подумал о том, какие странные вещи случаются. Словно кто-то их заранее запланировал. Какая удача, что я подобрал апельсин, который спас мне жизнь!
— Апельсин? — повторила Лоретта. И она ответила:
— Какая удача, что тебе попался сладкий апельсин – ведь кислый лимон ты бы подбирать не стал! -
НАГНУЛСЯ, ЧТОБЫ ВЫЖИТЬ
Тот самый человек, что наслаждался сочельником после того, как устроил в него парочку насильственных смертей, закурил еще одну сигарету и улыбнулся троим стоящим напротив.
Они не улыбались. Возможно, их босс, Стив Келли, ошибся. И если так, могут произойти поразительные вещи.
— Чарли Росс не увидит Рождества, — произнес Келли, — а Сэмми Принс не дотянет до Нового года. Все схвачено.
— Черт подери, Стив, — сказал стоящий слева от него, — ты же не хочешь вывести их из игры с концами, а?
— Верно кумекаешь, приятель. Когда я ставлю все по местам, оно так и стоит. Так и с этими двумя. Думаешь, я собираюсь и дальше терпеть грубости от этих малых и сидеть крутить пальцами? Забудь!
— Ну, мы знаем, что ты умница, босс, но под нами же земля горит, и мы не хотим, чтобы копы подкатили лыжи.
— Не ори в пустоту. Хоть раз слышал, чтобы то, что я устроил, пошло не так? Я же как-то взобрался наверх этого гадющника, а? Сдается мне, все просчитано так, что не рухнет. Я учел все, что может свалиться. И о чем, черт возьми, вы вообще орете, парни? Разве неясно — они сделали все, чтобы к ним пришли?
— Конечно, они создали нам кучу неприятностей. Но...
— Погоди-ка! — отрезал Келли. — Мы наметили тот склад “Вулворта”[2] , а? И все просчитали, да? А Чарли с Сэмми подскочили и выудили добычу у нас из-под носа. И мне это терпеть? Мы подготовили то дельце на Брутон-стрит. И что же вышло? Чарли с Сэмми обставили наших парней, зная, что мы и не пискнем, и прибрали всю добычу. Но теперь они за это заплатят — и нехило.
— Имеешь в виду, что придумал реально лихой удар, да?
— Самому весело. Кажется, это совсем новая шутка. Знаете, что мне пришло на ум? Ни за что не догадаетесь. Смело можете оставить малышу Стиву решать все сложности. Мы укокошим Чарли Росса, а Сэмми Принс за это поболтается на длинной веревке! Кумекаете, парни? Убей одного, а второй сам закачается в петле. Как по мне, чудесно.
Келли снова ухмыльнулся. Остальные недоверчиво уставились на него.
— Думаю, это вас позабавит, — сказал он. — Я расскажу вам всю потеху, и вы сами поймете, что все схвачено. Через полчаса Чарли Росс направится домой по Лэндор-роуд. Я проверил. Сейчас он в клубе “Стоквелл Кэжуэл”. Там один из моих малышей, и он сопроводит Чарли из клуба поглядеть, как тот прибудет туда, где мы его поджидаем, в половине одиннадцатого. Он оставит Чарли на углу, и мы отправим того в морг. Но это только начало. У Сэмми с Чарли наметились терки. Кажется, они немного не поделили последнюю добычу. Не пятьдесят на пятьдесят. Сэмми слегка снесло крышу, и он принялся орать на весь мир, что его обошли здесь и там, перечисляя кое-что из того, что ждет Чарли, как только они встретятся. Десяток парней слышали эти вопли. Я их знаю и могу подкинуть в Олд-Бейли, чтобы подстелить дорожку на виселицу.
Но и это не всё. Знаете, ребята, я ведь вострю ушки, когда люди болтают. Да-да. У меня есть чистейшая информация, что сегодня Сэмми кое-что затеял. Похоже, он подцепил на хвост ищеек и принялся думать об алиби.
И еще вот что. Сэмми свалил два часа назад. Не взял машину. Я нашел ее брошенной за углом. Задействуем эту тачку, когда уложим Чарли. Не сомневаюсь, немало болванов ее заметят! Может, они даже регистрационный номер запомнят. Как только покончим с делом, подкатим к Крауч-Энду и бросим машину недалеко от местечка, где залег Сэмми. На кожаной обивке я оставлю пистолет, который задействую для Чарли. Пальчиков там не будет. Ищейки не поверят, что такой умный малый, как Сэмми, их оставит. А потом для довершения картины посмотрим, как копы получат таинственное сообщение — миленькую уютную историю о ссоре этих двоих. Они знают, что послужной список Сэмми прокатит его отсюда прямиком в Дартмур. Верьте мне, они сгребут его раньше, чем он оставит детям подарки в чулках. Ну, что скажете?
Все трое благодарно кивнули. Конечно, они испытывали это чувство к Стиву Келли. Он знал все, что нужно, чтобы дела шли как надо.
Босс медленно поднялся на ноги, натянул перчатки, еще раз улыбнулся, вытащив из кармана пистолет, проверил и перезарядив. Затем он схватил шляпу и направился к двери.
— Тогда все готово. Вперед. Когда скажу, вы трое подгоните машину в нужное местечко. Брошу ее потом сам. Но лучше начнем веселье пораньше, чтобы ничего не упустить.
Мужчины вышли из комнаты. Вскоре они уже отбыли на место. До полуночи оставалось еще двадцать пять минут, когда Чарли Росс рухнул на тротуар Лэндор-роуд с пулей в голове.
Человек, шагавший по тротуару Ист-Энд-роуд в Восточном Финчли, явно демонстрировал, что отметил сочельник скорее с воодушевлением, чем с осмотрительностью.
В правой руке он нес переполненную корзинку с фруктами.
Задача удержать кучу фруктов временами оказывалась для него непосильной.
Апельсин на вершине горки дважды скатился на тротуар. И оба раза гуляка ставил рядом корзину, чертыхался, сгибался так, словно собирался разлечься на тротуаре, и поднимал фрукт.
