• Просмотр темы

ЭДВАРД ХОЧ: ПРИКЛЮЧЕНИЯ СЭМа ХОТОРНа

СЭМ ХОТОРН — пожилой врач (родился в 1896 году), в период с 1920-х по 1940-е годы жил и практиковал в небольшом городке Нортмонте. Уйдя на заслуженную пенсию, он вспоминает о невероятных преступлениях и убийствах, случившихся в то время, когда он лечил горожан. Цикл о докторе Сэме Хоторне насчитывает 72 рассказа события которых происходят в период с марта 1922 года по октябрь 1944 года. Постаревший и давно уже вышедший на заслуженных отдых доктор рассказывает безымянному (как правило) собеседнику очередную детективную историю, попиваю очередную рюмочку отборного виски. И нам, вместе с внимательным слушателем дока, предстаёт картина жизни провинциального американского городка на фоне различных мировых событий. Все рассказы цикла написаны в жанре Невозможное Преступление.

Подробнее о герое и цикле

ВНИМАНИЕ!
Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями.
Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации.
“ЗАГАДКА ПАРКА БОСТОН КОММОН”
  “The Problem of the Boston Common” ｢#15, время действия: весна 1928 г.｣
   НЕВОЗМОЖНОСТЬ | +
   Смерть от отравленного дротика на площади, на которой все люди находились под пристальным наблюдением полиции.
   Был теплый летний день, и старый доктор Сэм Хоторн налил себе немного хереса за маленьким столиком на лужайке за домом, явно наслаждаясь возможностью побыть на свежем воздухе. — Воздух сегодня такой чистый и свежий, — заметил он. — Когда я был молод, так было всегда, даже в городах. Иногда люди спрашивают меня, раскрывал ли я когда-нибудь невозможное преступление в городе, а таких было несколько за эти годы, когда мне необходимо было покинуть Нортмонт. Первый — ужасный случай — произошел в Бостоне в конце весны 1928 года...

   Я поехал в Бостон со своей медсестрой Эйприл (продолжал доктор Сэм), чтобы присутствовать на медицинском конгрессе Новой Англии. Это была моя первая возможность совершить долгую поездку на моей новой машине — коричневом “Паккарде”, который заменил мой любимый “Пирс-Эрроу”. Хотя дороги были далеко не так хороши, как сегодня, мы доехали меньше чем за два часа, и я был вполне доволен работой “Паккарда”. Было достаточно тепло, чтобы ехать с опущенным верхом, что особенно нравилось Эйприл. Несколько лет назад я взял ее с собой на вечеринку по случаю помолвки в Ньюберипорте, и она до сих пор вспоминала о том волнующем путешествии на автомобиле. Теперь она была так же взволнована, когда мы подъехали к шикарному отелю, выходящему окнами на городской парк Бостон Коммон, и швейцар в униформе поспешил помочь нам с багажом.
   — Вы приехали на медицинскую конференцию, сэр? — спросил он.
   — Совершенно верно, доктор Сэм Хоторн из Нортмонта.
   — Проходите вперед и зарегистрируйтесь на стойке. Посыльный заберет ваши вещи, а я припаркую вашу машину.
   Первым, кого мы встретили в вестибюле, был седовласый доктор Крейг Сомерсет, заместитель председателя медицинской ассоциации Новой Англии.
   — Ну, Сэм Хоторн! Как поживаешь? Как дела в деревне?
   — Прекрасно, Крейг. Рад снова тебя видеть. Это моя медсестра, Эйприл. Я взял ее с собой, чтобы она могла осмотреть достопримечательности, пока я буду скучать на заседаниях.
   Его взгляд заставил Эйприл покраснеть, но Крейг Сомерсет всегда был джентльменом.
   — Приятно познакомиться, Эйприл. Надеюсь, вам понравится наш город.
   — Я не была в Бостоне десять лет, — сказала она ему. — Все так изменилось!
   — Так оно и есть, — согласился доктор Сомерсет. — Этого отеля даже не было десять лет назад. С верхних этажей открывается великолепный вид на парк. Но у меня есть одно предостережение — не ходите по парку ранним вечером. В последние недели у нас тут были кое-какие неприятности.
   — Какого рода неприятности? — спросил я, полагая, что он говорит ради Эйприл. — Кто-то приставал к женщинам?
   — Я боюсь, все куда более серьезно. — Легкость исчезла из его голоса. — Там были убиты три человека, и все ранним вечером, когда еще было светло. Так что убийца кажется абсолютно невидимым.
   — Держу пари, доктор Сэм поймает его, — сказала Эйприл. — Он раскрыл в Нортмонте самые невероятные преступления.
   — Нет-нет, — запротестовал я. — Я здесь на конференции, не более того.
   — Я тоже хочу поговорить с тобой об этом, — сказал Сомерсет. — Я бы хотел, чтобы ты заполнил небольшой пробел в нашей программе послезавтра и поговорил с нами о проблемах сельской медицины.
   — Я же не оратор, Крейг.
   — Ты прекрасно справишься. Это область медицины, о которой большинство этих людей ничего не знают.
   — Дай мне время подумать.
   — Как были убиты эти люди? — возбужденно настаивала Эйприл.
   — Похоже, они были отравлены быстродействующим веществом, введенным через кожу, — сказал Сомерсет. — Полиция старается не тревожить общественность, но меня вызвали в качестве консультанта по ядам.
   — У нас в Нортмонте, клянусь, шериф Лэнс обращается к доктору Сэму, чтобы тот раскрыл преступление, точно так же, как больные обращаются к нему за исцелением.
   — Вы ставите меня в неловкое положение, Эйприл.
   К этому времени я уже заполнил регистрационные формы и увидел, что коридорный ждет нас, чтобы проводить в наши комнаты. — Увидимся позже, Крейг.
   В лифте Эйприл заметила:
   — Он думает, что вы привезли меня в качестве своей девушки.
   — Не будем беспокоиться о том, что он думает. — Эйприл было за тридцать, на несколько лет старше меня, и она была моей медицинской сестрой с тех пор, как я приехал в Нортмонт в 1922 году. С тех пор она немного похудела, но все еще оставалась той же деревенской девушкой. Я никогда не думал о ней в романтическом смысле, хотя и наслаждался ее обществом.
   — Вы собираетесь раскрыть эти убийства?
   — Нет, я здесь, чтобы присутствовать на медицинской конференции.
   Но все события были против меня. В тот же вечер, вскоре после восьми, невидимый убийца забрал свою четвертую жертву.

    Очень встревоженный Крейг Сомерсет подошел к моей двери около 20:30. — Нам нужна твоя помощь, Сэм. Произошло еще одно убийство.
   — В парке?
   — Да, прямо через дорогу! Ты можешь спуститься?
   Я вздохнул.
   — Дай мне пять минут.
   Мы молча пересекли улицу и подошли к тому месту, где на лужайке лежало привалившееся к дереву тело молодой женщины. С помощью вспышки полиция старалась сфотографировать место происшествия, так как уже начало темнеть. К нам подошел дородный детектив, который, по-видимому, был главным. — Это и есть ваш великий сыщик, доктор Сомерсет?
   — Это Сэм Хоторн, врач из Нортмонта. Он приехал на съезд, и, насколько я понимаю, у себя на родине он добился больших успехов в раскрытии, казалось бы, невозможных преступлений. Сэм, это инспектор Дарнелл.
   Я сразу понял, что это не шериф Ленс. Дарнелл был полицейским из большого города и явно не терпел вмешательства, особенно со стороны сельского врача. — Вы пользуетесь увеличительным стеклом, док? Хотите поползать по земле, как Шерлок Холмс?
   — По правде говоря, я хочу вернуться в свою комнату.
   Доктор Сомерсет был раздражен.
   — Послушайте, инспектор, не можете ли вы рассказать Сэму, что уже выяснили? Может быть, ему придет в голову какая-нибудь идея.
   — Черт возьми, мы уже все перепробовали. У нас уже четыре трупа. Двое мужчин, две женщины. Эта последняя, кажется, пока самая молодая. Один из них был бродягой, который побирался в парке. Другой — молодой адвокат, возвращавшийся домой, задержавшись на работе. Затем была женщина средних лет, вышедшая на прогулку ранним вечером. А теперь еще и эта.
   — Все отравлены?
   Детектив кивнул.
   — Поэтому мы и пригласили доктора Сомерсета. Нам нужен был совет врача относительно вида яда. Вскрытие показало, что первые трое умерли от мгновенных инъекций кураре, редкого южноамериканского яда. Этот факт еще не был опубликован в газетах.
   — Кураре? В бостонском парке? Мне трудно было в это поверить. Даже в медицинской школе тема отравления кураре почти не затрагивалась. Это было не то, с чем обычный врач когда-либо сталкивается.
   — Кураре действует на человека в течение нескольких минут, парализуя моторные и дыхательные мышцы, — объяснил доктор Сомерсет. — Скорость смерти, по-видимому, несколько зависит от размера жертвы. Тысячефунтовому быку потребовалось сорок пять минут, чтобы умереть от кураре в эксперименте, описанном в книге Чарльза Уотертона[1] ‟Странствия по Южной Америке”.
   — Ты знаешь о кураре гораздо больше, чем я, — признался я.
   — Вот почему меня вызвал инспектор Дарнелл. — Сомерсет смотрел на мертвую молодую женщину. — Это особенно коварный яд для убийцы, потому что он не причиняет боли и жертва вначале не чувствует особо тревожных симптомов. Наблюдается некоторое двоение в глазах и неспособность глотать, затем удушье, так как поражаются мышцы легких. Конечно, это безболезненная смерть, но она также не дает жертве возможности позвать на помощь.
   — Как был введен яд? — спросил я. — С помощью шприца для подкожных инъекций?
   Инспектор Дарнелл опустился на колени рядом с телом и поднял воротник белой блузки мертвой женщины. Из кожи на ее шее торчал крошечный дротик с оперением.
   — Он такой маленький, что она могла его и не почувствовать, а если и почувствовала, то решила, что это укус насекомого. В двух предыдущих убийствах мы так и не нашли дротиков. Жертвы, должно быть, почувствовали, что их что-то укололо, и смахнули их на землю, как надоедливого комара. При первом убийстве дротик застрял в одежде жертвы.
   — Какое-нибудь стрелковое оружие? — предположил я. — У пневматического пистолета может быть довольно большая дальность стрельбы.
   — В Южной Америке туземцы используют духовые ружья длиной в шесть футов, — сказал доктор Сомерсет.
   — Я не могу представить себе убийцу, использующего такую штуку, — сказал я. — Тогда бы он не мог долго оставаться невидимым. Неужели все убийства были совершены в это время дня?
   — Все вечером, но до наступления темноты. После второго убийства мы удвоили патрули полиции, а после третьего заполнили парк людьми в штатском. Теперь я думаю, что мы должны закрыть его для прогулок вообще.
    — Я бы не советовал этого делать, — возразил Сомерсет. — Убийца просто переместится в другое место или подождет, пока парк снова откроется. Вы же хотите поймать его, а не отпугнуть.
   — Мы закончили с фотографиями, — сказал один из детективов инспектору Дарнеллу. — Можем ее перевезти?
   — Конечно. Забирайте ее.
   — У нее в сумочке есть какие-нибудь документы? — спросил я.
   — Рита Коласки, медсестра из Бостонского мемориального госпиталя. Наверное, шла на работу.

   Инспектор, не попрощавшись, отошел от нас и последовал за накрытыми носилками на дорогу. Я повернулся к доктору Сомерсету
   — Я действительно не вижу, чем могу помочь, Крейг. Дома, в Нортмонте, я имею дело с людьми и местами, которых знаю уже шесть лет. Я знаю, как они живут и как думают. Здесь я не в своей стихии. Бостонцы даже говорят по-другому.
   — Я только прошу тебя поискать то, что остальные из нас могут упустить, Сэм.
   — Достаточно трудно поймать любого, кто в здравом уме.
   — Переспи с этим, Сэм. Если ты решишь, что сможешь нам чем-то помочь, то приходи ко мне утром после первой сессии.
   Мы вернулись в отель, и Сомерсет попросил швейцара вызвать ему такси.
   — Разве ты не останешься здесь? — удивленно спросил я.
   Швейцар вышел на угол, свистнул в свисток, чтобы вызвать такси, и Сомерсет выудил из кармана монету на чай.
   — Нет, я остаюсь дома. Моя жена настаивает на этом.
   Поднявшись в свою комнату, я долго сидел у окна, выходящего на площадь, наблюдая за огоньками полицейских, которые обыскивали место убийства. Через некоторое время я опустил штору и лег спать.

   ‟Еще одно убийство в парке”, — кричала утренняя газета черным жирным заголовком. Эйприл прочла статью за завтраком, и я признался, что Сомерсет приходил ко мне за помощью.
   — Вы были там, доктор Сэм? Вы видели тело?
   — Я видел много трупов, Эйприл.
   — Но в таком городе, как этот...
   — В Нортмонте она бы была мертва точно так же.
   — У вас есть время до первой сессии. Покажите, где это произошло.
   Отговорить ее было невозможно, поэтому мы пересекли оживленную Тремонт-стрит, и я показал ей место, где умерла Рита Коласки. Затем мы пошли дальше в парк, мимо кладбища и дошли до памятника солдатам. Затем мы повернули на запад, пересекли Чарльз-стрит и направились к общественному саду, примыкавшему к парку Бостон Коммон.
   — Посмотрите на лебединые лодки![2] — Воскликнула Эйприл, когда мы подошли к искусственному пруду. — Люди крутят ногами их педали!
   Она была, как ребенок в рождественское утро, и я взял ее покататься вокруг озера на одной из лебединых лодок, зная, что пропущу первую сессию. Потом мы пошли по Арлингтон-стрит, мимо памятника Вашингтону и дальше по Бикон-стрит. Вскоре, обогнув северную часть парка, мы подошли к Капитолию с его золотым куполом, сверкающим в лучах утреннего солнца.
   — В утренней газете говорится, что первое тело было найдено на этой стороне парка, — сказала Эйприл.
   — Меня это не касается.
   — Честно говоря, иногда вы ужасно упрямы!
   — Мы здесь, чтобы наслаждаться городом, а не раскрывать убийства. Пойдемте, сегодня вечером я отведу вас в кино в новый театр Метрополитен. Говорят, это настоящий дворец.
   Мы пошли обратно через парк, который была почти пуст для десяти часов утра буднего дня. Газетные заголовки, очевидно, возымели свое действие. Эйприл оставила меня в отеле, чтобы сделать кое-какие покупки, и я поднялся наверх как раз вовремя, чтобы успеть к концу утренней сессии.

   Доктор Сомерсет поймал меня на выходе.
   — В полдень у меня назначена встреча с инспектором. Не хочешь присоединиться?
   — Это дело действительно не для меня, Крейг. Сегодня утром мы с Эйприл гуляли по парку.
   — Есть одна вещь об убийствах, о которых мы не сказали тебе вчера вечером, — сказал Сомерсет, понизив голос. — Убийца связался с полицией.
   — Прямо как Джек Потрошитель.
   — Именно. Пойдем, и ты увидишь письма.

   Сомерсет знал, как возбудить мое любопытство. Я никак не мог отказаться от такого приглашения. Вторую утреннюю сессию я просидел, слушая вполуха, как профессор Гарвардской медицинской школы обсуждает последние исследования полиомиелита. В тот месяц об этом много писали в новостях, поскольку Эл Смит[3] только что предложил жертве полиомиелита Франклину Д. Рузвельту баллотироваться на пост губернатора Нью-Йорка.
   Я предложил отвезти Сомерсета в полицейское управление на моем новом “Паккарде”, но он отказался, и настоял, чтобы мы взяли такси. Их было легко найти стоящими неподалеку от отеля в течение дня, по крайней мере не было необходимости давать чаевые швейцару. Подъезжая к Тремонту, я всматривался в лица людей, мимо которых мы проезжали, гадая, не является ли один из них убийцей. В Нортмонте я бы знал их имена. Здесь они были чужими. Дома я, возможно, уже имел с полдюжины подозреваемых. А здесь весь Бостон был под подозрением.
   — Это ведь твой город, Крейг?
   — Мой. Ты должен открыть здесь практику, чтобы узнать, что такое медицина.
   — О, я учусь этому.
   — Шесть лет в деревне! Ты собираешься провести всю свою жизнь в Нортмонте?
   — Возможно.
   —У нас в Бостоне три четверти миллиона человек, Сэм, и нам нужно больше хороших молодых врачей, таких, как ты.
   — Но почему? — спросил я с улыбкой. — Бостон — это центр вселенной?
   — Вполне возможно. Сколько городов ты знаешь, которые имеют ежедневное пароходное сообщение с Нью-Йорком?
   — Может быть, ваш убийца каждую неделю приплывает из Нью-Йорка на судне.
   — Нет, — серьезно ответил Сомерсет, — он из этих мест.