Несколькими ярдами позади маленький человечек с улыбкой смотрел это представление. Затем апельсин отбыл на тротуар в третий раз.
Пьяный немного поколебался, раскачиваясь, как колосок под ливнем. Затем он принял решение, пнул фрукт ногой, махнул на него рукой и неуверенно продолжил путь.
Шедший позади подобрал апельсин, попытался догнать гуляку, передумал и сунул фрукт в карман.
Бой часов на соседней церкви сообщил, что до полуночи четверть часа.
Торопясь домой, Сэмми Принс, не выпуская из руки апельсин, ускорил шаг. Он шел уже по Арчвей-роуд, свернув вскоре после того, как прошел Хайгейт. В скромном домике его дожидалась жена.
Не успел он стащить пальто, как в дверь дважды постучали. Сэмми открыл — и ахнул. Он уже слишком хорошо знал детективов!
— Думал, не успеете стащить одежку, — сказал один из полицейских. — Пойдете с нами. Готовы?
— Но что я сделал, мистер? Нельзя просто так хватать кого попало.
— Возможно, в участке вы нам расскажете, что сделали сегодня вечером.
Сэмми поморщился и тихо выругался. Ну и начало Рождества выдалось... Он знал, спорить бесполезно. Так что он помахал рукой жене и растворился в ночной тьме.
В ближайшие часы в полицейском участке на Сэмми обрушились залпы вопросов. Он снова и снова мотал головой, интересуясь, зачем его притащили. Наконец, окружной инспектор коротко бросил:
— Чарли Росс убит сегодня вечером. И вы можете многое нам рассказать.
Маленький человечек решительно замотал головой. Теперь он понимал, что не следует молчать дольше.
Так что, пожав плечами, он сообщил им новость — он безуспешно пытался вломиться в дом недалеко от Сент-Мерилебонского кладбища.
Он не покидал северной части Лондона. Кто-нибудь видел его? Нет. Может кто-нибудь подтвердить алиби? Нет.
Так что инспектор пять минут вещал про имеющиеся у них на руках несомненные доказательства того, как Сэмми убил приятеля в южной части Лондона.
Принс два дня провел в тюрьме, беспомощно меряя шагами камеру. Он угодил в тупик и не видел выхода. Полиция обыскала его, посмеялась, найдя апельсин, и вернула ему обратно.
Он, не раздумывая, надкусил фрукт. Затем к двери бросился охранник. Дело в том, что Сэмми, изрыгая злобные проклятия, выплюнул кусок апельсина на пол камеры.
— Что за чертовщина? Даже апельсин съесть не можешь? Совсем рехнулся, должно быть.
— Мог бы и рехнуться, дружище. Ни разу за всю жизнь...
Сэмми оставил драматический тон, уставился на апельсин и припомнил странные выходки рождественского гуляки. Затем он поспешно прокричал:
— Немедленно приведите адвоката. И хорошего. Быстро.
Через полчаса адвокат покинул полицейский участок с апельсином в кармане. Он только что выслушал странную историю. Она поразила его. Сэмми с нетерпением ждал, когда предстанет перед судом. Он чувствовал себя уже лучше.
Явление Принса перед судом было странным и даже чудесным. Защищавший его адвокат решил сэкономить время и сразу сделать заявление. Он уже посоветовался с прокурором, Открытие было поразительным:
— У защиты в данном деле несокрушимое алиби. Джентльмен по имени Уэст выиграл приз на рождественской лотерее в холостяцком клубе Восточного Финчли. Ему вручили корзину фруктов. На ее вершине был апельсин. Коллеги по клубу решили подшутить над мистером Уэстом, который честно признается, что находился в состоянии алкогольного опьянения. С помощью авторучки они пробили в апельсине дырку и впрыснули в плод большое количество оливкового масла и чернил. В суде присутствуют восемь членов клуба, готовые подтвердить, что мистер Уэст покинул клуб в половине двенадцатого. Здесь же его отец, готовый заверить, что сын прибыл домой в полночь. Десять миллионов шансов против одного, что в мире существует еще один такой же апельсин. По дороге домой мистер Уэст выронил апельсин. Обвиняемый расскажет вам обстоятельства, при которых подобрал его на Ист-Энд-роуд в Восточном Финчли. Фрукт был при нем в момент ареста. Он подтвердил, что подобрал этот апельсин точно без четверти полночь. Когда в камере обвиняемый надкусил апельсин и почувствовал отвратительный вкус, он понял значение этого факта и попросил сделать анализ фрукта. По результатам анализа защита обратилась через прессу за помощью в установлении происхождения апельсина. Задача была нетрудной. Члены клуба немедленно поведали всю историю.
И еще кое-что. Покойный Чарли Росс был застрелен на Лэндор-роуд в Клэпхеме примерно в 23:35. В Восточном Финчли, примерно в двенадцати милях от места убийства, обвиняемый, у которого не было машины, поднял апельсин, очевидно потерянный мистером Уэстом, между половиной двенадцатого и полуночью.
Таким образом, обвиняемый абсолютно не мог совершить данное преступление. Учтите, что он был арестован у себя дома вскоре после полуночи и что, подняв в Восточном Финчли апельсин, он двигался в сторону Клэпхема, а не прочь от него. Один этот факт уже указывает на верность его заявления, что данное событие произошло без четверти полночь. При необходимости я могу немедленно представить свидетелей...
Через два часа Сэмми Принс был оправдан. Подобранный апельсин спас его жизнь! -
МИСТЕР ПРЕНДЕРГАСТ И АПЕЛЬСИН
В тот день мы впятером сидели в комнате и слушали трансляцию рождественской службы из капеллы Королевского колледжа
[3] .
Найджел Стренджвейс, как обычно, даже прижался ухом к радиоприемнику; он сказал, что горячо и страстно любит музыку.
Прендергаст, приведенный им с собой приятный маленький человечек, сидел в кресле очень прямо; он выглядел обеспокоенным и напряженным, словно проходящий собеседование при приеме на работу клерк; на коленях он держал котелок и потертые детского размера перчатки.
На вечеринке также присутствовали Хейлз, Астон и я.
Последний повтор припева “Падуба и плюща”[4] затих с тем длинным, хорошо отрепетированным диминуэндо, которым славится хор Королевского колледжа.
...Звучит орган веселый
И нежно хор поет.
Найджел повернул ручку радиоприемника, и в комнате повисла тишина. Затем Хейлз начал:
— Да, все это очень мило. Но искусственно. Теперь в Рождество не осталось ничего, кроме того профессионального хлама, что мы слушали, да унылых ребячьих толп, весь декабрь терзающих слух, горланя не в такт “Доброго короля Венцесласа”[5] . Вся радость, вся внезапность ушли, а в старые добрые времена...
— В старые добрые времена, без сомнения, бродили толпы пьяных, точно так же фальшиво горланящих “Доброго короля Венцесласа”.
Астон никогда не мог удержаться от пинка любимому коньку Хейлза, как только тот на него садился. Но в этот раз коса нашла на камень и влетевшие искры накалили атмосферу. Найджел вмешался и тактично переменил предмет разговора:
— Вам стоит рассказать, как вас на Рождество арестовали за убийство, Джо.
Мы все с интересом уставились на маленького человечка...
Мистер Прендергаст засуетился с застенчивым, угрюмым и глубоко удовлетворенным видом викторианского мальчика, которого не выгоняют из гостиной. Затем, чуть ли не с придыханием, он начал:
— Да, дело заключалось в апельсине. В том смысле, что если бы апельсина не было, я бы не рассказывал тут эту историю. В апельсине — и, конечно, в мистере Стренджвейсе, — и он кивнул в сторону Найджела. — Это было пять лет назад. В середине декабря. Я потерял работу, у меня были жена и малыши... ну, все понятно. Так что я решил съездить в Челтенхем и в последний раз обратиться к тете, Элизе Меткалф. Она никогда не отвечала на мои письма — моя мать вышла замуж, как ей казалось, не за их ровню, и она объявила, что никто из нас даже не переступит ее порога. Очень тяжелым человеком была Элиза Меткалф, господа.
Элиза Меткалф! Тут-то я вспомнил. “Богатая затворница убита!” Арестовали какого-то человека, и...
— Так что я подумал, что, может быть, мне лучше самому ее повидать, вот, и она даст немного денег, чтобы мы могли выбраться из беды. Так что я купил билет до Челтенхема — на последние деньги — и приехал к ней. Вижу ее как живую, с кружевными митенками и палкой с набалдашником из слоновой кости... Такая старомодная леди, крепкая, как сталь. И тут она натолкнулась на меня. Господи Боже мой! С какой целью я заявился к ней в дом? Моя мать не лучше, чем сами-понимаете-что. Она еще в гробу нас всех увидит, прежде чем как-то помочь. Ну, я был в отчаянном положении и сказал ей об этом. Через некоторое время она как будто смягчилась. “Молодой человек, — довольно ворчливо сказала она, — давать деньги — против моих принципов. Но я дам десять фунтов. И больше не показывайтесь ко мне на глаза”. Мне кажется, она чувствовала себя немного виноватой, понимаете, это было что-то вроде платы за совесть[6] . В любом случае она вышла в соседнюю комнату, и я услышал, как она там где-то роется. Вернувшись, она посасывала палец; думаю, она уколола его иголкой, пока искала в ящике деньги. На одной из фунтовых банкнот, которые она дала мне, было кровавое пятно. Оно-то во всем и виновато, это пятно.
Мистер Прендергаст замолк, вспоминая ужасную ночь пятью годами ранее. В его глазах мелькнул ужас.
— А что с апельсином? — мягко произнес Астон.
— Подхожу к этому. Осмелюсь сказать, джентльмены, что для любого из вас десять фунтов мало что значат. Но, когда ты на дне, они почти как миллион. Я вышел из дома и выпил в уличном ларьке чашку кофе; парень, который держал его, заметил, что я очень взволнован... Как впоследствии выражалась полиция — “возбужден”. Понимаете, я думал про то, что мои детишки все-таки получат рождественские подарки. Была ровно половина одиннадцатого вечера. Чудесная ночь, мороз, мерцают звезды, а в моем кармане десять фунтов. Так что я решил прогуляться. Я даже не задумывался, куда иду. В итоге я обнаружил, что вышел из города и поднялся на какой-то большой холм — это была дорога в Сайренсестер, как мне потом сказали. Я был так взволнован, что не особо замечал, куда и по какой дороге иду, так что, хотите верьте, хотите нет, я шагал чуть ли не с час и только потом понял, что забыл у тети Лиз палку. Прекрасную палку, ясеневую, с серебряным наконечником с моими инициалами, мне ее подарила жена на день рождения. Я решил, что загляну к тете Лиз и заберу палку, прежде чем искать, где переночевать. Ну вот, я дошел до улицы, где стоял ее дом... и тогда я увидел на улице, в свете фонаря, его. Апельсин.
— Прекрасный, большой, сочный апельсин, — мечтательно произнес Найджел.
— Знаете, я любознательный тип, так что не мог не задаться вопросом, кто это так поздно ночью разбрасывает апельсины. Я готов был поклясться, что его не было, когда я проходил по этой улице в прошлый раз. Я наклонился, чтобы поднять его. Забавно, но в какой-то момент мне пришло в голову, что это всего лишь шутка, вроде раскаленных пенни, подброшенных на тротуар.
Мистер Прендергаст покраснел и хихикнул. Это почему-то вызвало во всех нас какое-то теплое чувство к нему.
— Я наклонился поднять его, и в этот момент часы пробили четверть, оставшуюся до полуночи.
— И что произошло? — взволнованно спросил Хейлз.