    Мы вышли из такси и поднялись по ступенькам полицейского участка. Вдалеке виднелась остроконечная башня таможни, самого высокого здания в городе. Я должен был признать, что Бостон обладал определенным шармом. Он сильно отличался от простого деревенского очарования таких мест, как Нортмонт, но от этого не становился менее привлекательным.
   Преступность здесь тоже была иной. Письма, которые инспектор Дарнелл разложил передо мной на столе, можно было назвать только работой сумасшедшего. “Вчера вечером произошло первое из убийств в парке! Их будет еще больше! Цербер!” И еще одно: “Убитых уже двое и еще больше впереди! Бостон будет помнить меня! Цербер!” И третье: ”Еще один должен умереть из-за того, что вы сделали! Помните обо мне! Цербер!”
   — А вчерашнее убийство? — спросил я.
   — Пока ничего, — вздохнул Дарнелл и снова зажег окурок потухшей сигары. — Наверное, отправлено по почте.
   — Это не было передано прессе?
   Инспектор покачал головой. — Такого рода маньяки обожают публичность. Мы стараемся давать информации как можно меньше.
   — Полностью согласен, — сказал Сомерсет. — Публика пока даже не подозревает, что убийства связаны между собой, но скоро об этом станет известно.
   — Мэр хочет полностью закрыть парк, пока этот Цербер не будет пойман, но, как вы слышали вчера вечером, доктор Сомерсет не советовал этого делать.
   — Вы должны поймать его, а не вынудить спрятаться в норе.
   Я изучил записи, но ничего не мог разобрать.
   — Ничем не могу вам помочь, — сказал я.
   — Это не то, для чего ты нам нужен, — сказал Крейг Сомерсет. — Мы хотим знать, как он это делает.
   Инспектор Дарнелл тоже кивнул.
   — Как, доктор Хоторн? Мы уже знаем, кто он.
   Должен признаться, эти слова застали меня врасплох.
   — Вы знаете, кто убийца, и не арестовали его?
   Крейг Сомерсет улыбнулся.
   — Это не похоже на Нортмонт, Сэм. В городе человек может прятаться месяцами, и его никогда не найдут.
   — Знаешь, я ведь не всю жизнь прожил в Нортмонте. Только последние шесть лет. Я знаю, что такое городская жизнь.
   Но так ли было на самом деле? Неужели я слишком долго отсутствовал?
   Инспектор Дарнелл откашлялся.
   — Вы должны понять, доктор Хоторн: то, что мы вам скажем, не должно покинуть пределы этой комнаты. Жизнь невинных людей может оказаться под угрозой, если этот Цербер узнает, что мы знаем его личность.
   — Кураре, конечно, привело нас к нему, — объяснил Крейг Сомерсет. — Это не самое легкодоступное вещество в мире, и как только оно было идентифицировано как причина смерти, я начал проверять различные больницы и исследовательские центры в окрестностях Бостона. Как ты, возможно, знаешь, Сэм, ведутся исследования, чтобы найти применение кураре в качестве мышечного релаксанта. Это трудная задача, потому что даже в крошечных дозах он вызывает тошноту и падение кровяного давления. Но я нашел исследовательскую лабораторию в Кембридже, которая проводит тесты с ядом. Около полугода назад из их лаборатории исчезло некоторое количество кураре вместе с ассистентом-исследователем по имени Джордж Тоттер.
   — А зачем он его взял?
   Ему ответил Дарнелл.
   — Они его уволили. Исследование проводилось по гранту местной благотворительной организации. Когда деньги закончились, исследования пришлось прекратить. По-видимому, Тоттер написал в городскую администрацию для получения дополнительных средств, но они его проигнорировали. Он сказал коллеге, что, возможно, они уделят больше внимания, если несколько человек в Бостоне умрут от отравления кураре. Вскоре после этого он исчез, лаборатория обнаружила, что флакон с ядом тоже пропал.
   — Сколько было во флаконе? — спросил я.
   — Достаточно, чтобы убить двадцать или тридцать человек. Они не сообщили об этом в то время, потому что никто не верил, что Тоттер способен на убийство. Но когда доктор Сомерсет начал искать пропажу кураре, история довольно быстро вышла наружу.
   — Есть ли еще какой-нибудь возможный источник яда?
   Сомерсет покачал головой.
   — Это крайне маловероятно. Как ты знаешь, кураре выделяют из коры различных южноамериканских деревьев. Этот длительный и трудоемкий процесс является глубоко охраняемой тайной среди некоторых семей и племен аборигенов. Была предпринята попытка воспроизвести этот процесс в лаборатории, но до сих пор исследователи должны полагаться на натуральный препарат, привезенный из джунглей. Наш убийца, должно быть, использует лабораторный запас, и эта лаборатория в Кембридже — единственная, которая имеет его неподалеку.
   — Хорошо, — сказал я. — Я признаю, что Тоттер является вашим убийцей. И я принимаю тот факт, что он может скрываться в Бостоне в течение нескольких месяцев. А теперь скажите мне, почему вы не можете помешать ему убивать людей.
   Дарнелл затушил окурок сигары.
   — Стреляют из пневматического пистолета или духового ружья. Если он использует какой-то пневматический пистолет, то, вероятно, может быть в пятидесяти футах от жертвы и все же попасть в цель.
   — Даже дальше, — предположил я.
   — Нет, только не этими деревянными дротиками. Мы уже пробовали. Через пятьдесят футов они начинают отклоняться и кувыркаться в воздухе. С духовой трубкой эффективная дальность стрельбы составляет всего двадцать пять футов. И вот в чем наша проблема. Эти убийства были совершены средь бела дня, в парке в самом центре большого города. В парке нет ни тропинок, ни густо поросших лесом мест. Это неправильный пятигранный парк, который в самом широком месте имеет всего тысячу семьсот футов[4] в поперечнике. Вы можете видеть все с одной стороны до другой. Здесь негде спрятаться, разве что за деревом или статуей, а люди постоянно проходят мимо — особенно в ранние вечерние часы в такие весенние дни, как этот.
   — Духовая трубка, замаскированная под трость? — предположил я. — Убийце потребовалось бы всего мгновение, чтобы поднести ее ко рту.
   — Возможно, в случае первых двух убийств могло быть что-то вроде этого, но парк был заполнен полицейскими в штатском, когда убили третью жертву. Никто ничего не видел. — Он взял лежавшую на столе папку. — Рита Коласки, жертва прошлой ночи, даже находилась под наблюдением в момент убийства.
   — Что? — Это было новостью для доктора Сомерсета, и он отреагировал с удивлением.
   — Я узнал об этом только сегодня утром. Ее подозревали в причастности к нарушению закона Волстеда[5]. Два агента Казначейства следили за ней в надежде, что она выведет их на своего дружка, который привозил из Новой Шотландии целые лодки спиртного. Она пересекла Тремонт-стрит на углу за вашим отелем и вошла в парк ровно в 20:10. Было еще достаточно светло, и оба агента хорошо ее видели. Они особенно внимательно следили за каждым, кто подходил близко, потому что ждали ее контакта с приятелем. Но ничего необычного не произошло. Никто даже не взглянул на нее. Она прогуливалась по парку всего около двух минут, когда ее походка стала неуверенной. Она остановилась, прислонилась к дереву и рухнула на землю. Наши люди в штатском тут же двинулись вперед, но было уже слишком поздно. Агенты Казначейства подали рапорт своему начальнику, и копия была отправлена мне сегодня утром.
   — Наверняка, она почувствовала, как в нее попал дротик, — возразил я.
   Дарнелл поднял одну из деревянных стрел с оперением, длиной в половину спички. — Обратите внимание, что в дерево воткнуто острие обычной булавки. Не трогайте его, на нем все еще яд. Когда дротик попадет в цель, он будет ощущаться как булавочный укол. Она могла бы дотронуться до своих волос, но люди из Казначейства не придали бы этому значения.
   — Не могу поверить, что эта булавка может нести достаточно кураре, чтобы убить человека так быстро, — сказал я. — Кроме того, что, если бы она стряхнула его с шеи до того, как яд подействовал?
   — Но она этого не сделала и умерла. Мы не знаем, во скольких людей стрелял этот Тоттер — или Цербер. Может быть, есть еще дюжина, которые отмахнулись от дротика и выжили. Мы знаем только, что четверо из них погибли.
   — А где именно в парке были найдены тела? — спросил я.
   Дарнелл показал на крупномасштабную настенную карту, на которой четыре красные булавки отмечали места в зеленой зоне парка. — Первый, Пит Джадас, был найден на другой стороне парка рядом с Капитолием. Он был бывшим борцом, у которого начались трудные времена. И Пит начал попрошайничать. Саймон Фальк, молодой адвокат, который допоздна работал в своей конторе на Тремонт-стрит, умер где-то посреди парка. Третья жертва, официантка по имени Минни Уайзер, умерла здесь, на соседней дорожке от Риты Коласки.
   — Борец, адвокат, официантка, медсестра, — задумчиво произнес я. — Полагаю, здесь нет никакой закономерности.
   — Никакой связи вообще. Он убивает первых попавшихся.
   Я смотрел на карту, но она ничего мне не говорила.
   — А как насчет подписи ‟Цербер”?
   — Собака с тремя головами, — фыркнул Дарнелл. — Греческая мифология!
   — Собака из ада, — добавил Сомерсет.
   — Должно быть, он выбрал это имя не просто так.
   — Что такое разум для сумасшедшего?
   — Хорошо, — сказал я, поднимаясь, чтобы уйти.
   — Куда это ты собрался? — спросил Дарнелл.
   — В очередную прогулку по парку.

   Наступил обеденный перерыв, и народу в парке было много. На скамейках сидели люди и болтали. Один человек читал в газете о последнем убийстве, но, похоже, это никого особенно не волновало. Они не знали ни об отравленных дротиках, ни о письмах от Цербера.
   Я перешел через Чарльз-стрит к общественному саду и спустился вниз, чтобы еще раз посмотреть на лебединые лодки. И тут я заметил мужчину с корзинкой для пикника. Он был смуглый, коренастый, с недружелюбными глазами, но я обратил внимание на то, что он все время держал правую руку под крышкой корзины. Он словно что-то держал в руках.
   Как будто пневматический пистолет.
   Как бы то ни было, он не был похож на человека, приехавшего сюда на пикник. Когда он направился обратно к парку, я последовал за ним, жалея, что инспектор Дарнелл не показал мне фотографию Джорджа Тоттера.
   Правая рука мужчины уже высунулась из корзины, но все еще была под крышкой. Я был всего в нескольких шагах позади, наблюдая за этой рукой. Когда она шевельнулась, крышка снова поднялась, я побежал вперед. Мне нужно было только мельком взглянуть на пистолет внутри, и я ударил кулаком по крышке, прижимая его руку внутри. Он вскрикнул от боли и ослабил хватку на корзине.
   Затем, прежде чем я понял, что происходит, второй мужчина развернул меня сзади. Я почувствовал скользящий удар в висок, и все потемнело.
   Должно быть, я был без сознания несколько минут.
   Когда я наконец пришел в себя, с пульсирующей головной болью, то увидел вокруг себя людей, склонившихся надо мной. Одним из них был инспектор Дарнелл.
   — Какого черта вы пытались сделать? — спросил он.
   — Я …
   — Вы прыгнули на одного из моих людей в штатском!
   — Мне очень жаль.
   — Так и должно быть! Если бы Тоттер был где-нибудь поблизости, вы бы наверняка его спугнули!
    Он помог мне подняться на ноги и отряхнул грязь с моего пиджака.
   — В будущем вам лучше держаться подальше от парка, доктор Хоторн. Если нам понадобится ваша помощь, мы вас позовем.

   Я пробормотал еще несколько извинений и отошел, чувствуя себя полным дураком. Я просто не привык к порядкам полиции большого города. В Нортмонте вряд ли можно было ожидать, что шериф Ленс заполнит городскую площадь помощниками шерифа, потому что у него было всего два человека, занятых неполный рабочий день, которых все знали. Здесь, в Бостоне, все было по-другому, может быть, даже слишком по-другому для меня. Неужели шесть лет в Нортмонте настолько изменили мое восприятие?
   Эйприл стояла перед отелем и спрашивала у швейцара, как пройти к дому Пола Ревира. — Я подумала, что могла бы посмотреть некоторые исторические достопримечательности, пока я здесь, — сказала она. — Хотите пойти со мной?
   — Не думаю, Эйприл.
   Я повернул голову, и она заметила синяк в том месте, куда меня ударил второй полицейский. — Что с вами случилось?
   — Просто небольшой несчастный случай.
   — Давайте я отведу вас наверх и промою рану! Вы упали?
   — Сейчас расскажу.

   Она выслушала мой рассказ, непрерывно охая, пока промывала синяк холодной водой. — В этом городе даже полиция небезопасна! — решила она.
   — Не будьте слишком строги к ним, Эйприл. Это действительно была моя вина.
   — Пистолет в корзине для пикника! О чем вы думали?!
   — Они сразу же позвонили инспектору Дарнеллу, должно быть, думали, что поймали убийцу.
   Я рассказал ей, что узнал.
   — А у них нет фотографии этого парня, Тоттера?
   Я отрицательно покачал головой.
   — Только очень общее описание.
   Я открыл свою медицинскую сумку и нашел порошок от головной боли. Затем я устроился поудобнее, чтобы расслабиться. Однако почти сразу же раздался стук в дверь, Эйприл открыла ее, и Крейг Сомерсет поспешил войти.
   — Я только что узнал, что случилось. С тобой все в порядке?
   — Думаю, я выживу.
   — Боже милостивый, им не нужно было бить тебя дубинкой!
   — Наверное, они решили, что убийца — я.
   — Дарнелл очень сожалеет об этом.
   — Я тоже.
   — Послеполуденная почта принесла еще одно письмо от Джорджа Тоттера.
   Я сразу же насторожился.
   — Если это действительно Тоттер. Что там написано?
   — Дарнелл позволил мне сделать копию, чтобы показать тебе. Отправлено незадолго до полуночи с главного почтамта. — Он протянул мне листок из своей записной книжки, и я прочел: “Четверо убиты и будут еще! В следующий раз я так долго ждать не буду! Цербер!”
   — Что Дарнелл собирается делать дальше? — спросил я.
   — Продолжать следить за парком. Надеюсь, они смогут заметить его в следующий раз. Что еще остается делать, кроме как закрыть центр города и ввергнуть его в панику?
   — За четвертой жертвой следили двое из Казначейства, но они ничего не увидели. Что заставляет Дарнелла думать, что он увидит убийцу в следующий раз?
   — Рано или поздно …
   — Рано или поздно! Неужели Дарнелл не понимает, что имеет дело с человеком-невидимкой? Кто-то, вроде почтальона Честертона, который есть, но его нет?
   Крейг Сомерсет поджал губы.
   — Может быть, это один из тех людей в штатском, которые дежурят в парке?
   — Случались и более странные вещи. Но если Цербер …
   — В чем дело?
   — Есть идея. Эта карта на стене Дарнелла, показывающая место убийства — как ты думаешь, мы могли бы взять ее на время? Или сделать копию?
   — Зачем, Сэм?
   — Ты просил меня выступить на съезде по проблемам сельской медицины. Предположим, вместо этого я расскажу об отравлении кураре.
   — Что? Но ты не эксперт …
   — Думаю, за последние два дня я узнал достаточно. Я планирую выступить завтра ближе к вечеру. Это возможно?
   — Часа в четыре.
   — Хорошо. Я думаю, что проведу утро в этой исследовательской лаборатории, освежая знания о кураре, — запоздало сказал я, — и обязательно внесу тему моего выступления в расписание в вестибюле. Мне нужна как можно большая аудитория.