— Ничего. Не в ту минуту. Я положил апельсин в карман, заметив, что на кожуре следы зубов, и отправился к тете Лиз. В окнах еще горел свет. Я подумал, что лучше зайти с черного хода и попросить горничную вынести палку. Мне не хотелось снова сталкиваться с тетей Лиз тем же вечером. Так что я тихо спустился сбоку дома в сад — и столкнулся с полицейским. “Что вам тут нужно?” — спросил он. “Я племянник мисс Меткалф”, — сказал я. Он проводил меня внутрь. Мне сказали, что тетю нашли убитой. Понимаете, это сбило меня с толку. Помню, что я изумленно произнес: “Я вернулся забрать свою палку”. И в этот момент появилась горничная. “Да это же тот джентльмен, что был тут два часа назад, я вам про него и говорила”, — сказала она. Через два дня меня арестовали.
Мистер Прендергаст замолк, растягивая наши муки ожидания.
— Пусть лучше мистер Стренджвейс расскажет, чем кончилась эта история, — наконец, произнес он.
— Я заинтересовался этим делом благодаря моему другу инспектору Блаунту, — резким тоном начал Найджел. — Дело против Джо Прендергаста строилось на следующих косвенных доказательствах.
1. Горничная подслушала сцену между ним и своей хозяйкой, в ходе которой он вскричал: “Я в отчаянном положении. Я сделаю все, чтобы получить их!”
2. После этого они заговорили тише, и горничная, утратив интерес, выскользнула из дома, чтобы отправить несколько писем и встретиться со своим парнем, не возвращаясь примерно до одиннадцати часов вечера.
3. Вернувшись, горничная нашла мисс Меткалф в холле с проломленным черепом.
4. Ящики в кабинете мисс Меткалф были взломаны, пропало восемь пятифунтовых банкнот и десять банкнот по одному фунту.
5. Однофунтовые банкноты нашлись в записной книжке Джо, на одной из них была кровь той же группы, что у убитой.
6. Пачку пятифунтовых банкнот позже нашли спрятанной в изгороди у дороги на Сайренсестер.
7. Владелец кофейного ларька опознал в арестованном человека, подошедшего в вечер убийства к его ларьку в “крайне возбужденном” состоянии.
8. Арестованный пытался проникнуть в сад позади дома, причем именно в этом саду полиция нашла его окровавленную трость, к которой прилипли обрывки волос убитой.
— Разумеется, теория состояла в том, что мисс Меткалф отказала Джо в помощи, он ударил ее, украл деньги и в панике выбросил палку, уходя из дома; что затем он решил прогуляться, чтобы успокоить нервы, понял, что пятифунтовые банкноты легко отследить, и спрятал их в изгороди, а потом вернулся, чтобы забрать трость, что и составило наиболее вескую улицу против него. Да, дело казалось железобетонным. Но некоторые моменты в нем меня озадачили. Я добился разрешения побеседовать с Джо, и он убедил меня, что его версия событий верна. Но только когда он рассказал мне про апельсин, забрезжила надежда подтвердить ее. Задам вам вопрос. Кому и зачем выбрасывать превосходный, уже надкусанный апельсин поздно вечером, в середине декабря?
Мы принялись ломать голову. Был выдвинут ряд теорий, порой легкомысленных и неизменно более или менее фантастических.
Я представил, как убийца, выползающий из дома мисс Меткалф с украденным апельсином, принимается его есть, а затем с отвращением отбрасывает прочь.
— Но он не совершил бы убийство из-за апельсина, если только не голодал, — терпеливо произнес Найджел, — а если бы он голодал, то не отбросил бы его прочь. Нет, все дело заключается в том, что у него был избыток апельсинов.
— У убийцы был избыток апельсинов? — повторил я, круглыми глазами глядя на Найджела.
— Да нет, дурачина. Не у убийцы, у певца колядок — одного из тех “горлопанов” Хейлза.
Постепенно до нас дошло. Так просто. Так очевидно.
— Да, — сказал Найджел, — что касается тех, кто бродит с пением колядок, то люди обычно не отсылают их с пустыми руками, им дают яблоко или апельсин. Понимаете, если Джо был прав, и, когда он уходил, апельсина на улице не было, существовала большая вероятность того, что после его ухода по улице проходил кто-то из колядующих. Оставалась возможность, что они пели у дома мисс Меткалф, и она, поскольку горничная ушла, должна была подойти к двери. И это доказало бы, что она была жива после ухода Джо. Конечно, он мог вернуться и убить ее потом. Но это хотя бы оставляло нам лазейку. И, короче говоря, я отыскал тех двух мальчиков. После того, как произошло убийство, они боялись рассказывать, что были в доме мисс Меткалф. Но они там были, а она подошла к двери и дала им должный нагоняй. Это было в половине одиннадцатого, когда Джо стоял у кофейного ларька. В следующем доме им дали апельсины, но они уже так нагрузились сладким, что не смогли съесть один из апельсинов и выбросили его после того, как один из них его надкусил.
— Это снова заставило полицию задуматься. Наконец, они нашли нужного человека — грабителя. Тот пробрался в дом мисс Меткалф через задний садик сразу после ухода колядующих. К удивлению своему застав старую леди в холле, он ударил ее первым, что под руку подвернулось. Палкой Джо. Затем он стал взламывать ящики, но был уже в таком состоянии, что не смог в них как следует пошарить; он просто схватил пачку банкнот и ушел через ту же заднюю дверь, выбросив палку в сад. Из города он ушел — по одному из тех совпадений, Астон, которые вы, юристы, так ненавидите — той самой дорогой, на которую выбрался Джо. Обнаружив, что все банкноты пятифунтовые, и их легко отследить, он выбросил их и остановил грузовик, который подбросил его в Суиндон. Вот так Джо спас себе жизнь, подобрав апельсин.
— Что ж, — после долгого молчания проронил Хейлз, — надеюсь, это послужит нашему другу-юристу уроком об опасности косвенных доказательств.
Но последнее слово, как обычно, осталось за Астоном:
— И уроком нашему другу-медиевисту, — ответил он, — что можно кое-что сказать в защиту его «унылых ребячьих толп, горланящих “Доброго короля Венцесласа!” -
ЖЕЛТАЯ СФЕРА
Молодой человек бесшумно пробрался переулком к окну задней гостиной “Черного лебедя”.
Было уже одиннадцать часов вечера, и двери этого превосходного постоялого двора были закрыты — официально — часом ранее.
Но через щель в задернутых на окне занавесках падал легкий свет, и до молодого человека, напрягшего слух, донесся звук бормочущих голосов.
Дюйм за дюймом он подкрался ближе и смог заглянуть в щель. Одного быстрого взгляда на четверых сидящих вокруг карточного стола в центре комнаты было достаточно.
Держа в руке портфель, он выскользнул из переулка на старомодную и почти безлюдную в этот час Хай-стрит — главную улицу маленького портового городка Сендхейвена. Осмотревшись по сторонам, он быстрым шагом направился на набережную, лежавшую менее чем в четверти мили.
Стояла прекрасная ночь ранней весны; темная ночь, поскольку луна еще не взошла. Молодой человек, стремясь не быть замеченным, держался в тени домов, насколько мог. Около запертой двери лавки зеленщика его нога наткнулась на что-то, откатившееся от него и остановившееся посередине тротуара.
По-видимому, он этого не заметил, глядя прямо в пространство перед собой. Минуту спустя он достиг набережной. Там было даже темнее, чем на Хай-стрит, поскольку водную гладь освещали только слабые газовые лампы, развешанные далеко друг от друга. Но молодой человек не колебался. Он по диагонали пересек набережную и смог разглядеть тонкий карандашик мачты, вырисовывавшийся на фоне горизонта.
Юноша ускорил шаг, достиг края пристани и уставился на палубу моторной яхты “Амелия”, лежащую парой футов ниже уровня набережной. В это время года лишь немногие из яхт, приписанных к этому порту, были уже спущены на воду, и “Амелия” оказалась единственным пришвартованным судном.
Ее владелец, мистер Питер Андервуд, был хорошо известен в округе. Бездетный вдовец и богатый человек, насколько в Сендхейвене представляли, что такое богатство, жил в довольно претенциозного вида доме в новой части города, а материальные его потребности верно обслуживала пожилая экономка. Но время от времени его охватывала жажда компании поинтереснее, и он проводил веселый вечер в “Черном лебеде” или другой таверне старого города. В подобных случаях, если “Амелия” была спущена на воду, он предпочитал заночевать на борту, а не возвращаться домой. На моторной яхте не было бдительных глаз. Том, единственный представитель ее команды, ночевал на берегу.
Молодой человек был, по-видимому, твердо уверен, что на борту “Амелии” пусто, поскольку, тщательно оглядев набережную и убедившись, что за ним никто не наблюдает, ухватился за ванты и легко перескочил на палубу. Продвинувшись вперед, он отодвинул люк носовой каюты и спустился вниз, в темноту.
В каюте не было ничего, кроме койки у одной стены и кучи одежды в шкафах вдоль другой. Молодой человек извлек из кармана электрический фонарик, стараясь держать его так, чтобы луч освещал пол. Он поднял одну из половиц, обнажив шпангоуты и доски под ними. Затем, открыв портфель, он извлек двухдюймовый бур и быстро проделал отверстие в ближайшей к килю доске.
Когда он вытащил бур, через дырку полилась вода, что вызвало у молодого человека мрачное одобрение.
— В этом штука, — бормотал он. — За два-три часа судно потихоньку даст крен на нос, и дядюшка Питер, черт бы его побрал, спящий в кормовой каюте, ничего об этом не узнает, пока яхта не нырнет носом в гавань. А если после этого ему удастся выбраться наружу — ну, тогда ладно, я проиграл.
Юноша убрал бур в портфель, выключил фонарик и выбрался на палубу. Затем, закрыв люк, он перепрыгнул на набережную и исчез.
Примерно через полчаса карточная игра в задней гостиной “Черного лебедя” подошла к концу. Мистер Питер Андервуд опустошил свой стакан и весьма нерешительно поднялся на ноги.
— Ну, надо поблагодарить вас и леди за очень милый вечерок, — сказал он владельцу, мистеру Джорджу Бликфилду. — Пора мне идти.
— Вы же не пойдете ночевать на “Амелию”, мистер Андервуд? — с тревогой спросила миссис Бликфилд.
— А, ну я это и собираюсь сделать, — ответил мистер Андервуд, пьяно оглядываясь. — А если вы или ваша прекрасная дочка желают пойти со мной, у меня возражений нет.
— Эк вы куда хватили! — воскликнула миссис Бликфилд. — Джордж проводит вас до двери. И попомните, снаружи две ступеньки, не споткнитесь.
Неоднократно пожелав мистеру Андервуду доброй ночи, его бережно препроводили за парадную дверь “Черного лебедя”. Миссис Бликфилд прислушалась, как его нерешительные шаги удаляются по переулку.
— По-твоему, с ним все будет в порядке, Джордж? — спросила она мужа. — Не хотела бы я, чтобы он свалился в гавань или вроде того.
— О, да не беспокойся за него, — отвечал мистер Бликфилд. — Он добирался до яхты десятки раз, будучи куда хуже, чем теперь. Пошли лучше спать. Уже без четверти полночь.
Мистер Андервуд добрался до конца переулка и свернул вниз по Хай-стрит к набережной. Двигался вперед он хоть и не по вполне прямой линии, но величественно и достойно. Чертовски хороший парень этот Бликфилд. И добрую порцию виски держит. А его жена и дочь тоже обе добрые девахи.
Привет, а это что такое?
Мистер Андервуд уставился на предмет, лежащий прямо у его ног посреди тротуара. Он остановился и подозрительно оглядел его. К тому времени взошла луна, и в ее мягком свете, падавшем на Хай-стрит, он установил, что этот предмет — апельсин.