   Когда подошло время моего выступления, Эйприл была вне себя.
   — А что, если убийца узнает о вашем выступлении, доктор Сэм? Он может выбрать вас в качестве следующей жертвы!
   — Не забивайте себе голову, Эйприл. Со мной все будет в порядке.
   Но она не отходила от меня ни на шаг, пока мы не спустились на второй этаж, где для моего выступления был отведен большой конференц-зал. Я посмотрел на ряды стульев, только что принявших первых посетителей, и почувствовал легкое беспокойство. Но, честно говоря, я думаю, что больше боялся публичного выступления, чем убийцы. Прямо за моей спиной большие занавешенные окна выходили на парк через Тремонт-стрит.
   — Он может быть там, в парке, и наблюдать за нами в бинокль прямо сейчас! — сказала Эйприл, явно обеспокоенная.
   — Я думаю, что он гораздо ближе, — сказала я, наблюдая, как входят врачи. Я с удивлением увидел, что инспектор Дарнелл занял позицию у двери. Сомерсет, очевидно, предупредил его о предмете моей лекции, чтобы получить нужную мне карту.
   Ровно в четыре часа, когда зал был заполнен более чем на три четверти, Крейг Сомерсет поднялся на трибуну.
   — Ты готов, Сэм?
   — Готов, как никогда.
   Он повернулся к аудитории и заговорил громко, чтобы его голос разнесся по залу.
   — Джентльмены, и я отмечаю, что сегодня с нами также несколько дам, наш оратор — доктор Сэм Хоторн, относительно молодой человек, который провел последние шесть лет в качестве врача, ухаживая за больными жителями Нортмонта, примерно в двух часах езды отсюда. Да, Сэм Хоторн — сельский врач, основа нашей врачебной практики. Он собирался сегодня поговорить с нами о проблемах медицинской практики в маленьком городке, но, как известно большинству из вас, решил сменить тему. За последние недели четыре человека погибли на парке через дорогу от этого отеля. Только сегодня полиция сообщила прессе, что все четверо умерли от отравления кураре. И именно подобное отравление — столь редко встречающееся в общей практике — является темой выступления Сэма Хоторна.
   Когда он закончил, я поднялся на трибуну и начал читать свои заметки, посвященные истории кураре и ранним экспериментам Чарльза Уотертона в голландской Гвиане. Затем я коснулся экспериментов в Бостоне, прежде чем перейти к главному пункту.
   — Вы видите позади меня, слева, крупномасштабную карту центра Бостона. Точки отмечают места, где умерли четыре жертвы кураре. Но, как вы знаете из моих предыдущих замечаний, кураре не убивает мгновенно. Вы можете сказать, как сказали в полиции, что яд, который убивает в течение нескольких минут, действует достаточно быстро. Но правда в том, что человек может пройти весь парк за несколько минут. Я сделал это. Мне пришло в голову, что невидимый убийца, которого разыскивает полиция, возможно, вовсе не бродит по парку в поисках жертв. Его отравленные дротики могли быть выпущены в одном месте, и передвигались умирающие жертвы, а не убийца. Глядя на эту карту, посмотрим, есть ли такая возможность?
   Публика заинтересованно зашевелилась, и я увидел, как инспектор Дарнелл выпрямился в заднем ряду. Я взглянул на Эйприл и продолжил. — Мы уже видели, что скорость, с которой кураре убивает, очень сильно зависит от размера и веса жертвы. Средний человек живет всего несколько минут. Тысячефунтовый бык живет сорок пять минут. Сегодня утром я проверил вес четырех жертв, но даже без этой информации мог сделать определенные предположения.
   Первая жертва, бродяга, который был борцом, был найден на дальней стороне парка возле Капитолия. Я предположил, что бывший борец мог быть самой тяжелой из жертв, так как другие были молодым адвокатом и двумя женщинами. В этом я оказался прав. Он весил больше всех, и поэтому — если предположить, что дозы кураре были примерно равны — ему потребовалось бы больше времени, чтобы умереть.
   Теперь я видел, что захватил их внимание. Врачи ловили каждое слово, и вся моя прежняя нервозность исчезла.
   — Молодой юрист был найден посреди парка, а две женщины — ближе к этой стороне. Последняя жертва, самая маленькая из четырех, умерла быстрее всех. На самом деле ее видели входящей в парк с Тремонт-Стрит, как раз здесь, на углу. Адвокат, как нам известно, выходил из своей конторы на Тремонт-Стрит. Официантка и бывший борец тоже могли войти в парк из Тремонта.
   — Я заявляю вам, инспектор Дарнелл и мои уважаемые слушатели, что невидимый убийца вовсе не в парке, а прямо здесь, на Тремонте, атакует своих жертв, когда они входят в парк.

   Это был решающий момент. Я не мог назвать им имя убийцы, поэтому закончил несколькими общими фразами о работе полиции в случаях отравления, а затем отступил назад, пока доктор Сомерсет говорил несколько слов благодарности. Врачи из зала сгрудились вокруг меня в конце, задавая вопросы, но после нескольких любезностей я сбежал.
   — Ты был великолепен, доктор Сэм, — сказала мне Эйприл. — Я вижу, что к нам направляется инспектор Дарнелл.
   — Ну же, пошли отсюда.
   — Доктор Хоторн! — крикнул Дарнелл. — Я хочу с вами поговорить! Простите меня за вчерашнее.
   — Все в порядке.
   — Это была очень интересная теория. Вы, кажется, говорили, что убийца может быть прямо здесь. Но как сделать …
   — Я должен идти. — Я вырвался и направился к лифту. Если моя идея верна, я могу оказаться в большой опасности.
   Крейг Сомерсет тоже поспешил за мной, но я проскочил между закрывающимися дверями лифта и оставил его стоять там с Эйприл и инспектором. Я знал, что пройдет всего несколько минут, прежде чем они сядут в следующий лифт и последуют за мной.
   Спустившись вниз, я поспешил через вестибюль на Тремонт-стрит. — Поймай мне такси, ладно? — попросил я швейцара.
   — Конечно, сэр.
   Он подошел ко мне сзади, свистнул в свисток, и я почувствовал, как кто-то укусил меня за шею.
   Вот тогда-то я и отреагировал так быстро, как только мог, выдергивая крошечный дротик из кожи и бросаясь на одетого в униформу швейцара. Дарнелл, Эйприл и Сомерсет уже вышли через вращающуюся дверь, пока я тащил швейцара на тротуар.
   — А вот и ваш убийца! — крикнул я. — Мистер Джордж Тоттер собственной персоной! Эйприл, у меня в правом кармане шприц с противоядием от отравления кураре. Мне это нужно — скорее!

   Из-за всех этих полицейских дел и газетных интервью после этого мы с Эйприл не могли побыть наедине до самого возвращения в Нортмонт на следующий день. — Какая глупость! — упрекнула она меня. — Выставить себя мишенью для этого безумца!
   — Кто-то должен был это сделать, Эйприл. Полиция была рада дождаться следующей жертвы, а я — нет. Я решил, что речь о кураре, разрекламированная в вестибюле, привлечет его внимание. Но я, вероятно, не стал бы так рисковать, если бы эта исследовательская лаборатория не дала мне шприц с противоядием, которое они тестировали.
   — Кто бы мог подумать о швейцаре!
   — Как только я установил, что жертвы, вероятно, входили в парк со стороны Тремонт-стрит, я начал искать кого-то, кто там регулярно дежурил. Швейцар, свистом подзывавший такси — иногда даже подходивший к углу, чтобы поймать машину, — был идеальным кандидатом. Люди видели, как он подносил что-то ко рту и дул, но это был такое естественное действие! К его свистку — длинному и тонкому, похожему на те, которыми пользуются лондонские ‟бобби”, — была приклеена трубка, похожая на игрушечную. Крошечные дротики были бы неточны уже на расстоянии более пяти — десяти футов, но главное — он мог подобраться достаточно близко к своим жертвам, прежде чем выстрелить. Он выбирал людей, направляющихся в парк, чтобы они там умерли. В своем признании он сказал, что выпустил больше дюжины дротиков, но некоторые пролетели мимо, а другие были отброшены жертвами до того, как яд успел подействовать.
   — Сэм, вчера в отеле вы нарочно опередили нас всех. Вы знали, что он попытается вас убить, и не хотели, чтобы мы подвергались опасности.
   — Я был уверен, что он попытается. Все убийства были совершены ранним вечером, поэтому я решил, что это швейцар, который пришел на дежурство ближе к вечеру. Он знал, что я выступаю с лекцией о кураре, и я решил предложить ему соблазнительную мишень.
   — Вы были так уверены, что это швейцар?
   — Такие люди хотят, чтобы их поймали, Эйприл. Тоттер говорил полицейским, кто он такой, в тех записках, которые он посылал, но они его не поняли. Цербер действительно был трехголовым псом из Аида — он охранял вход! Это слово иногда используется для обозначения бдительного охранника или привратника.
   — Вы не потерялись в большом городе, доктор Сэм!
   — Но дома лучше.

   — Вот так я и поймал Бостонского убийцу, — заключил доктор Сэм Хоторн. — Он был невидим только потому, что его никто не замечал. Но этот херес невидим, потому что бутылка пуста! Пойдемте в дом, и я устрою вам еще одно маленькое … эээ … возлияние. И если у вас будет время, я расскажу вам о том, что случилось в Нортмонте тем летом — невероятное убийство прямо в нашем универсальном магазине.  1^sted: EQMM, Aug 1979 | Перевод: А. Брусов | Редактор−корректор: О. Белозовская | Публикация на форуме: 15.04.2023 г.
“ЗАГАДКА ЗАНЕСЕННОЙ СНЕГОМ ХИЖИНЫ”
  “The Problem of the Snowbound Cabin” ｢#35, время действия: январь 1935 г.｣
   НЕВОЗМОЖНОСТЬ | +
   Смерть от ножевого ранения в занесенной снегом хижине, при отсутствии следов, ведущих к ней или от нее.
    — Я хотел рассказать вам о своих каникулах в штате Мэн в январе 1935 года, — сказал доктор Сэм Хоторн, усаживаясь в свое любимое кресло. — Вы, наверное, думаете: “Неужели кому-то могло прийти в голову поехать в штат Мэн в середине зимы, особенно тогда, когда и дорог-то хороших не было?” Ну, я полагаю, это из-за машины...

  Моей главной слабостью всегда были спортивные автомобили. Когда я закончил интернатуру, отец и мать подарили мне желтый “Пирс-Эрроу” 1921 года выпуска, и он был моей гордостью, пока его не уничтожил взрыв. Машины, которыми я владел после этого, в начале 1930-х годов, не дотягивали до уровня этого великого автомобиля. Но затем, в начале 1935-го, я, наконец, нашел машину своей мечты — “Мерседес-Бенц” великолепного красного цвета. Конечно, это было дорого, но к тому времени я уже более двенадцати лет был практикующим врачом и смог скопить изрядную сумму.
  Я купил машину в Бостоне, и, когда подъехал на ней к офисному крылу мемориальной больницы Пилгрима, моя медсестра Эйприл не поверила своим глазам.
  — Вы купили ее, Сэм? Она ваша?
  — Совершенно верно. Причуда Хоторна.
  Она провела руками по красному лаку, любуясь длинными гладкими линиями корпуса двигателя. Мы вместе опробовали мягкие сиденья и осмотрели сдвоенные запасные шины. Потом я разрешил ей прокатиться на машине по больничной стоянке. — Это просто волшебно, доктор, — сказала она. — Я никогда не чувствовала ничего подобного!

  Эйприл работала со мной с тех пор, как я приехал в Нортмонт, и десять лет назад мы вместе провели короткий отпуск на Кейп-Коде, но наши отношения оставались платоническими. Мне нравилась Эйприл как подруга, и я находил ее идеальной медсестрой, но между нами никогда не было романтики. Она была на несколько лет старше меня, ей было далеко за тридцать, но она оставалась привлекательной женщиной. Хотя мы никогда не обсуждали ее личную жизнь, у меня было чувство, что подходящий мужчина в Нортмонте все еще не появился.
  — Давайте съездим в Мэн? — импульсивно сказал я, когда она вылезла из авто.
  — В Мэн? В январе?
  — А почему бы и нет? Мы могли бы даже попробовать покататься на лыжах.
  — О нет, спасибо, мне не нужна нога в гипсе, — но я видел, что мысль об отпуске заинтриговала ее. — А что мы будем делать с вашими пациентами?
  — Док Хэндлман предложил позаботиться о них, если я захочу уехать на неделю. А я заменю его в марте, когда он уедет во Флориду.
  — Давайте, — решила Эйприл с озорной усмешкой. — Но помните: никаких лыж!

  Мы выехали в начале следующей недели, двигаясь на север через Массачусетс и Нью-Гэмпшир. Машина вела себя идеально, и хотя было слишком холодно, чтобы ехать с откидным верхом, правое рулевое колесо и длинный капот создавали незнакомое ощущение. Я заранее позвонил и заказал номера в домике для отдыха к северу от Бангора, так что даже после того, как мы пересекли границу штата Мэн, нам еще предстояла долгая поездка.
  — Снег начинается, — заметила Эйприл, когда первые мелкие хлопья упали на лобовое стекло.
  — Думаю, нам еще повезло, что мы так долго ехали без него.
  Небольшой снег шел до конца нашего путешествия, и когда мы добрались до гостиницы “Гринбуш”, дорогу уже покрывало несколько дюймов снега. Я припарковался под прикрытием большой сосны и снял наши сумки с сиденья.
  Бревенчатый домик напоминал мне о бесконечных лесах штата Мэн. В уютной гостиной у камина нас встретил высокий смуглый мужчина лет сорока, в речи которого чувствовался легкий акцент.
  — Добрый день и добро пожаловать в Гринбуш. Я ваш хозяин, Андре Малхоун.
  — Доктор Сэм Хоторн, — сказал я, протягивая ему руку. — А это...
  — Ах, миссис Хоторн!
  — Нет, — продолжил я свое представление: — Я заказал отдельные номера.
  — Отдельные, но соединенные. Если вы распишетесь в журнале регистрации, я покажу их вам, — улыбнулся Андре Малхоун.
  — Мы пробудем здесь шесть ночей.
  — Отлично.

  Наши комнаты были уютными, и когда час спустя мы спустились к обеду, Малхоун жестом пригласил нас присоединиться к нему за столом. — Я ненавижу обедать в одиночестве, — сказал он.
  Еда была вкусной, и я видел, как Эйприл потеплела к Андре. Он рассказал нам о своем франко-ирландском происхождении и о своей жене, которая погибла прошлой зимой, когда ее машину занесло на дороге.
  — Как ее звали? — сочувственно спросила Эйприл.
  — Лоис. У меня в бумажнике есть ее фотография. Когда она ушла из моей жизни, у меня почти ничего не осталось. У нас не было детей, и с тех пор я жил только в гостинице.
  Он показал нам фотографию приятной на вид женщины примерно его возраста.
  — Какая милая улыбка, — сказала Эйприл.

  Разговор Малхоуна за обедом отражал космополитические интересы, которые я находил удивительными в лесах штата Мэн. В какой-то момент он говорил о визите Торо туда столетием раньше, а в следующий — об Адольфе Гитлере, который угрожал всей Европе. Это был не тот разговор, к которым я привык в Нортмонте.
  — А чем тут можно заняться? — спросил я и добавил: — Никто из нас не катается на лыжах.
  Андре Малхоун пожал плечами.
   — Лыжи — это альпийский вид спорта. Я часто думаю, будет ли он так же популярен в Америке, как в Швейцарии или Норвегии? Как я понимаю, он набирает популярность в Миннесоте среди скандинавов. И кто знает? Существует новое изобретение — горнолыжный подъемник, — которое может все изменить. Можно будет спуститься с горы на лыжах и быстро вернуться обратно.
  — Но в Гринбуше вы не катаетесь на лыжах? — спросила Эйприл.
  — Нет. Но у нас есть снегоступы, и утром я покажу вам окрестности.
  Я был уверен, что особый интерес Малхоуна к нам больше связан с Эйприл, чем со мной, но у меня не было причин жаловаться. Он был обаятельным человеком и прекрасным собеседником. Я лег спать, с нетерпением ожидая утра.

  Было светло и свежо, дул северный ветер, который заставил нас поднять воротники, пока мы ждали Андре перед сторожкой. Эйприл не сводила глаз с двери, а я позволил себе подойти к сосне, где припарковал свой “Мерседес”. Возле него стоял молодой человек в клетчатом пиджаке. В одной руке он держал дробовик.
  — Любуетесь машиной? — сказал я, подойдя поближе.
  — Красота. Она ваша?
  — Да.
  — Вы остановились в гостинице?
  Я кивнул:
  — Меня зовут Сэм Хоторн.
  — Гас Лаксо. Я тут иногда подрабатываю.
  — С дробовиком?
  — Был на охоте. Когда выпадает снег, животные не могут легко добыть пищу и приходят на нашу свалку. Сегодня утром мне попалась рысь.
  — Я и не подозревал, что мы так близки к живой природе.
  Но Лаксо больше интересовал мой автомобиль.
  — Первый “Мерседес”, который я вижу, — сказал он, проводя рукой по крылу. — Держу пари, что это обошлось в немалые деньги.
  — Это было недешево.
  Мне не слишком нравился разговор. Отойдя от машины, я почувствовал облегчение от того, что он последовал за мной.