— Вот дела! — бормотал он. — Чудно оставлять этакую штуку там, где всякий может об нее споткнуться. Как по мне, это чертовская небрежность. Можно и шею сломать. Хорошо, я заметил, прежде чем...
Мистер Андервуд наклонился поднять его, но не вполне удержал равновесие, и апельсин откатился на несколько дюймов, ускользнув от его руки. Он предпринял вторую попытку, на сей раз успешную.
— Ага, таки сцапал я тебя! — усмехнулся он, торжествующе выпрямляясь. — Старина Питер не так пьян, как кажется.
Вновь двинувшись к набережной, он рассеянно сунул апельсин в карман пиджака. В тот момент, как он это делал, часы на мэрии пробили без четверти полночь.
Когда мистер Андервуд достиг набережной, начался прилив, и палуба “Амелии” была почти вровень с пристанью.
С приятным чувством уверенности в себе он ступил на борт и ненадолго остановился, глядя на чистые воды гавани, сверкавшие под лунными лучами словно серебро.
— Чудесная ночка, и никакого ветерка, — пробормотал он. Затем он спустился в кубрик и, открыв дверь, вошел в каюту, занимавшую корму яхты.
Посередине каюты помещался стол, а по краям койки. В переднем конце каждой из них стоял вместительный шкафчик. Мистер Андервуд направился к шкафчику по правому борту, извлек оттуда бутылку и стакан и налил себе добрую порцию виски.
— Надо выпить на ночь, — бормотал он, тяжело садясь на ближайшую койку. — Лучшего средства протрезветь и быть не может. А интересно, сколько я сегодня выпил? Этот Бликфилд все время подливал мне, пока мы играли. Ну и ладно, иногда надо топить горести. Черт побери этого юного шельмеца! Совсем меня расстроил.
Потянувшись за бокалом, мистер Андервуд почувствовал в кармане пиджака что-то выпуклое. Он извлек апельсин и недоумевающе уставился на него. Апельсин был почти круглый, с гладкой кожурой и желтый.
— Боже всемогущий! — тихо воскликнул он. — Что заставило меня притащить это на борт? А, ладно, утром пригодится какому-нибудь ребенку.
Он положил апельсин на столик перед собой и осушил стакан до последней капли. Затем, не без трудностей, начал раздеваться. Процесс этот показался ему очень длительным, поскольку пальцы, по-видимому, потеряли способность расстегивать пуговицы и запонки. К тому времени как он снял пиджак, дальнейшие усилия казались ему излишними. Прямо в рубашке и брюках мистер Андервуд повалился на койку и замотался в одеяло.
Но сон к нему не шел. Он не мог изгнать из памяти беседу с племянником в тот день с утра.
Отвратительное дело — прогонять родных и близких. Бездетный мистер Андервуд всегда считал единственного сына сестры своим естественным наследником.
Но Виктор, только окончив школу, оказался негодником.
Вновь и вновь дядины деньги и влияние вытаскивали его из неприятных историй. Но когда дошло до выдачи липовых чеков в родном городе мистера Андервуда...
О, он был достаточно справедлив к юному негодяю, никто не может отрицать. Он вызвал его сегодня утром и прямо сказал, что намерен делать.
Он оплатит чеки и купит ему билет в любую часть любого доминиона по выбору Виктора. Но в то же время он напишет своему адвокату и распорядится составить завещание, в котором имя Виктора фигурировать не должно.
Что он еще мог сделать? Справедливо ли? Конечно, он был вполне справедлив...
Наконец мистер Андервуд задремал и сам не мог бы сказать, надолго ли. Затем, на две трети еще охваченный сном, он лениво переместился в более удачное положение и в этот момент наполовину приоткрыл глаза.
Его взгляд упал на апельсин, хорошо различимый на столе в ярких лучах луны, падавших через окно в потолке каюты. И тут охваченный сном мистер Андервуд ощутил, что апельсин движется, медленно перекатываясь к переднему краю стола.
Нелепо! Должно быть, дело в виски. Надо открыть глаза пошире, станет видно, что апельсин лежит точно там, где он его положил. Но нет. Апельсин продолжал двигаться, и все быстрее, пока не достиг края стола, а затем с глухим стуком упал на пол каюты.
Мистер Андервуд выскочил из койки и какое-то время стоял на полу, уже ногами в воде. “Амелия” тонула все быстрее и быстрее — вода перекатывалась у него под ногами, как на мельнице. Надо скорее спасаться, прежде чем...
Он как-то ухитрился раздвинуть двери, выскользнул в кубрик, а оттуда на палубу. Нос моторной яхты был уже почти под водой. Мистер Андервуд прыгнул на набережную, но соскользнул обратно. Его руки нащупали кольцо швартовы, и с огромным усилием он выбрался в безопасное место. В тот момент, когда он поднялся на набережную, нос “Амелии” вертикально поднялся в воздух. Мистер Андервуд затаил дыхание, глядя, как яхта оставалась в этом положении на несколько медленно тянувшихся мгновений. Затем она кормой вниз, с чудовищным бульканьем погрузилась на дно гавани, оставив только пятно масляной воды.
Сознание мистера Андервуда было так поглощено чудесным спасением, что он не мог не задуматься об его причине.
— Вот удача-то! — воскликнул он. — Если бы не этот благословенный апельсин... -
ПРИ УБИЙСТВЕ “ЕШЬТЕ БОЛЬШЕ ФРУКТОВ””
- =предисловие | +
- Уильям Александр Рей Коллинз (1900–1976) был представителем семьи, владевшей собственным издательством с начала XIX века, и унаследовал семейное дело, в 1945 году возглавив компанию. Считается, что его руководство издательством “Коллинз” стало золотым веком издательства. Коллинз был пламенным поклонником детектива и близким другом Агаты Кристи, впервые опубликовавшим большую часть ее романов. Именно он был инициатором создания серии детективов “Collins Crime Club”. Тем не менее данный рассказ остался его единственной попыткой самому написать детектив.