  К этому времени подошел Малхоун с тремя парами снегоступов. Он хмуро посмотрел на Лаксо и, казалось, хотел что-то сказать, но передумал. Охотник свернул в сторону и скрылся за сторожкой.
  — О, какое прекрасное утро!
  Эйприл сияла от счастья.
  — Прошлой ночью в горах выпал снег, — сказал Андре. — И довольно глубокий. — Он встал на колени, чтобы подогнать снегоступы Эйприл, пока я боролся со своими.
  — Сколько человек у вас здесь работает? — спросил я.
  — Все зависит от того, насколько мы заняты. Если у нас ожидается много гостей на определенный уик-энд, я обращаюсь за временной помощью в город.
  — Лаксо — один из ваших временных помощников?
  — Он иногда подрабатывает, но не слишком надежен.
  — Он сказал мне, что сегодня утром застрелил рысь.
  — Скорее всего, так оно и было. Зимой они приходят сюда в поисках пищи.

  Мы двинулись на север, пересекли замерзшее озеро и поднялись по склону пологого холма. Эйприл и я были непривычны к снегоступам, и идти с ними было не так легко, как казалось. Мышцы моих ног заныли еще до того, как мы преодолели первую милю.
  — Мы можем отдохнуть в хижине Теда Шортера на другой стороне холма, — предложил Малхоун. — Трудно идти на таком холодном ветру, если ты к нему не привык.
  — А кто такой Тед Шортер?
  — Отставной биржевой маклер, который переехал сюда несколько лет назад. Он живет один, но достаточно гостеприимен.

  Как только мы достигли вершины холма, в поле зрения появилась хижина. Неподалеку был припаркован “Форд”, но дорога была полностью занесена снегом, который засыпал даже входную дверь хижины. Из трубы шел дым.
  — Он, должно быть, дома, — заметил Малхоун. — Камин горит, а из дома нет никаких следов.
  Следуя его примеру, мы спустились с холма. Эйприл указала на следы.
  — Это рысь?
  Малхоун подошел ближе к ним.
  — Я так думаю. Их разделяет примерно девять дюймов. Это могла быть та, которую позже застрелил Гас Лаксо.
  Следы вели к углу хижины, а потом уходили в другую сторону. Снег возле хижины становился все глубже, и я сомневался, что мы смогли бы добраться туда без снегоступов. Когда мы подошли к двери, Малхоун постучал по ней кулаком в перчатке.
  Когда никто не открыл, он попробовал ручку.
  — Дверь не заперта, — Малхоун осторожно открыл ее, позволив снегу упасть на пол. Он повернул выключатель, и зажегся верхний свет. Через его плечо я увидел уютную комнату с большим мягким креслом, придвинутым к камину. Солнечный свет из люка в крыше заливал комнату. Я разглядел спальню с неубранной кроватью и грязную посуду на обеденном столе.
  Мы увидели чью-то макушку в мягком кресле, и Малхоун поспешил вперед, а мы с Эйприл остались ждать в дверях. — Тед, это Андре. Я ходил на снегоступах и остановился, чтобы... — он наклонился над стулом, слегка встряхнув мужчину. Потом я увидел, как изменилось его лицо.
  — В чем дело? — спросил я, шагнув вперед.
  — Боже мой, его зарезали.
  Я взглянул на него и понял, что это правда. И что человек в кресле мертв.

  Малхоун воспользовался телефоном на стене, чтобы позвонить в полицию.
  Когда они прибыли полчаса спустя, шериф Петти оказался совсем не похож на шерифа Ленса, моего лучшего друга в Нортмонте. Он казался неуместным в лесной глуши — высокий, худой, хмурый мужчина, одетый в дорогое кожаное пальто поверх сшитой на заказ униформы. Он хотел знать, что привело нас в хижину этим утром. Шериф игнорировал меня во время первого допроса, однако оживился, когда узнал, что я врач.
  — У нас сейчас нет штатного коронера, — сказал он. — Вы можете определить время смерти, доктор Хоторн?
  — Я мог бы попытаться, — сказал я ему, — но тело лежало так близко к камину, что трудно быть точным. Никаких признаков трупного окоченения. Он мог быть мертв от нескольких минут до нескольких часов. Конечно, не дольше нескольких часов. Тот факт, что огонь все еще горел, когда мы вошли в комнату, говорит нам кое о чем. Он бы потух сам по себе, если бы прошло много времени.
  — Значит, его убили после восхода солнца.
  — Я бы сказал, что да. Было около десяти часов, когда мы нашли его. На столе стояли немытые тарелки, полагаю, после завтрака и свет был выключен.
  — Снег прекратился еще до восхода солнца, — шериф Петти повернулся к Малхоуну. — Когда вы вошли в хижину, здесь никого не было?
  — Только бедный Шортер.
  — И никаких следов, ведущих внутрь или наружу?
  Андре покачал головой.
  — Никаких следов, — подтвердил я. — Мы осмотрели хижину. Это единственная дверь, и она была занесена снегом, когда мы подошли. Все окна были закрыты и заперты на задвижки. Никто и близко не подходил к этому месту, кроме рыси.
  — Убийца, должно быть, был здесь всю ночь, — решил шериф. — Но тогда как же ему удалось уйти, не оставив следов?
  — Самоубийство, — сказал Малхоун. — Это единственный ответ.
  Шериф Петти нахмурился еще сильнее.
  — Если это самоубийство, то что случилось с оружием?
  Это был вполне справедливый вопрос, и на данный момент у нас не было ответа.

  Они увезли тело, таща его на санях вверх по заснеженному холму, затем вниз по другой стороне, пока не достигли расчищенной дороги. Мы вернулись в сторожку.
  — Расскажите мне о Шортере, — попросил я Андре. — Как вы думаете, кто мог желать его смерти?
  Малхоун пожал плечами.
  — Кто-то из его прошлого, я полагаю. Сомневаюсь, что он видел здесь достаточно людей, чтобы нажить себе врагов. Как я уже говорил, он был достаточно дружелюбен, но держался особняком.
  — Он когда-нибудь приходил в гостиницу?
  — Не припоминаю. — Затем он щелкнул пальцами от внезапной мысли. — Но он появился здесь всего несколько дней назад. Он приехал навестить женщину, которая здесь живет. Помню, я удивился, увидев его, но потом уже не думал об этом.
  — Она все еще здесь?
  — Миссис Деверо... Думаю, да.

  Я оставил Эйприл наслаждаться обществом Андре и разыскал номер комнаты миссис Деверо. Портье указал через вестибюль на стройную женщину лет тридцати, которая просматривала модный журнал. Я поблагодарил его и подошел к ней.
  — Простите меня. Миссис Деверо?
  Она обернулась и улыбнулась.
  — Да. Я вас знаю?
  — Не имел такого удовольствия. Меня зовут Сэм Хоторн.
  — Фейт Деверо, как вы, кажется, знаете. Что я могу для вас сделать? — Она отложила журнал.
  — Речь идет о Теде Шортере. Насколько я понимаю, вы его знали.
  — Знала?
  — Мне очень жаль. Я думал, вам уже сообщили. Мистер Шортер был найден мертвым в своей хижине сегодня утром.
  Она покачнулась и начала падать со стула. Я поймал ее как раз вовремя.
  Когда к ней вернулось самообладание, Фейт Деверо сделала глоток бренди, которое я заказал, и сказала:
  — Я уже много лет не падала в обморок.
  — Мне жаль, что мои новости стали для вас таким шоком.
  Она откинулась на спинку дивана в холле. Суеты вокруг не было — только портье видел, как она упала, и что я быстро привел ее в чувство.
  — На самом деле этого не должно было быть. Он был кем-то, кого я знала давным-давно. Что произошло — сердечный приступ?
  — Его ударили ножом в грудь.
  — Вы хотите сказать, что кто-то убил его? — Ее бледное лицо стало еще бледнее.
  — Возможно, это было самоубийство, но это сомнительно. Не могли бы вы рассказать мне что-нибудь о нем, о том, почему он решил жить здесь вдали от всех?
  — Тут все достаточно просто. Тед был биржевым маклером. Он потерпел крах и так и не оправился от этого. Он потерял не только свои собственные деньги, но и деньги сотни мелких инвесторов. Некоторые из них винили его в своих потерях. Наконец он дошел до того, что больше не мог этого выносить. Он переехал сюда из Бостона около трех лет назад и с тех пор живет один.
  — Вы были одним из его инвесторов? — спросил я.
  Она грустно улыбнулась мне.
  — Нет. Я была его женой.
  Теперь настала моя очередь удивляться.
  — Вы были разведены?
  Фейт Деверо кивнула.
  — Это не имеет никакого отношения к катастрофе. Я познакомилась с Гленом Деверо в начале 1929 года, и мы полюбили друг друга. Но брак продлился недолго — через несколько месяцев я сказала Теду, что хочу развестись. Мне было очень жаль, когда я узнала, что с ним случилось, но это не имело никакого отношения ко мне.
  — Вы сейчас здесь без мужа?
  — Да. Он инженер-строитель, работает на новом мосту “Золотые Ворота” в Сан-Франциско[6]. Иногда он проводит там по нескольку месяцев. Мне стало одиноко, и я приехала сюда на неделю.
  — Вы знали, что ваш бывший муж живет здесь?
  — Я знала, что он где-то поблизости.
  — Вы позвонили ему, когда приехали?
  К этому времени ее терпение истощилось.
  — Вы что, мистер Хоторн, детектив? В чем смысл всех этих вопросов?
  — Я врач. У меня есть некоторый опыт в расследованиях преступлений такого рода, и я подумал, что мог бы помочь местной полиции.
  — Что вы имеете в виду, говоря о преступлениях такого рода?
  — Обстоятельства кажутся несколько странными, даже невозможными. Мистера Шортера зарезали, когда он был один в хижине, окруженной снегом, на котором не было никаких следов. Убийца не мог ни войти, ни выйти, так как снегопад прекратился еще до рассвета. И все же нет оружия, указывающего на самоубийство.
  — Полиция подозревает меня в убийстве? — спросила она.
  — Не думаю, что в данный момент они вообще знают о вашем существовании.
  — Я была бы признательна, если бы так продолжалось и дальше, доктор Хоторн. Уверяю вас, я ничего не знаю о смерти моего бывшего мужа. Вчера вечером мы вместе ужинали, но это было все.
  Я поблагодарил ее за потраченное время и пошел в свою комнату, где сел у окна и попытался вспомнить детали хижины покойного. Это была одна большая комната со спальней на чердаке и небольшой кухней. В задней части дома располагался флигель. Там было несколько книг, в основном о бизнесе и фондовом рынке, и остатки завтрака, подтверждающие, что Шортер, вероятно, умер после рассвета. Я подумал, стал бы человек готовить завтрак, если бы собирался покончить с собой, и решил, что случаются и более странные вещи.

  Эйприл я увидел только после ужина. Тогда она казалась счастливее, чем я когда-либо видел ее.
  — Ты была с Андре весь день? — спросил я, думая, что пошутил.
  К моему удивлению, она кивнула.
  — Он мне очень нравится, Сэм. Мы поужинали в его кабинете, только вдвоем.
  — Это становится серьезным, — сказал я.
  Она сменила тему разговора.
  — Есть какие-нибудь зацепки по убийству?
  — Ничего особенного. Я разговаривал с женщиной, которая оказалась бывшей женой Шортера. Интересно, что она была практически на месте преступления в то время, когда он умер, но она клянется, что ничего об этом не знает.
  — Зачем кому-то убивать человека, который живет один в лесу?
  — Даже не знаю. Он потерял много денег в результате краха, как и многие люди, чьи инвестиции он вел. Возможно, кто-то из них последовал за ним сюда, чтобы отомстить.
  — Через пять с лишним лет?
  — Такое случалось и раньше. Иногда гнев на предполагаемого виновника растет в уме человека, пока не превратится в убийственную ярость. Шортер, возможно, прятался здесь именно от такого человека.
  Мы обошли сторожку, и разговор перешел на Нортмонт и его обитателей. Эйприл говорила об этом с чем-то вроде ностальгии, словно вспоминая дом, который она покинула давным-давно. Этот разговор не давал мне покоя, и позже я долго сидел в своей комнате у окна, глядя на снег и редкие огни, отражавшиеся от него.
  Один раз я увидел движущуюся фигуру, проходящую под одним из фонарей. Это был Гас Лаксо со своим дробовиком, возможно, идущий по следу очередной рыси.

  Утром Эйприл уже покинула свой номер, когда я постучал в дверь. Я спустился к завтраку, избегая встречи с Фейт Деверо, которая сидела в одиночестве в другом конце комнаты.
  Эйприл появилась, когда я допивал кофе.
  — Простите, что опоздала, — сказала она немного смущенно.
  — Все в порядке. Мы оба здесь сами по себе. Вы уже завтракали?
  — Да.
  — Тогда как насчет прогулки?
  — Звучит неплохо. Куда?
  — Я думал еще раз взглянуть на хижину Шортера.
  — А снегоступы нам не понадобятся?
  — Полагаю, люди шерифа Петти уже проложили туда путь. Давайте проверим.

  Мы проследовали нашим маршрутом предыдущего дня, встретив глубокий снег только в одном месте. Эйприл погрузилась по пояс, и мне пришлось вытаскивать ее. Мы все еще смеялись, когда, наконец, добрались до вершины холма, откуда открывался вид на хижину Шортера.
  — Мне кажется, там кто-то есть, — сказал я. — Дверь нараспашку.
  Это оказался бородатый мужчина в меховой куртке, присланный телефонной компанией, чтобы снять аппарат со стены.
  — Думаю, ему это больше не понадобится, — сказал он нам. — Нам не нравится оставлять ценное оборудование в пустом доме.
  — Вы знали Теда Шортера? — спросил я его.
  — Не совсем, — он продолжал работать, пока говорил. — Я встречался с ним однажды, когда приезжал сюда, чтобы протянуть новый кабель.
  — Он был один?
  — Нет, с ним был человек из гостиницы.
  — Андре Малхоун?
  — Нет, мастер на все руки, который там работает. Кажется, его зовут Лаксо.
  — Гас Лаксо. А вы когда-нибудь видели здесь рысей?
  — Конечно, время от времени. В основном они занимаются своими делами…

  Когда он ушел, мы с Эйприл осмотрели хижину. Все было так, как я помнил со вчерашнего дня, за исключением того, что теперь от камина не шел слабый жар. Я стоял у кресла, в котором нашли труп Шортера, и искал во всех направлениях какую-нибудь зацепку, которую мог упустить.
  — Есть идеи? — спросил я Эйприл.
  Она хихикнула, эта беззаботная новая Эйприл, которую я никогда раньше не видел.
  — Вы говорите, как Шерлок Холмс. Как это? Он закалывает себя ножом, привязанным к куску резины, вырезанному из шланга или чего-то в этом роде. Когда он отпускает нож, он выдергивается из поля зрения этой длинной резинкой.
  — Куда подальше с глаз долой?
  Эйприл подняла голову и указала пальцем.
  — Через этот люк на крышу.
  Это звучало безумно, но проверить не мешало. Подвинув крепкий стол, я поставил на него стул и смог дотянуться до окна в крыше. Оно легко открылось, но снег на крыше казался нетронутым. Я ощупал край окна, но спрятанного ножа не было.
  Я снова спустился на пол.
  — Там ничего нет, — сказал я.
  Вернув мебель на место, я заглянул в дымоход, вспомнив историю, которую читал о том, как оружие вытащили из дымохода после самоубийства, но и там ничего не нашел. Я попытался восстановить события предыдущего утра, разговаривая не только с Эйприл, но и с самим собой.
  — Он встал, вероятно, вскоре после рассвета и приготовил завтрак. Он развел огонь — до или после завтрака.
  — Может быть, это сделал убийца, — предположила Эйприл, — чтобы согреть тело и сбить с толку из-за времени смерти?
  Такую возможность я упустил из виду.
  — Но это все еще не говорит нам, как убийца вошел и вышел, — сказал я.
  — Ночью, пока снег не прекратился.
  Я отрицательно покачал головой.
  — Вы забываете про завтрак.
  — Убийца мог бы это подделать.
  — Но огонь все еще горел. Если бы он так долго оставался без присмотра, то давно бы потух.
  — Я полагаю, что вы правы, — призналась она. Затем ее взгляд остановился на чем-то на полу возле двери, почти скрытом ковром.
  — А это что такое?
  Это был тонкий золотой карандаш с выгравированными на боку инициалами Г. Д. — Может быть, это ключ к разгадке, — сказал я, хотя и сомневался в этом. Люди шерифа Петти, вероятно, не пропустили бы его. Возможно, кто-то из сыщиков использовал его, чтобы нарисовать карту хижины, и уронил. Я положил карандаш в карман и оглядел комнату.
  — Я думаю, мы сделали все, что могли, Эйприл, — сказал я.
  Когда мы возвращались в сторожку, Эйприл посерьезнела.
  — Сэм, а что вы будете делать, если я когда-нибудь найду другую работу?
  — Возможно, я закрою свою практику и стану монахом.
  — Нет, серьезно.
  — Вы были со мной тринадцать лет, Эйприл. Все то время, пока у меня практика. Разве вы не счастливы? Вы хотите больше денег?
  — Это не имеет никакого отношения к деньгам.
  — Я думал, вы счастливы. Вы определенно были счастливы последние пару дней.
  — Да.
  — Тогда что же…
  — Андре попросил меня остаться здесь.
  Я был ошарашен.
  — Он предложил вам работу?
  — Он хочет жениться на мне.
  — Эйприл! Вы выйдете замуж за человека, с которым познакомились всего два дня назад?
  — Нет.
  Я вздохнул с облегчением.
  — Во всяком случае, это уже кое-что.
  — Но, может быть, я хотела бы побыть здесь еще немного, чтобы узнать его получше.
  — Его жена погибла в автокатастрофе в прошлом году. Он просто одинок.
  — Я тоже.
  — Что?
  — Мне тридцать девять лет, Сэм.
  — Я никогда не думал, что вы хотите этого.
  — Я знаю, что вы не думали, — в ее голосе появились новые резкие нотки. — Иногда мне кажется, что вы вообще не видите во мне женщину.
  Я больше не хотел об этом говорить.
  — У нас есть еще несколько дней, — сказал я, — давайте просто посмотрим, что получится.

  В тот вечер после ужина я присоединился к Фейт Деверо за ее столиком, чтобы выпить немного шерри.
  — Завтра я уезжаю, — призналась она, — возвращаюсь в Бостон.
  — Вы не останетесь на похороны Шортера?
  Она покачала головой.
  — Он уже много лет ничего для меня не значит. Глупо было вообще сюда приезжать.
  Я увидел Эйприл, стоящую в дверях и оглядывающую комнату. Увидев меня, она помахала мне рукой и направилась к столу.
  — В чем дело? — спросил я, вставая, чтобы поприветствовать ее.
  — Вы можете пойти со мной? Андре думает, что разгадал тайну. Я хочу, чтобы вы это услышали.
  — С удовольствием.
  Фейт Деверо тоже встала.
  — Можно мне пойти с вами?
  Я представил ее Эйприл, и мы оба последовали за ней в кабинет Андре. Он сидел за столом и, казалось, удивился, увидев миссис Деверо, но быстро предложил ей стул.
  — Вы должны извинить меня, миссис Деверо. Я не знал, что бывшая жена Теда была здесь гостьей. У меня есть теория о его смерти, которая, кажется, соответствует фактам, и Эйприл подумала, что доктор Хоторн должен ее услышать.
  — Продолжайте, — сказала она.
  — Если вы можете объяснить, как он был убит в той хижине, где поблизости не было никаких следов, кроме следов бродячей рыси, — сказал я ему, — мне, конечно, будет интересно это услышать.
  Андре кивнул.
  — Это так просто, что я могу сформулировать разгадку в одном предложении. Тед Шортер ударил себя кинжалом изо льда, который быстро растаял от жара камина.
  Мы с Фейт Деверо молчали, но Эйприл поспешила похвалить эту теорию.
  — Вы тоже так думали, Сэм! Я просто знаю, что это должно быть правильно.
  — Эйприл... — начал было я, но тут же обратился к Малхоуну. — Вы когда-нибудь пробовали резать кожу острым куском льда? Это не так просто, как кажется, даже на открытом воздухе. В помещении, рядом с открытым огнем, это было бы невозможно. Край льда, каким бы острым он ни был, немедленно начинает таять и тускнеть.
  Я повернулся к Фейт.
  — А ваш бывший муж что-нибудь выиграл бы, скрывая факт своего самоубийства?
  — Ничего. После развода он обналичил свой страховой полис. Он сказал мне, когда переехал сюда, что никто не нуждается в его страховке.
  — Я все еще думаю, что твоя теория возможна, Андре, — настаивала Эйприл.
  — Нет, доктор Хоторн прав, — любезно согласился Малхоун. — Я как-то не подумал об этом. Наверное, я пытался развеять мысль о том, что убийца разгуливает где-то рядом.

  Позже, когда я расслабился за бильярдным столом в игровой комнате, Эйприл разыскала меня.
  — Сэм, я хочу поговорить.
  — Все в порядке. В баре?
  — Я лучше пойду наверх.
  Я отвел ее в свою комнату и расслабился в кресле, пока она неподвижно сидела на кровати.
  — А теперь скажите мне, что вас беспокоит, — сказал я, страшась того, что может произойти.
  — Вы ненавидите Андре, не так ли? С тех пор, как я рассказала о нас.
  — Вы ошибаетесь, Эйприл.
  — Тогда в чем же дело?
  Я почувствовал, что силы покидают меня. То, что я собирался сказать, было самой трудной вещью, которую я когда-либо делал.
  — Мы должны смотреть фактам в лицо. Смерть Шортера не была самоубийством, и, конечно же, бродячая рысь не убила его. Никто не входил в эту хижину между тем, как прекратился снегопад, тем, когда мы вошли, чтобы найти его. Никто не мог этого сделать. Окна были заперты на задвижки, а снег у дверей и на крыше был нетронутым.
  — Но…
  — Когда мы вошли, Тед Шортер был еще жив и, возможно, дремал у камина. Андре, первый дошедший до его кресла, ударил его ножом, когда наклонился, чтобы встряхнуть его. Только так все и могло быть. Мне очень жаль, Эйприл. Возможно, он потерял деньги с фирмой Шортера несколько лет назад.
  — Нет!
  Она бросилась на кровать и зарыдала, колотя кулаками по покрывалу. Я ничего не мог ни сказать, ни сделать. Я и так уже сказал слишком много.

  В ту ночь я плохо спал, но перед рассветом, наконец, задремал и проснулся с ясной головой. Мой мозг, казалось, работал даже во сне, и я по-новому понял ситуацию, которая не была очевидна раньше. Некоторое время я лежал в постели, уставившись в потолок, потом встал и позвонил шерифу Петти. Я сказал ему, что хочу сделать, не объясняя почему.
  — Может быть, уже слишком поздно, шериф, но я бы хотел, чтобы вы пошли со мной этим утром в хижину Шортера.
  — Зачем?
  — Я бы предпочел не говорить, пока не буду более уверен.
  — Только не говорите мне, что вы верите в рассказы о том, что убийца возвращается на место преступления.
  — Что-то в этом роде, — признался я.

  Я встретил его вскоре после восьми часов, предложив оставить машину подальше от посторонних глаз на главной дороге. Снега больше не было, так что мы смогли войти в хижину по хорошо протоптанной тропинке, не оставив новых следов. Оказавшись внутри, я предложил укрыться на чердаке.
  — Кто, по-вашему, должен прийти? — спросил Петти.
  — Я бы хотел подождать и посмотреть, прав ли я. Позже у нас будет достаточно времени для объяснений.

  Но по мере того, как тянулись часы, я видел, что терпение шерифа истощается.
  — Уже больше десяти, доктор Хоторн. У меня, знаете ли, есть и другие обязанности.
  — Дай мне еще один час. Если к одиннадцати ничего не случится, мы позвоним…
  Дверь хижины под нами начала открываться. Я тронул Петти за руку, призывая его замолчать. Мужчина, которого я никогда раньше не видел, вошел и начал осматривать пол.
   — Кто… — Шериф Петти начал было шептать, но я сжал его руку, напрягаясь, чтобы спрыгнуть с чердака.
  Я приземлился не далее чем в шести футах от ищущего человека, заставив его выпрямиться с выражением удивления на лице.
  — Это то, что вы ищете? — спросил я, протягивая карандаш, который мы с Эйприл нашли накануне.
  Он как-то странно посмотрел на меня и протянул руку. — Да, это так.
  — Шериф, — крикнул я, — вам лучше присоединиться к нам!
  На лице мужчины отразилась паника, и я подумал, что он попытается убежать, но он остался на месте.
  — Что здесь вообще происходит?
  Рядом с Петти я почувствовал прилив уверенности.
  — Вы уронили ручку вчера утром, когда надевали фальшивую бороду и выдавали себя за телефониста. Вы должны были удалить телефонные провода, прежде чем мы выяснили, как вы попали в эту хижину, не оставив следов. Шериф, я хочу, чтобы вы арестовали этого человека за убийство. Он муж бывшей жены Шортера. Его зовут Глен Деверо.

  Мне пришлось все объяснить шерифу, прежде чем он увез Деверо, а потом, вернувшись в гостиницу “Гринбуш”, я рассказал обо всем Эйприл и Андре. Фейт Деверо, потрясенная арестом мужа, отправилась в окружную тюрьму, чтобы быть с ним.
  — Я сожалею о вчерашнем вечере, — сказал я Эйприл в самом начале. — Я плохо соображал.
  — Мы понимаем, — сказал Андре. Очевидно, он знал подробности от Эйприл.
  — Глен Деверо — инженер-строитель, предположительно подолгу работающий на мосту “Золотые Ворота” в Сан-Франциско. Очевидно, он не доверял своей жене и тайком возвращался в Бостон, чтобы проведать ее. На этот раз он последовал за ней сюда, надев для маскировки бороду, и застал ее обедающей с бывшим мужем. Может быть, они не только поужинали. Представившись телефонным мастером, Деверо прошел в хижину Шортера и натянул пару тонких стальных тросов — вроде тех, что он использует при строительстве мостов. Издали они выглядели как обычные телефонные или электрические провода. Они настолько были частью пейзажа, что мы не видели их, когда приближались к хижине, но они должны были быть там. В хижине было электрическое освещение и телефон с рычажком. Полагаю, наше внимание отвлекли следы рыси.
  — Вы хотите сказать, — спросил Андре, — что этот человек подошел к хижине по телефонному проводу?
  — По стальному тросу, — поправил я, — с еще одним стальным тросом, за который можно ухватиться. Нетрудная задача для строителя мостов. Добравшись до крыши, он поднял верхний люк и попал в дом, опустившись на другом конце троса. Когда Шортер столкнулся с ним, он не встревожился, потому что Деверо уже приходил к нему раньше в обличье телефониста. Деверо ударил Шортера ножом и ушел тем же путем, каким пришел. Любые следы, которые он мог оставить на крыше, будут занесены снегом, а ветер закончит работу по их уничтожению.
  У Эйприл возник вопрос.
  — Если Деверо встретился с Шортером во время предыдущего визита в хижину, почему он просто не убил его тогда? Зачем напрашиваться на все эти неприятности?
  — Потому что в первый раз Шортер был не один. С ним был Гас Лаксо. Деверо использовал этот метод в надежде, что смерть будет принята за самоубийство. Но ему так не терпелось выбраться оттуда, что он забыл оставить оружие.
  — Это было вам известно и вчера, Сэм, — сказала Эйприл, — но вы подозревали Андре.
  — Я вспомнил солнечный свет, пробивавшийся сквозь люк в крыше, когда мы вошли в хижину и нашли тело. Не было времени, чтобы весь снег растаял от этого стекла, даже с теплом из камина. Помните, что было холодное утро. На стекле не было снега, потому что он соскальзывал, когда люк открывали. Он не был заперт изнутри, а лишь прикрыт. Я спрашивал себя: если убийца проник через люк в крыше, как он добрался до крыши?
  Провода, эти невидимые, но необходимые провода, были ответом. Но смогут ли телефонные и электрические провода выдержать вес человека на таком расстоянии? Если только это не были специальные провода, особенно закрепленные на обоих концах. Когда всего лишь через двадцать четыре часа после убийства телефонный мастер снял телефон, я должен был заподозрить его.
  Потом был вопрос с карандашом. На нем были инициалы Г. Д., что вполне могло означать Глен Деверо. Его не уронили во время убийства, иначе полиция нашла бы его. Если он не принадлежал шерифу Петти и его людям, то, должно быть, его обронил тот телефонист. Если он был переодетым Гленом Деверо, то все вставало на свои места, включая мотив преступления. Сегодня утром я решил, что он вернется в хижину в поисках карандаша.
  Когда я закончил, Андре встал и пожал мне руку.
  — Мы должны поблагодарить вас, Эйприл и я.
  Она поцеловала меня в щеку.
  — Вы когда-нибудь сможете простить меня за то, как я вела себя прошлой ночью?
  — Простите, пожалуйста, — я взглянул на часы. — Я думаю, что вернусь сегодня же. Каковы ваши планы?
  — Я останусь до конца недели, Сэм. А потом я вернусь, чтобы помочь подготовить себе замену. Мой шеф заслуживает месячного предупреждения после всех этих лет, — улыбнувшись, сказала она.

  Эйприл и Андре поженились весной (закончил доктор Сэм Хоторн). Конечно, мне было неприятно видеть, как Эйприл уезжает, но они были счастливы вместе и у них был прекрасный брак. Я стал крестным отцом их ребенка.
  Однако с заменой Эйприл все пошло не так гладко, но об этом я расскажу вам в следующий раз.  1^sted: EQMM, Dec 1987 | Перевод: А. Брусов | Редактор−корректор: О. Белозовская | Публикация на форуме: 13.11.2020 г.
“ЗАГАДКА КОЖАНОГО ЧЕЛОВЕКА”
  “The Problem of the Leather Man” ｢#46, время действия: август 1937 г.｣
   НЕВОЗМОЖНОСТЬ | +
   Четверо свидетелей отрицают, что видели человека в кожаной куртке, с которым прогуливался доктор Сэм.
   С тех пор как я переехал в южную Новую Англию в начале 1920-х (сказал своему гостю доктор Сэм Хоторн, поднимая стаканчик с бренди), я иногда слышал истории о Кожаном Человеке. Сначала я думал, что это просто легенда, чтобы пугать детей по ночам, но позже узнал, что такой человек действительно существовал — молчаливый странник, одетый в самодельный кожаный костюм, который путешествовал по Коннектикуту и востоку штата Нью-Йорк около тридцати лет до своей смерти в 1889 году.