Давайте рассмотрим мистера Хильдегарда Сильверкэта, зимней ночью ненадежно прислонившегося к острому углу витрины недалеко от площади Беркли-сквер. И, раз уж мы начали, давайте обратим внимание на тот факт, что Хильдегард пообедал и с толком, и с удовольствием.
С толком, поскольку в результате продолжительного обеда с партнером, мистером Энтони Геллери, наконец-то, был зарыт топор необъявленной войны; с удовольствием, поскольку Хильдегард — простая душа — не так налегал на шампанское и бренди, как любитель возлияний Энтони. Ночной воздух был все еще слишком резок для его трепещущего сознания.
Хильдегард расширенными глазами озирал площадь с тем самым необычайно мудрым выражением лица, которое выдает вторую стадию опьянения. Он был счастлив. Он понял, что жизнь — стоящая штука, а Энтони, несмотря на дурной нрав, пьянство и подозрительность, преотменнейший, черт возьми типчик, и жена его, Венешия Геллери, тоже, определенно, преотменнейшая девчонка... И к тому же мудрая.
“Признайся, — говорил себе Хильдегард, мужественно отталкиваясь от окна и тем самым набирая достаточный разгон, чтобы начать переговоры с площадью, — признайся, бывают случаи, когда женская интуиция — штука то, что надо”.
Если бы не интуиция Венешии, если бы она как-то не додумалась, что Энтони возымел нелепейшую идею, будто что-то есть между ней и Хильдегардом, могло бы быть черт-те что.
Но она додумалась. Она как-то поняла, что извилистый и причудливый ум Энтони полон смутных подозрений насчет жены и партнера. Она наблюдала за его растущей злобой, его ненавистью к безобидному Хильдегарду.
Что же вбило в голову Энтони столь дурацкую мысль?
Хильдегард попытался пожать плечами. С мрачным видом он потерпел неудачу, преуспев лишь в том, что заикал с такой энергией, что чуть не вывихнул шею.
Клянусь всеми святыми, сэр, умно было со стороны Венешии все это сообразить, показать мужу, каким тот был дураком, убедить его в идиотизме всех его необоснованных подозрений, а затем в довершение всего настоять, чтобы тот пригласил Хильдегарда поужинать, открыл ему свое сердце и извинился за все мерзости, горькие замечения, ссоры всех последних шести месяцев.
Десятью минутами ранее Энтони покинул его. Кто-то позвонил, и Энтони вернулся, пошатываясь, и сообщил Хильдегарду, что уходит, что ему надо домой.
Он был столь мил, что проинструктировал Хильдегарда — тому тоже в течение десяти минут надо идти вслед за ним. Прежде чем уйти самому, Энтони заказал Хильдегарду последний бренди. Энтони — чудесный парень, черт возьми.
Хильдегард перешел дорогу и грациозно покачнулся уже на Дэвис-стрит, взирая на плакат, призывавший мир: “Ешьте больше фруктов”. Мужчина поразмыслил — да, есть больше фруктов для нации необходимо. Плакат прав. Он сам, Хильдегард, верит, черт возьми, что надо есть больше фруктов, и если ему сейчас попадется какой-нибудь фрукт, он кое-что покажет... Если вот, например, чудесный сочный апельсин попадется.
Одна мысль об этом заставила его провести по сухим губам покрывшимся налетом языком.
И в тот же миг это случилось. В ответ на его мольбу из гаража чуть дальше по Дэвис-стрит выехал фургон с фруктами.
Хильдегард, возблагодарив милосердную судьбу, услышавшую его молитвы, попытался догнать его. Но тщетно. Фургон двигался быстрее него. Как он ни пытался, но догнать его не мог. Его ноги просто не двигались должным образом.
Но судьба вмешалась снова. В тот момент, когда шофер свернул, прямо в водосточный желоб выкатился, незаметно от законного владельца, апельсин.
С первоклассной хваткой истинного индейца Хильдегард принялся преследовать этот апельсин. Он подобрался к нему, как кот к мыши. И, наконец, радостно наскочил на него.
Это был очень хороший апельсин. Хильдегард, скинув пальто в желоб, с гордостью изучил находку и с огромным трудом сунул во внутренний нагрудный карман фрака. Он с триумфом съест его, прежде чем лечь спать.
Хильдегард огляделся в поисках такси. Он забыл, что ему следовало идти в квартиру Геллери. Повернувшись, он впервые за вечер увидел Венешию, грациозную, темную и таинственную, как всегда.
— — Ну-ну-ну, Хильдегард... — мягко говорила она. — Ты дошел до кондиции, да? Но я могу понять. Я так рада, что вы оба обсудили всю эту чепуху, и теперь все в порядке. Я шла домой, когда увидела, как твоя превосходная фигура раскачивается вдали. Тебе лучше зайти выпить перед сном.
Хильдегард объяснил, что это он и пытается сделать. Что кто-то позвонил Энтони, что Энтони проинструктировал его идти в их квартиру. Венешия улыбнулась и взяла его под руку.
— Пошли, Хильдегард, — сказала она. — Войдем черным ходом. Ты же не хочешь, чтобы швейцар увидел тебя таким, милый?
Старший инспектор, подняв бровь, взирал на сержанта Маккаффи.
— И где же Сильверкэт? — спросил он.
— У себя в кабинете, — сказал Маккаффи. — Он клянется, что ничего обо всем этом не знает. Говорит, что встретил миссис Геллери по дороге домой, когда он шел по Дэвис-стрит. И что был ужасно навеселе. По его словам, кто-то позвонил Геллери, когда они пили ликер после превосходного обеда, продолжавшегося с девяти вечера, и Геллери сказал, что ему надо идти домой, пригласив Сильверкэта последовать за ним. Когда они пришли в квартиру, он, по его словам, швырнул пальто на столик в холле, а миссис Геллери настаивала, что ему надо еще выпить, и тогда она налила ему что-то крепкое, а он сел в кресло и уснул. Потом он проснулся вскоре после полуночи и тихо ушел. Домой.