   Но летом 1937 года он вернулся, и мы в Нортмонте не были к этому готовы. Шериф Ленс разбудил меня телефонным звонком в три часа утра первого августа.
   — Хоторн, — пробормотал я в трубку.
   — Док, у нас серьезная авария на Терк-Хилл-роуд, недалеко от Патнэма. Ты ближе всех к месту.
   — Я буду там, — коротко ответил я и повесил трубку. Я рывком оторвал голову от подушки и выбрался из постели. Вытер лицо мокрым полотенцем, быстро оделся и поспешил к машине. За исключением редких рожениц, меня редко вызывали в такое время. Хотя автомобилей на дорогах вокруг Нортмонта стало больше, аварии случались нечасто.
   Я прибыл на место происшествия через пятнадцать минут после звонка шерифа. Черный “форд” съехал с дороги и опрокинулся в кювет. Машина шерифа Ленса стояла на дороге примерно в десяти футах, и сам шериф пытался сделать что-то для тяжело раненного водителя. Женщина из соседнего фермерского дома наблюдала за происходящим с безопасного расстояния.
   — Насколько все плохо? — спросил я шерифа.
   — Кровь все время течет из его головы, док, — тихо ответил он, вставая, чтобы поприветствовать меня в свете фар своей машины. — Это Марч Гилман.
   Я знал Гилмана по собраниям “Ротари клуба”, хотя он никогда не был моим пациентом или другом. Это был мужчина лет сорока с успешным бизнесом по производству фуражного зерна и репутацией ловеласа.
   — Тяжелая рана, — сказал я, опускаясь на колени рядом с ним. — Ты уже вызвал скорую?
   — Сразу же, но у них какие-то неполадки с двигателем. Вот тогда я и позвонил тебе.
   Я наклонился поближе к окровавленному мужчине.
   — Марч! Марч, ты меня слышишь?
   Его глаза на мгновение распахнулись.
   — Что?..
   — С тобой произошел несчастный случай, Марч.
   — Кожа… Кожаный Человек…
   — Что? – спросил я. Я слышал его достаточно ясно, но не понимал слов.
   — Кожаный Человек… на дороге. Попытался обойти его и… съехал в кювет.
   — Какого Кожаного Человека, Марч? Что ты имеешь в виду?
   Но это было все, что он сказал. Вдалеке послышался звон колокольчика скорой помощи. Я пытался остановить поток крови, текущей из его головы, но знал, что жизнь уходит из него.
   Когда его погружали в машину скорой помощи, женщина, которая наблюдала за ним, подошла ближе. Когда она вышла на свет, я узнал в ней одну из учительниц нортмонтской гимназии.
   — Мисс Уиклифф… я не сразу понял, что это вы.
   — Я все еще живу здесь, в усадьбе, — ответила она, скрестив руки на груди, словно защищаясь от мягкого ночного воздуха. Она была привлекательной, но довольно простоватой женщиной лет тридцати, незамужней и продолжавшей жить здесь после смерти родителей. Такие женщины были в большинстве сельских общин.
   — Что здесь произошло? — спросил я, пока шериф Ленс провожал скорую.
   — Я действительно не знаю. Должно быть, он ехал очень быстро. Я слышала, как машина проехала мимо дома, а потом заскользила и свалилась в кювет. Кажется, это меня разбудило. Я накинула на себя кое-какую одежду и, увидев, что он ранен, сразу же позвонила шерифу.
   — Вы видели кого-нибудь еще? — спросил шериф Ленс, подходя к нам. — Этот Кожаный Человек, о котором он говорил?
   — Никого. Но, конечно, дорога была темной. — Она помедлила. — Давным-давно в этих краях был Кожаный Человек. Я мало что знаю об этой легенде, но наш краевед мог бы вам рассказать.
   — Я не верю в привидения, — сказал ей шериф. — Парень, о котором ты говоришь, умер почти полвека назад.
   — Кое-кто видел его этим летом, — ответила она. — Я слышал разговоры, что он вернулся.
   — Вздор! — сказал ей шериф Ленс. Он был не из тех, кто верит в то, чего не видел сам.
   Ханна Уиклифф пожала плечами.
   — Вы пошлете кого-нибудь отбуксировать эту машину с моего двора?
   — С утра первым делом, — пообещал шериф.
   Затем он поехал в больницу “Пилгрим Мемориал”, а я последовал за ним на своей машине. Когда мы подъехали, Марч Гилман был уже мертв.

   Мэри Бест была занята своими делами в офисе, выписывая счета за первое августа, когда я приехал незадолго до десяти.
   — Я только что звонила вам, Сэм. Я заволновалась, когда вы не пришли в девять.
   — У меня было срочное дело в три часа ночи, поэтому я решил поспать лишний час.
   — Несчастный случай, в котором погиб Марч Гилман?
   Я кивнул.
   — Полагаю, новость разнеслась по всему городу.
   — В значительной степени. Насколько я понимаю, он был кем-то важным.
   — В маленьком городке все важны, — сказал я ей.
   Мэри стала моей медсестрой после того, как Эйприл вышла замуж и переехала в Мэн. Иногда я забывал, что она живет в Нортмонте всего два года и еще не всех знает.
   — Какое у меня на сегодня расписание?
   — Посетителей немного. Миссис Риттер в десять тридцать и Дуглас Грин в одиннадцать, а потом вы свободны целый день.
   В полдень я поехал к шерифу Ленсу.
   — Смотрю на больничное заключение по Марту Гилману, — сказал он. — Умер от тяжелых травм головы. Ничего удивительного. У него была тяжелая кровоточащая рана и меньшая, которая, вероятно, вызвала легкое сотрясение мозга.
   — Мне жаль, что я ничего не смог сделать, чтобы спасти его.
   — Но эта история с Кожаным Человеком все еще беспокоит меня. Ханна Уиклифф сказала, что у городского историка есть информация о легенде. Она имела в виду Спенсера Кобба?
   — Скорее всего, он вроде неофициального летописца.

   У Спенсера Кобба был кабинет в маленьком здании нашей библиотеки на дальней стороне городской площади. Я нашел его на невысокой стремянке, он просматривал атлас старых карт Новой Англии в кожаном переплете с потертой и рассыпающейся обложкой.
   — Привет, Сэм, — поздоровался он. — Что я могу для тебя сделать? — Ему едва исполнилось пятьдесят, но он уже поседел и почти постоянно курил трубку.
   — У меня к тебе вопрос по истории, Спенсер. Ты когда-нибудь слышал о Кожаном Человеке?
   — Теперь ты действительно возвращаешься в прошлое. Проходи, садись, а я пока поищу старые записи.
   На самом деле Спенсер Кобб был землемером графства, но поскольку эта работа занимала лишь небольшую часть его времени, он взял на себя дополнительные обязанности историка Нортмонта.
   Вскоре Спенсер положил передо мной на стол старую фотографию. На ней был изображен неряшливый мужчина лет пятидесяти, сидящий на деревянной скамье и поедающий кусок хлеба или булку. Он был полностью одет в тяжелое, лоснящееся одеяние с явно видимой грубой строчкой, брюки и пальто которого, казалось, были сделаны из одного и того же лоскутного материала. На нем была фуражка с козырьком и сапоги на деревянной подошве. Рядом с ним лежала кожаная сумка размером примерно в два квадратных фута.
   — Это Кожаный Человек, — сказал Спенсер Кобб. — Фотография была сделана незадолго до его смерти в 1889 году.
   — Расскажи мне о нем.
   Кобб чиркнул спичкой и снова раскурил трубку.
   — Впервые он появился в этих краях в конце 1850-х годов, одетый так, как ты видишь на фото. В течение следующих тридцати лет, летом и зимой, он следовал определенным маршрутом, идя по проселочным дорогам от реки Гудзон на западе до реки Коннектикут на востоке. Ему требовалось около тридцати четырех дней, чтобы пройти каждый круг в триста шестьдесят пять миль. Он приходил регулярно, как полнолуние, хотя и каждые тридцать четыре дня, а не двадцать девять или тридцать. После того как его маршрут был установлен, некоторые думали, что это имеет мистическое значение, с трехсот шестьюдесятью пятью милями, по количеству дней в году.
   — Кто он был? Кто-нибудь знает?
   — Он редко говорил — всего несколько слов на ломаном английском. У него были свои регулярные остановки, но если кто-нибудь к нему излишне цеплялся, он переставал останавливаться в этом месте. Сначала люди боялись его, но потом узнали, что он мирный человек, не желающий неприятностей. Судя по акценту, он был французом.
   — Что с ним случилось?
   — В декабре 1888 года кто-то заметил у него на губе раковую рану. Его отвезли в больницу в Хартфорде, но он тут же сбежал. Пресса опознала в нем француза по имени Жюль Бурле, который бежал с родины после неудач в бизнесе и трагической любовной истории. Однако ничего из этого так и не было доказано, и когда в марте следующего года Кожаный Человек умер от рака, его скудные пожитки не дали ни малейшего намека на его личность.
   — Захватывающая история, — согласился я, — Но в последнее время появились сообщения…
   Спенсер Кобб кивнул.
   — Я знаю. ‟Кожаный Человек вернулся”. Я все лето слышал разные истории. Поскольку я в это не верю, то могу только предположить, что кто-то по каким-то своим причинам идет по старому маршруту.
   — У меня в машине есть дорожная карта. Если я принесу ее, не мог бы ты обрисовать мне маршрут?
   — Конечно, он есть в одной из этих старых газетных вырезок. Там очень много материала, потому что очень многие люди в то время хранили альбомы с вырезками о его приходах и уходах.
   Я наблюдал, как он тщательно скопировал маршрут Кожаного Человека. Если этот новый путешественник шел по старому маршруту, я решил, что смогу найти его без особых проблем. Я был очарован этой историей и ее связью с несчастным случаем, в котором погиб Марч Гилман.
   — Спасибо, Спенсер, — сказал я ему. — Ты мне очень помог.

   Я вернулся в офис и прикинул расстояние на карте.
   — Зачем вы все это делаете? И что будет, если вы его найдете? — спросила Мэри Бест. — Вы собираетесь идти с ним?
   — Ха-ха! И не надейтесь так легко от меня избавиться.
   — Послушайте, он проходит триста шестьдесят пять миль каждые тридцать четыре дня. Получается больше десяти с половиной миль в день, каждый день. Зачем кому-то в здравом уме делать такое?
   — Это делал настоящий Кожаный Человек. Может быть, это его внук или что-то в этом роде.
   Я видел, что она смеется надо мной, но мне хотелось найти его. Положив развернутую карту рядом с собой на сиденье, я отправился в своей машине по его маршруту.

   Дом Ханны Уиклифф был такой же хорошей отправной точкой, как и любая другая, и я поехал туда, чтобы начать свои поиски. Ее машина исчезла, а разбитую машину Гилмана, как и было обещано, отбуксировали. Я припарковался на подъездной дорожке и пошел обратно к дороге, ища следы аварии. На гравии перед ее домом не было никаких следов, и только сломанный кусок бампера остался в канаве как свидетельство аварии.
   Я попытался представить себе, где мог перейти дорогу Кожаный Человек, но потом решил, что он должен был держаться дороги, особенно в такой поздний час. Но почему он вообще шел? Очевидно, он ночевал у людей или в поле в хорошую погоду. Что он делал в три часа ночи?
   Я снова сел в машину и поехал.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

   После двадцати миль медленных и тщательных поисков в течение следующего часа я пришел к выводу, что Кожаного Человека тут не было. Возможно, он отказался от своего похода, если вообще начал его. Возможно, все это было мифом. Я остановился на заправочной станции, где был телефон-автомат, и позвонил Мэри в офис.
   — Я не могу его найти, — сказал я. — Я проехал двадцать миль между Нортмонтом и Шинн-Корнером, а его нигде нет. Там что-нибудь чрезвычайное не случалось?
   — Все тихо.
   — Пожалуй, я сдамся и вернусь.
   — Может быть, вы ехали не в ту сторону, — предположила она.
   — Что?
   — Вы ехали против часовой стрелки по его маршруту. Может быть, он идет по часовой стрелке.
   — Черт! — Я попытался понять, почему ехал именно так, и решил, что это потому, что Марч Гилман ехал в этом направлении, когда съехал в канаву и погиб. Конечно, это ничего не доказывало. Если бы прошлой ночью на дороге был человек в кожаной одежде, он мог бы идти в любом направлении.
   — Спасибо, Мэри. Может, вы и правы.
   Затем я позвонил Спенсеру Коббу и задал ему решающий вопрос.
   — Ты так и не сказал мне, в какую сторону шел первый Кожаный Человек. По часовой стрелке или против?
   — Давай посмотрим… По часовой стрелке, я полагаю. В бумагах, которые у меня есть, об этом не говорится, но, похоже, так оно и было.
   — Спасибо, Спенсер.
   — Ты нашел его?
   — Я иду по следу.
   Я вернулся обратно, а затем продолжал идти мимо дома Уиклиффов, огибая Нортмонт и направляясь обратно на восток. На этот раз я принял это особенно близко к сердцу и, не проехав и трех миль, заметил впереди себя на дороге стройную фигуру в коричневом. Он отодвинулся в сторону, когда я подъехал к нему, но я остановился.
   — Хочешь прокатиться? — крикнул я в открытое окно.
   — Нет, приятель. Я иду пешком.
   Он говорил со странным акцентом, не совсем британским, и спорить с ним было бесполезно. Я быстро принял решение и остановился позади него, припарковав машину на обочине. Я поспешил догнать его и спросил:
   — Не возражаешь, если я пойду с тобой?
   — Как хочешь, приятель.
   Я пристроился рядом с ним. Вблизи я разглядел, что на нем действительно был кожаный костюм, не сшитый из отдельных лоскутов, как у первого Кожаного Человека, а такой, который сидел на нем довольно хорошо и немного напоминал мне одежду из оленьей кожи, которая была у Дэниеля Буна и других пограничников. Он нес рюкзак из того же материала, на дне которого лежали кое-какие пожитки.
   — Направляешься куда-нибудь конкретно? – спросил я.
   — Я в походе.
   — На тебе хороший кожаный костюм. Я слышал, люди называют тебя Кожаным Человеком.
   Он повернул голову в мою сторону, и я впервые увидел его рыжеватые волосы и обветренное лицо. Ему, вероятно, было за сорок, но я мог бы ошибиться лет на десять. Его глаза были самыми бледно-голубыми, какие я когда-либо видел. Он совсем не походил на фотографию старого Кожаного Человека, которую мне показывал Спенсер Кобб. Впереди из-за холма показалась машина, которая двигалась на приличной скорости, поднимая за собой небольшое облачко пыли.
   — Кто меня так называет? — спросил мужчина.
   — Люди, которые видели тебя на твоем маршруте.
   Машина замедлила ход, чтобы обогнать нас, и я увидел Ханну Уиклифф за рулем, направлявшуюся домой. Я помахал ей, и она помахала в ответ.
   — Я мало кого видел, — пробормотал он. — Только когда я иногда останавливаюсь, чтобы поесть или отдохнуть.
   — Та женщина, которая только что проехала мимо нас, — ты был у ее дома в три часа утра.
   — Возможно, — согласился он. — Когда светит луна, я люблю гулять часть ночи и спать все утро. Так бывает удобнее.
   — Как тебя зовут? Меня — Сэм Хоторн.
   — Зак Тейлор. — Он протянул бронзовую руку, и мы обменялись рукопожатием.
   — Зак, от Закари?
   — Совершенно верно.
   — У нас был президент с таким именем. Давным-давно.
   — Да, так мне говорят.
   Мы шли размеренным шагом, но немного быстрее, чем мне нравилось ходить.
   — Ты не здешний. Англичанин?
   — Австралиец, приятель. Ты когда-нибудь слышал о месте под названием Элис-Спрингс?
   — Смутно. Возможно, я когда-то видел его на карте.
   — Там настоящая глубинка. Ничего, кроме пустыни.
   — Что привело тебя в Новую Англию?
   — Просто решил посмотреть мир. Забрался так далеко и подумал, что здесь достаточно славно, чтобы остаться на некоторое время. Я провел весну в Нью-Йорке, а потом приехал сюда.
   День клонился к вечеру, но мы продолжали идти.
   — Твой поход идет по маршруту первого Кожаного Человека, более пятидесяти лет назад, — заметил я. — Это больше, чем совпадение.
   — Ну, я был одет в этот кожаный костюм, и кто-то упомянул вашего Кожаного Человека в этих краях. Я посмотрел его маршрут в библиотеке и решил следовать ему.
   — Ты занимаешься этим все лето?
   — Да.
   — Если ты был на улице в три часа утра, то наверняка видел автомобильную аварию. “Форд” попытался объехать тебя и съехал в кювет.
   Теперь он смотрел на меня с нескрываемым подозрением.
   — Так вот в чем дело? Ты полицейский, Сэм Хоторн?
   — Нет, я врач.
   Мы приближались к железнодорожному переезду, где я знал стрелочника.
   Это был пожилой косоглазый мужчина по имени Сет Хоулингс, и, когда мы подошли, он вышел из своего сарая, чтобы опустить шлагбаум.
   — Привет, Сет, — сказал я.
   Он повернулся ко мне.
   — Доктор Сэм! Давно тебя не видел. И пешком! Что случилось с твоей машиной?
   — Решил заняться ходьбой. Идет поезд?
   — Конечно! Разве ты не слышишь?
   Теперь я услышал. Послышался отдаленный свист, и в следующее мгновение он появился в поле зрения. Это был двадцативагонный грузовой поезд, двигавшийся с небольшой скоростью.
   — У тебя хороший слух, — сказал я Сету, когда поезд проехал.
   — Лучше не бывает, — сказал он с беззубой ухмылкой, поднимая шлагбаум. — Я слышу мычание коровы в соседнем округе.
   Я усмехнулся и пошел рядом с Заком Тейлором.
   — Как долго ты сегодня работаешь, Сет?
   — Пока меня не заберет жена. Она следит за моим расписанием.
   — Увидимся позже.
   Мы пересекли рельсы и снова двинулись по шоссе.
   — Ты знаешь много людей в этом районе? — спросил Зак.
   — Довольно много. Я работаю здесь врачом уже пятнадцать лет.
   — Ты голоден? У меня в мешке есть хлеб и немного виски, чтобы запить его.
   — Ты меня искушаешь.
   Виски обжег горло, но хлеб имел приятный оригинальный вкус.
   Мы остановились всего минут на десять, прежде чем снова тронуться в путь. Мимо нас проехала еще одна машина, но водителя я не знал. Движение на этом участке дороги было редким.
   — Я спрашивал тебя о том несчастном случае с “Фордом”, — напомнил я ему после некоторого молчания.
   — Да. Ты ведь был там, не так ли?
   — Что ты видел?
   — Я не видел машину, пока она не оказалась передо мной. Не знаю, откуда он взялся. Я нырнул в сторону, и он съехал с дороги. Я видел, что он был ошеломлен, но, похоже, не сильно пострадал, а я не из тех, кто ввязывается в такие дела.
   — Значит, ты просто продолжал идти.
   — Конечно. Я шел еще с полчаса, а потом нашел стог сена, чтобы поспать. Как там парень в машине?
   — Он мертв.
   — Господи, мне жаль это слышать.
   — Ты должен был остановиться, чтобы помочь ему, Зак.
   Он снова достал виски и выпил еще одну здоровую порцию, передавая бутылку мне.
   — В прошлый раз, когда я остановился, чтобы помочь кому-то в аварии, я провел пару ночей в тюрьме. Проклятые копы приняли меня за бродягу.
   — А разве нет?
   — Ни за что, приятель! У меня есть деньги. Иногда я даже плачу за жилье и еду, когда не могу получить их бесплатно.
   — Но ты же бродишь по проселочным дорогам Новой Англии.
   — Мужик, я на прогулке!
   — Что?
   — На прогулке. Не думаю, что ты понимаешь, о чем речь. Это австралийский обычай, обычай австралийских аборигенов, на самом деле означающий неформальный перерыв от работы, во время которого человек возвращается к истокам и бродит по бушу, иногда навещая родственников[7].
   — Так это и есть твоя прогулка.
   — Вот именно.
   — Что ты оставил дома?
   — Вообще-то, жену и семью. Надеюсь когда-нибудь вернуться к ним.
   Мы пошли дальше, когда наступила ночь, и я понял, что сейчас, должно быть, уже половина девятого.

   Куда девался день и как далеко я зашел с этим человеком? И что еще важнее, сколько порций его виски я выпил?
   — Разве ты не остановишься на ночь?
   — Уже скоро, — согласился он. — Скоро.
   Пока мы шли, он рассказывал мне о своей жене и детях, о жизни в Австралии. Он рассказывал о подвигах легендарного бандита Неда Келли, который в перестрелках с полицией носил самодельные доспехи. Через некоторое время бутылка виски опустела, и он швырнул ее в кусты у дороги.
   — Я слишком устал, чтобы идти дальше, — наконец признался он. Впереди светящаяся вывеска возвещала о доме, предлагающем ночлег и завтрак для путешественников. — Я останусь здесь на ночь, — сказал он.
   — Тогда я оставлю тебя и вернусь к своей машине, — как только эти слова слетели с моих губ, я понял, насколько они глупы. Мы шли уже несколько часов. Мне понадобится полночи, чтобы вернуться к машине.
   — Это слишком далеко. Останься на ночь со мной, приятель.
   Я подумал, не позвонить ли шерифу Ленсу, чтобы он подвез меня, но я выпил больше виски, чем ожидал, и не хотел, чтобы он видел, как я дрожу на ходу. Может быть, лучше поспать несколько часов.
   Толстая женщина средних лет встретила нас у дверей большого дома.
   — Добро пожаловать, путешественники, — приветствовала она нас. — Я миссис Помрой. Ищете место для ночлега?
   — Так оно и есть, — сказал ей Зак Тейлор. — Вы можете нас разместить?
   — У меня есть две хорошие кровати прямо наверху лестницы. Десять долларов с каждого, и это включает сытный завтрак на утро.
   — Мы возьмем их, — согласился я, чувствуя себя все более сонным.
   — Глен! — позвала она, и почти сразу же появился маленький человек с седыми волосами и легкой хромотой. — Это мой муж, Глен. Он проводит вас в вашу комнату. Глен — номер два, наверху лестницы.
   Он улыбнулся нам без особого энтузиазма.
   — Хорошо, что вы остановились. Сумки есть?
   — Нет, приятель, — сказал ему Зак. — Только мы.
   Он повел нас вверх по лестнице, и его жена крикнула: “Можете заплатить утром. Я разбужу вас в восемь к завтраку, если вы еще не встанете”.

   Комната была большой и яркой, даже при неверном свете единственной торшерной лампы. Там стояли две кровати, покрытые цветочными покрывалами, и кувшин с водой. — Ванная дальше по коридору, — сказала нам Помрой. — Мы оставляем немного света на всю ночь.
   Я сбросил верхнюю одежду и в изнеможении рухнул в постель. Сочетание всех этих прогулок и порций виски подкосило меня.
   Я мельком увидел, как Зак забирается на другую кровать, а потом заснул.

   Было уже светло, когда я, наконец, открыл глаза. Я почувствовала, что кто-то стучит в мою дверь, и посмотрел на карманные часы, которые оставил на столике рядом с кроватью. Было пять минут девятого. Потом я заметил, что кровать Зака пуста, а покрывало аккуратно застелено. Она выглядела нетронутой.
   — Одну минуту! — крикнул я, натягивая штаны.
   Я открыл дверь и увидел миссис Помрой.
   — Пора завтракать, если хочешь.
   — Я сейчас спущусь. А где тот, другой?
   Она выглядела озадаченной.
   — Какой другой?
   — Зак Тейлор. Человек, который был со мной.
   Миссис Помрой посмотрела мне прямо в глаза.
   — Вы были один, мистер. С вами никого не было.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

   Шериф Ленс прибыл через полчаса после моего звонка, дом миссис Помрой находился за границей округа, так что официально он находился вне юрисдикции, но это не помешало ему задать миссис Помрой несколько вопросов.
   — Док говорит, что вчера вечером он приходил с другим мужчиной. Вы говорите, он пришел один.
   Она посмотрела на меня, потом снова на шерифа.
   — Он был один.
   — Тогда почему вы дали мне комнату с двумя кроватями?
   Она пожала плечами.
   — Она был пуста. Вы были единственным нашим гостем.
   Шериф Ленс беспокойно заерзал.
   — Я знаю дока много лет, миссис Помрой. Если он говорит, что пришел сюда с кем-то…
   — Было очевидно, что он немало выпил, шериф. Он даже не мог идти прямо. Может быть, он был с кем-то еще, но не здесь.
   Шериф вопросительно посмотрел на меня.
   — Это правда, док?
   — У этого парня, Кожаного Человека, была бутылка виски. Мы немного выпили, пока шли.
   Муж женщины вошел снаружи, и она сразу же потребовала его поддержки.
   — Скажи им, Глен. Скажи им, что этот человек был один.
   Коротышка взглянул на меня.
   — Конечно, был! Я был рад видеть, что он не за рулем в таком состоянии.
   Я вздохнул и начал снова.
   — Со мной был мужчина. Он лег спать на другой кровати. Его зовут Зак Тейлор, и он одет в кожаный костюм из оленьей кожи.
   Они оба покачали головами, не желая отказываться от своей версии. ‟Может быть, они убили его из-за его скудных пожитков, — подумал я, — но тогда почему бы им не убить и меня?”
   — Пошли, док, — сказал шериф, положив руку мне на плечо. — Я подвезу тебя до машины.
   Когда я повернулся, чтобы уйти, миссис Помрой напомнила:
   — С вас десять долларов за комнату.

   Вернувшись в машину, шериф Ленс молчал, пока я не заговорил.
   — Я нашел этого так называемого Кожаного Человека, и когда он не остановился, чтобы поговорить со мной, я припарковал свою машину и пошел с ним. Он австралиец, сейчас у него что-то типа ‟прогулки”. Наверное, пытается найти себя. Он видел аварию, но не подумал, что Гилман серьезно пострадал. Он побоялся вмешаться, поэтому продолжал идти.
   — А как насчет выпивки, док? Это правда?
   — У него была с собой бутылка. Через некоторое время я сделал пару глотков. Признаюсь, это ударило по мне сильнее, чем я ожидал, но я всегда знал, что происходит. Зак Тейлор был со мной, когда мы снимали комнату у миссис Помрой.
   — Вы расписались в журнале регистрации или что-нибудь в этом роде?
   — Нет. Она сдает комнаты и предоставляет тебе завтрак, вот и все. Она не управляет отелем.
   — Ты думаешь, они убили его или что-то в этом роде?
   — Я не знаю, что и думать. В последний раз я видел его, когда он забирался на кровать рядом со мной.
   — Но постель была застелена сегодня утром.
   — Я спал так крепко, что миссис Помрой могла бы привести сюда несколько слонов, а я бы и не заметил. Она легко могла войти и застелить постель.
   — Дверь не была заперта?
   Я попытался вспомнить.
   — Я не думаю. Я уверен, что у нас не было ключа.
   Шериф пристально смотрел на шоссе впереди.
   — Ну, по крайней мере я могу доказать, что он был со мной. Когда мы доберемся до железнодорожного переезда через границу округа, остановите машину.
   Мы добрались до него еще минут через десять, и я увидел, как старый Сет Хоулингс выходит из маленькой будки.
   — Привет, Сет.
   — Это опять доктор Сэм! Но на этот раз в машине.
   — Привет, Сет, — сказал шериф Ленс, выходя, чтобы присоединиться ко мне.
   — Здравствуйте, шериф. Прекрасный день, не правда ли?
   — Конечно!
   Я подошел к нему поближе.
   — Помнишь, как я заходил вчера днем, Сет?
   — Конечно! Как раз в тот момент, когда проезжал поезд, пять тридцать пять.
   — Помнишь человека, который был со мной?
   Он выглядел озадаченным.
   — Ты был один, доктор Сэм. Ты пытаешься обмануть меня?
   — Один? — повторил шериф. — Ты в этом уверен?
   — Доктор Сэм подошел, и мы немного поболтали, пока поезд проходил мимо. Затем он пересек рельсы и пошел дальше.
   — Один?
   — Один.
   Я был в центре кошмара, от которого не было никакого пробуждения.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

   Мы с шерифом Ленсом поехали дальше.
   — Я не сумасшедший, шериф.
   — Я знаю.
   — И я был не настолько пьян, чтобы вообразить все это. На самом деле я бы вообще никогда не выпил виски, если бы Зак Тейлор не дал мне его.
   — И все же у этого старого болвана нет причин лгать. Ты же не думаешь, что он в каком-то заговоре с Помроями! Они, наверное, даже не знают друг друга.
   — Я не знаю, что и думать. Но будь я проклят, если позволю этому случиться! Я должен доказать, что не выдумал этого Кожаного Человека.
   Шериф Ленс задумался.
   — Должно быть, кто-то видел вас вместе на дороге.
   — Машин было всего несколько, и я никого не знал, кроме…
   — В чем дело?
   — Ханна Уиклифф. Она проехала мимо нас на своей машине и помахала рукой. Я совсем забыл о ней.
   Мы поехали к дому Уиклиффов, где в свете фар Марча Гилмана впервые появился Кожаный Человек. Машина Ханны Уиклифф стояла на подъездной дорожке, и она подошла к двери, когда шериф позвонил. Она поздоровалась с нами обоими и затем спросила.
   — Есть еще вопросы о несчастном случае?
   — Не совсем так, мисс Уиклифф, — сказал шериф. — У дока тут проблема. Вчера он был с этим так называемым Кожаным Человеком, но теперь этот человек исчез, и два разных человека отрицают, что видели его с Доком.
   — Я помню, как вы проехали мимо и помахали мне, когда я шел с ним. Это было вчера ближе к вечеру.
   Она повернулась и посмотрела на меня.
   — Я помню, что видела вас, доктор Сэм. Мне было интересно, что случилось с вашей машиной, но я спешила и не могла остановиться.
   — Значит, вы видели Кожаного Человека? — подсказал шериф Ленс.
   — Нет, доктор Сэм был один. Больше я никого не видела.
   Это было настолько фантастично, что я просто покачал головой и грустно усмехнулся. Это противоречило законам логики.
   — Скажи, вы знакомы с Сетом Хоулингсом, служащим на железнодорожном переезде? Он по эту сторону границы округа.
   — Может, я и видела его, но уверена, что никогда с ним не разговаривала. Почему вы спрашиваете?
   — А как насчет пары по имени мистер и миссис Глен Помрой из соседнего округа? Они сдают для ночлега комнаты в своем доме.
   — Никогда о них не слышала. К чему все эти вопросы?
   — Мы пытаемся найти свидетелей, которые видели дока с этим Кожаным Человеком, — сказал ей шериф. — Этот человек мог быть виновен в том несчастном случае перед вашим домом.
   — Я никогда не видела Кожаного Человека. Доктор был один.
   — Благодарю вас, мисс Уиклифф, — сказал шериф. Мы вернулись к машине.
   Я устроился на переднем сиденье.
   — Она лжет.
   — Конечно, и Помрои тоже, и старый Сет. Но почему, док? Эти люди даже не знают друг друга.
   — Не знаю, — признался я. — Я знаю только, что они лгут.
   — Как ты думаешь, Кожаный Человек мог загипнотизировать их, чтобы они не помнили, что видели его?
   Я фыркнул в ответ на это предложение.
   — Ханна Уиклифф проехала мимо нас на машине. Лучший гипнотизер в мире не смог бы сделать это так быстро.
   — Тогда есть только одно объяснение, док. Вы верите в привидения?

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

    Когда на следующее утро я рассказал об этом Мэри Бест, она увидела все гораздо яснее, чем я.
   — Мы должны найти Кожаного Человека, Сэм. Мы должны найти этого Зака Тейлора и узнать правду.
   — Скорее всего, он мертв и похоронен где-нибудь за домом Помроев.
   — А может, и нет! Может быть, он просто ушел!
   — Тогда почему они все лгут? Шериф даже высказал предположение, что это призрак первого Кожаного Человека, но тот был французом, а не австралийцем.
   — Вы сможете сегодня обойтись без меня? Я пойду искать его.
   — Вы зря потеряете время, Мэри. Даже если вы его найдете, это не объяснит, почему все лгали.
   — Не все лгали. Солгали только трое-четверо, если считать мужа миссис Помрой. Должна же быть какая-то причина.
   Я отпустил ее. У нас были пациенты, но я справлялся со всеми без нее. Большую часть дня я думал о Заке Тейлоре и нашей с ним прогулке. Он появился там, на дороге, а потом исчез. Может быть, я вообще никогда с ним не шел. Может быть, мне все это показалось.
   Только позже, ближе к концу дня, я понял, что натворил. Марч Гилман был жив в той канаве после того, как машина съехала с дороги. После аварии Зак Тейлор убил и ограбил его. Решив, что я могу заподозрить его, он подкупил Помроев, чтобы те отрицали его существование. Потом он вернулся и подкупил старого Сета и Ханну Уиклифф. Это был единственный ответ.
   И я позволил Мэри Бест отправиться одной на поиски убийцы.
   Мне потребовалось меньше минуты, чтобы понять, что с годами я становлюсь все глупее. Если Зак убил Гилмана и думал, что я подозреваю его, у него было более чем достаточно возможностей во время нашей прогулки отправить меня в придорожную канаву. Не было никакой необходимости пытаться подкупить четырех человек, которые потом могли бы шантажировать его.
   Я еще немного подумал и вспомнил кое-что, прочитанное не так давно. Я потянулся к книжному шкафу в приемной и выбрал томик эссе Александра Вулкотта “Пока горит Рим”. Одна из них, “Исчезнувшая леди”, посвящена легенде о молодой англичанке и ее хрупкой матери, недавно вернувшейся из Индии, которые посещают Парижскую выставку в 1889 году на обратном пути в Англию. Мать исчезает, а персонал отеля отрицает ее существование. А в их номере уже другая мебель и обои.
   Все следы матери исчезли. В конце концов, молодой человек из британского посольства устанавливает, что мать девушки внезапно умерла от черной чумы, заразившись в Индии. Заговор молчания был необходим для того, чтобы не допустить панического бегства горожан и гостей из Парижа и гибели выставки. В сноске в конце Вулкотт говорит, что он проследил оригинальную историю до колонки в “Детройт Фри Пресс”, опубликованной во время Парижской выставки 1889 года. Но автор колонки уже не мог вспомнить, выдумал он эту историю или где-то слышал.
   Ладно, а может быть, австралиец страдал какой-нибудь болезнью? Может быть, он умер ночью, и его смерть скрыли Помрои, которые потом подкупили остальных?
   Но Зак Тейлор вовсе не выглядел больным. На самом деле он был воплощением здоровья. И Помрои не могли знать, что Сет Хоулингс и Ханна были единственными, кто видел нас. Во всяком случае старый Сет вряд ли был из тех, кого можно подкупить.