Старший инспектор хмыкнул.
— Он все верно говорит, — заметил он. — Так что доказан мотив и все остальное. Историю этой женщины подтверждают показания полудюжины людей.
Он помолчал.
— Но прежде чем идти на серьезные меры, — произнес инспектор, — сходите в его квартиру, Маккаффи, и попробуйте раздобыть его вечерний костюм. Посмотрите, есть ли там пятна крови. Надо пытаться собрать все доказательства, какие возможно. На обратном пути захватите Сильверкэта. Попросите его прийти сюда и дать показания. В случае необходимости мы можем получить ордер, пока он будет здесь, и тут же его арестовать. Полагаю, Браун присматривает за его конторой на случай, если он попытается улизнуть от нас?
Маккаффи кивнул.
— Есть еще один момент, — сказал он. — Неважный. Сильверкэт говорит, что случайно встретил миссис Геллери. По его словам, он перешел дорогу, чтобы подобрать апельсин, выпавший из фруктового фургона. Мол, он хотел пить и подумал, что апельсин — самое оно!
Старший инспектор снова хмыкнул.
— Могу поспорить, он будет думать о еде, когда его станут вешать, — мрачно заметил он. — Идите, Маккаффи, — закончил он, — и по дороге попросите прислать сюда миссис Геллери еще раз. Мне надо проверить ее показания.
— Не думаю, что есть еще какие-то нюансы, миссис Геллери, — сказал старший инспектор. — Основные пункты таковы. Прервите меня, пожалуйста, если что-то будет неточно. В последние шесть месяцев Сильверкэт делал вам неприятные авансы. Вы рассказали об этом мужу, и между ними двумя возник конфликт. Ваш муж пытался решить дело, не расторгая партнерства. Прошлым вечером Сильверкэт пригласил вашего мужа пообедать. Вас это испугало, поскольку вы подумали, что у Сильверкэта что-то на уме. Вы просили вашего мужа не ходить. Ваш муж вернулся домой в половине двенадцатого нетрезвым. Он сказал, что поссорился с Сильверкэтом, который пару раз пренебрежительно о вас высказался, что он встал и ушел из ресторана после того, как позвонил вам и сказал, что уходит домой. Через десять минут Сильверкэт позвонил из телефонной будки. По его словам, ваш муж ушел от него, а он собирается прийти и сделать для него некое первоклассное открытие. Почти сразу после этого звонка вернулся ваш муж. Он был пьян и сразу отправился спать в свою комнату. Вам пришло в голову помешать Сильверкэту прийти в квартиру. Итак, вы вышли на улицу, чтобы найти его и попросить уйти. Он был абсолютно трезв. После разговора с вами он пришел в лучшее расположение духа и сказал, что тихо уйдет, если вы позволите ему выпить с вами. Вы согласились. Он вошел с вами в квартиру, бросив пальто в холле. Вы отправились на кухню за содовой водой. Находясь там, вы услышали звук, который описываете как хлопок, и решили, что ваш муж упал у себя в комнате. Когда вы вернулись из кухни, Сильверкэт стоял в холле у двери в комнату вашего мужа и злобно смеялся. Инстинктивно по его выражению лица вы почувствовали, что произошло нечто ужасное. Вы уронили стакан и бросились к нему. Схватив его за лацканы костюма, вы увидели торчащую из внутреннего кармана рукоять автоматического пистолета. Сильверкэт оттолкнул вас, и вы упали. Вы разбили голову, ударившись при падении о край столика в холле. Вы лежали без сознания. Когда очнулись, он ушел. Вы помните, что произошло дальше — вы зашли в комнату вашего мужа и нашли его мертвого, застреленного в грудь. Вы немедленно вызвали полицию.
Старший инспектор поднял глаза.
— Все так, миссис Геллери? — уточнил он.
Женщина кивнула. Говорить она не могла.
Полицейский покачал головой.
— Ужасное дело, — миссис Геллери, — сказал он. — Но, если вам будет приятно это услышать, убийце оно с рук не сойдет. Случай очевидный. Невозможно сомневаться.
Зазвонил телефон, и она медленно встала. Старший инспектор поднял трубку. Некоторое время он отвечал по телефону. А затем сказал:
— Миссис Геллери. Подождите минуту. Я только что узнал, что один из моих людей изучил костюм Сильверкэта. В его нагрудном кармане застрял апельсин. И так прочно, что его не вытащишь, не приложив усилий. Костюм лежал на полу именно там, где Сильверкэт, по-видимому, сбросил его вчера вечером. Итак, скажите, миссис Геллери, — добавил старший инспектор, — как же из внутреннего нагрудного кармана могла торчать рукоять пистолета, еасли там застрял апельсин? Нельзя сунуть во внутренний нагрудный карман вечернего костюма и автоматический пистолет тридцать второго калибра, и большой апельсин. И это довольно важный момент, — продолжал старший инспектор, — поскольку Сильверкэт сказал нам кое-что об апельсине. Мы ему не поверили. Мы думали, он пытался убедить нас, что был пьян. Но сержант, нашедший апельсин, порасспросил на Дэвис-стрит. Там в гараже держит свой фургон уличный торговец. И он говорит, что вчера вечером потерял где-то в тех местах апельсин, недосчитался его сегодня утром.
Старший инспектор скрестил руки и серьезно посмотрел на женщину.
— Садитесь, миссис Геллери, — добродушно произнес он. — Быть может, вы хотите выпить чая и все не спеша еще раз обдумать. Быть может, вы пожелаете сделать еще одно заявление, что же на самом деле произошло вчера вечером, но, — тихо добавил он, — должен вам сказать, что теперь все, что вы скажете, может быть использовано против вас... - ×
Подробная информация во вкладках