   К концу дня от Мэри не было никаких вестей, и я начал беспокоиться о ней. После ухода моей последней пациентки я вышел к машине, думая, что должен начать ее поиски. И тут я увидел знакомый маленький родстер, въезжающий на стоянку. Кожаный Человек сидел рядом с ней на переднем сиденье.
   — Я думал, ты умер, — сказал я ему. — Где вы его нашли, Мэри?
   — На его пути, как раз там, где он должен был быть.
   — Рад снова видеть тебя, приятель, — сказал Зак, выходя из машины. — Твоя маленькая девочка, несомненно, умеет убеждать. Найдя меня, она настояла, чтобы я вернулся с ней. Это нарушает весь мой маршрут.
   — Мы отвезем тебя туда, где она тебя подобрала, — заверил я его. — Или куда-нибудь еще, куда захочешь. Просто расскажи мне, что произошло вчера вечером у Помроев.
   — Ты имеешь в виду, где мы остановились? Ничего не произошло. Я встал рано и ушел. Я хотел продолжать путь, а ты все еще крепко спал. Прости, что не попрощался.
   — Вы говорили с миссис Помрой?
   — Для завтрака было слишком рано, поэтому я просто расплатился с ней и ушел.
   Маленькая, острая мысль терзала мой мозг.
   — Сколько ты ей заплатил?
   — Двадцать долларов, приятель. Я заплатил и за твою кровать!
   Я вернулся в дом и позвонил шерифу Ленсу.

   Когда мы вернулись в дом Помроев, Глен Помрой стоял на крыльце и мыл ступеньки. Он выжидающе посмотрел на меня, когда мы подошли, но его лицо помрачнело, когда он узнал меня.
   — Ваша жена где-нибудь поблизости? – спросил я.
   — Нам не нужны неприятности.
   — И мне тоже. Мы просто хотим увидеть миссис Помрой.
   Женщина появилась у сетчатой двери и медленно распахнула ее.
   — Я здесь, — сказала она.
   — Мы нашли Кожаного Человека, — сказал я ей. — Он заплатил вам за обе наши кровати.
   — Да, я забыла, — мрачно ответила она. — Полагаю, мы должны вам десять долларов. — Она уже ничего не отрицала.
   — Вы решили, что я слишком пьян, чтобы ясно помнить, поэтому застелили постель после его ухода и солгали, что он вообще здесь был. Так вы получите от меня лишние десять долларов. Возможно, вам это показалось мелким мошенничеством, но мне это доставило немало хлопот.
   — Я свяжусь с вашим шерифом, чтобы он присмотрел за вами, — сказал им шериф Ленс. — Если еще будут жалобы от ваших гостей, то вам обоим придется заночевать в окружной тюрьме.
   Когда мы вернулись в машину, он повернулся ко мне.
   — Это касается Помроев, но не объясняет двух других случаев. Они оба утверждали, что ты тоже был один.
   — Сет Хоулингс — наша следующая остановка. Когда мы доберемся туда, ничего не говори. Позволь мне говорить самому.

   Сет сидел в своем маленьком домике и дремал, но при моем приближении мгновенно проснулся.
   — Как поживаешь, Сет?
   — Опять вернулись, доктор Сэм? За последние два дня я видел тебя больше, чем обычно за месяц.
   — Сомневаюсь, Сет. Сомневаюсь, что ты вообще меня видел. Кто это сейчас стоит рядом со мной?
   Мой вопрос, казалось, расстроил его, и он перевел взгляд с моего лица на точку слева от меня, где никто не стоял. Потом он, казалось, посмотрел в другую сторону, но его взгляд быстро скользнул мимо шерифа.
   — Сет, — тихо сказал я, — ты ведь слепой, не так ли?
   Его руки начали дрожать.
   — Мне не нужны глаза для этой работы. Я слышу, как из соседнего округа идут поезда! Звук распространяется по рельсам, и их паровые свистки слышны на многие мили.
   — Как это случилось, Сет? Почему ты не пошел к врачу?
   — У меня никогда не было боли, только ореолы вокруг огней, и мое зрение постоянно сужалось, пока не стало похоже на туннель. Через некоторое время даже это исчезло. Я решил, что в моем возрасте это не имеет никакого значения. Жена каждый день возила меня на работу и забирала. Пока я слышал, как подъезжают поезда, как опускается и поднимается шлагбаум, какая разница? — Лицо его выражало крайнюю печаль. — Они отнимут у меня работу, доктор Сэм?
   Я знал, что это глаукома, и что никто не мог ему помочь.
   — Возможно, Сет. Я уверен, что у тебя это хорошо получается, но ты же не хочешь, чтобы произошел несчастный случай, не так ли? Предположим, какой-нибудь маленький ребенок забредет на рельсы, и ты его не услышишь.
   — Я бы этого не хотел, — согласился он.
   — Это шериф Ленс со мной. Он позаботится о том, чтобы найти тебе замену прямо сейчас.
   Шериф ободряюще положил руку на плечо Сета.
   — Я пришлю кого-нибудь в течение часа, и мы договоримся с вашей женой, чтобы она забрала вас.
   Вернувшись в машину, я удивленно покачала головой.
   — Подумать только, что этот железнодорожный переезд охранял слепой!
   — Как ты узнал, док?
   — Он отвечал людям, когда они с ним разговаривали, но никогда не заговаривал первым. Когда я спросил о человеке, который был со мной, он сразу же понял, что я пытаюсь его обмануть. Что он имел в виду? Это был странный выбор слов, если он видел меня одного на переезде. И оба раза, когда я видел его, он упоминал о моем приходе пешком или на машине, как будто хотел убедить меня, что он видит. Потом я вспомнил, что Зак молчал, пока мы были там. И Сет подчеркнул, что слышит поезд, а не видит его. С женой, которая заберет его, и, полагаясь на свои уши, он справлялся.
   — Слух слепых людей должен быть очень чувствительным, — заметил шериф Ленс. — Он, скорее всего, слышал шаги двух человек, если знал, что вы пришли пешком.
   — Мы подошли как раз в тот момент, когда приближался поезд, и это отвлекло его. Говорил только я, и после того, как поезд проехал, я помню, как шел в ногу с Заком Тейлором. Если бы он прислушался, то услышал бы только удаляющиеся шаги.
   Когда мы допросили его, он испугался, что я что-то заподозрил о его слепоте, поэтому придерживался истории, которую считал правдой, — что я был один.
   — Значит, у Сета Хоулинга и Помроев были свои, совершенно разные причины отрицать существование Кожаного Человека. Но как насчет Ханны Уиклифф? Не слишком ли это большое совпадение — третий человек, который по какой-то причине его не видел?
   — В следующий раз мы навестим мисс Уиклифф, — мрачно ответил я.

   Был уже почти вечер, когда мы снова свернули на ее подъездную дорожку. На этот раз ей потребовалось некоторое время, чтобы ответить на звонок.
   — Надеюсь, мы не помешали вашему ужину, — сказал я.
   — Нет, нет. Что на этот раз?
   — Боюсь, дело все еще в Кожаном Человеке. Наконец-то мы его нашли.
   — Какое это имеет отношение ко мне?
   — Вы солгали, что не видели его со мной вчера на дороге. Видите ли, шериф начал свой допрос с того, что сказал вам, что двое других людей уже отрицали, что видели Кожаного Человека со мной. Это было ошибкой. Вы быстро решили, что в ваших интересах согласиться с ними, сказать ту же ложь. Вы хотели, чтобы Кожаного Человека больше не было, чтобы он никогда не существовал.
   — Зачем мне это? — спросила она.
   — Потому что вы боялись, что он видел, как вы убили Марча Гилмана.
   Она перевела взгляд с меня на шерифа и обратно.
   — Вы с ума сошли?
   — Зак — Кожаный Человек — видел аварию и не думал, что Гилман сильно пострадал. Он не заметил приближающуюся машину, пока она не оказалась рядом. Вы сказали мне, что слышали, как машину занесло на дороге, когда Гилман пытался нажать на тормоза, но когда я осматривал дорогу вчера утром, всего через несколько часов после аварии, на гравии не было никаких следов заноса. Зак не видел, как подъехала машина, потому что она выехала с вашей подъездной дорожки, Ханна, и резко не тормозила. Он ехал совсем не быстро, но съехал с дороги, чтобы избежать столкновения с Кожаным Человеком. Марч Гилман был сбит с толку и ошеломлен. Прежде чем он полностью пришел в себя, вы увидели свой шанс. Вы вышли на дорогу и ударили его чем-то, возможно, молотком. К моему приезду уже он едва мог говорить и вскоре умер. Были обнаружены следы двух ударов по голове.
   — Зачем мне убивать Марча Гилмана? — спросила она.
   — Я не знаю. У него была репутация дамского угодника. Что произошло между вами двумя…
   — Убирайтесь отсюда, вы оба! Убирайтесь немедленно!
   Я повернул обратно к подъездной дорожке, как раз в тот момент, когда Мэри остановила свою машину позади шерифов.
   — У нас есть свидетель, — тихо сказал я.
   Ее глаза расширились, когда она увидела, как Кожаный Человек вышел из машины и направился к нам. — Нет! Нет, держите его подальше от меня!
   — Он действительно существует и расскажет нам, что видел.
   — Я скажу! Я убила Марча Гилмана. И я скажу, что он это заслужил!
   — Что это с ней, приятель? — спросил Зак, когда шериф повел ее прочь.
   — Она приняла тебя за кого-то другого, — сказал я ему. — Она думала, что ты — ангел мщения.
   — Нет, — сказал он с усмешкой. — Я всего лишь парень на прогулке.  1^sted: EQMM, Dec 1992 | Перевод: А. Брусов | Редактор−корректор: О. Белозовская | Публикация на форуме: 20.05.2023 г.
“ЗАГАДКА ПАСТУШЬЕГО КОЛЬЦА”
  “The Problem of the Shepherd’s Ring” ｢#69, время действия: декабрь 1943 г.｣
   НЕВОЗМОЖНОСТЬ | +
   Смерть от удара дубинкой, по-видимому, совершенная прикованным к постели человеком, который утверждал, что может становиться невидимым, человека в доме, находящемся под наблюдением полиции.
   — В начале декабря 1943 года, всего через два года после нашей свадьбы, Аннабель сказала мне, что беременна.
   Старый доктор Сэм Хоторн сделал паузу, чтобы снова наполнить бокал посетителя, прежде чем продолжить свой рассказ.

   — Конечно, я был вне себя от радости, хотя это означало, что я принесу ребенка в мир, опустошенный войной. Черчилль, Рузвельт и Сталин только что впервые встретились в Тегеране, согласовав план вторжения в Западную Европу в течение следующего года, и мы надеялись, что худшее скоро закончится.
   Наш добрый друг и первый чернокожий врач Нортмонта, Линкольн Джонс, с головой ушел в акушерство и открыл свой собственный кабинет. Он все медлил с созданием собственной практики, но мы с Аннабель быстро решили, что нет никого, кому мы могли бы доверять больше, для того чтобы родить нашего первого ребенка. Линкольн осмотрел Аннабель в понедельник утром, в годовщину нашей свадьбы, и заявил, что ребенок должен родиться в конце июля. Она уже строила планы, что ее ассистентка возьмет на себя ветеринарную практику в "Ковчеге Аннабель" на время ее родов. Мне было сорок семь лет, когда должен был родиться мой ребенок, но Аннабель была на десять лет моложе, все еще красавица со светлыми волосами и карими глазами.
   — Ты мне понадобишься, Сэм, — сказала она. — Когда подойдет время, тебе придется прекратить свою детективную работу.
   Я заверил ее, что с радостью откажусь от всего этого, если только Нортмонт станет тихим городком в Новой Англии. Но это произойдет не сразу.

   Я приехал в свой офис на следующее утро, еще один юбилейный день, но на этот раз далеко не радостный. Прошло два года после нападения на Перл-Харбор, и я знал, что моя бывшая медсестра Эйприл будет думать о своем муже Андре, все еще сражающемся на Тихом океане. Я не удержался и сообщил ей радостную новость о беременности Аннабель, и она была вне себя от радости. Я был крестным отцом ее сына Сэма, названного в мою честь, а теперь семилетнего второклассника, живущего вместе с матерью, пока они ждали возвращения отца с войны. Когда я закончил с новостями, она сказала, что ко мне зайдет шериф Ленс. Я знал, что это будет не просто светский визит.
   — Как дела, док? — спросил он, входя в дверь чуть позже десяти.
   — Все в порядке, шериф. Мы с Аннабель вчера ездили к Линкольну Джонсу.
   — О? Как у него дела с практикой?
   — Растет потихоньку. Мы нашли ему новое занятие.
   — Кто?.. — начал было он, но потом понял, о чем я. — Вы с Аннабель ждете ребенка?
   — Ну, на самом деле просто Аннабель.
   — Док, это отличная новость. Надо сказать Вере! Когда она должна родить?
   — В конце июля, насколько мы можем судить.
   — Может быть, к тому времени война закончится. Вторжение приближается.
   Я отрицательно покачал головой. — Мне тяжело думать обо всех мальчиках, которые там еще умрут. Но чем я могу вам помочь, шериф?
   — У вас есть пациент по имени Джулиус Файнсоу?
   Я тихо застонал.
   — Полагаю, ты можешь назвать его моим пациентом. Я вправил ему сломанную ногу несколько недель назад, когда его трактор перевернулся. Но этот человек нуждается в большей помощи, чем я могу ему оказать. Ему нужен психиатр.
   — В Нортмонте их нет, — заметил шериф.
   — Я знаю.
   — Так ты считаешь его сумасшедшим?
   Я пожал плечами.
   — Невменяемым так точно.
   — Это то же самое, не так ли?
   — Полагаю, что да. Что он натворил на этот раз?
   — Говорит, что убьет Ральфа Седрика за то, что тот продал ему этот неисправный трактор. Его жена Милли была так расстроена, что позвала меня поговорить с ним.
   — Ты его успокоил?
   — Отнюдь нет. Говорит, что мы не можем его остановить, что он может стать невидимым и пройти по дороге к дому Седрика.
   — Вряд ли он сделает это со сломанной ногой, невидимка он или нет.
   Я взглянул на расписание.
   — Вот что я тебе скажу: сегодня днем меня вызывают на ферму Макгрегора. Один из их детей лежит в постели с ветрянкой. На обратном пути я заеду к Файнсоу. Мне все равно надо проверить его гипс, убедиться, что нет опухоли.
   — Может быть, тебе удастся вразумить его, док.

   У мальчика Макгрегоров все шло хорошо, ветрянка текла своим чередом. Покончив с осмотром, я уехал и свернул на Честнат-Хилл-роуд. Старый "Бьюик" все еще работал довольно хорошо, и я надеялся, что он продержится до конца войны. Я свернул на подъездную дорожку к ферме Файнсоу, еще раз любуясь главным домом, хотя это было старое здание, построенное в прошлом веке и сильно нуждающееся в покраске. Выйдя из машины, я увидел, как Милли Файнсоу подошла к двери. Она была миниатюрной блондинкой немного моложе меня, которая никогда не казалась подходящей парой для высокого, задумчивого Джулиуса. Их сын при первой же возможности сбежал из дома и, когда ему исполнилось восемнадцать, вступил в армию. В это время он находился где-то в Италии.
   — Привет, Милли. Я был у Макгрегоров и решил заглянуть посмотреть, как там нога Джулиуса.
   — Я беспокоюсь о нем, доктор Хоторн. Он ведет себя еще безумнее, чем обычно. Вчера я попросила шерифа Ленса зайти и поговорить с ним.
   Я последовал за ней в гостиную, заставленную столами и книжными полками, уставленными растениями и фарфоровыми статуэтками.
   — Я давала ему обезболивающие, которые вы прописали, и они действуют как успокаивающие по ночам, но днем он просто разговаривает и бредит.
   — Я посмотрю, смогу ли что-нибудь для него сделать.

   Женщина поднялась по скрипучей лестнице на второй этаж. Ее муж оставался наверху, чтобы быть поближе к ванной, хотя я был рад видеть, что он сидит в кресле у окна, а его неподвижная нога опирается на скамеечку. Из-под гипса торчала босая правая нога. Комната была скудно обставлена, не было видно даже книжной полки. Каталог Сирса на одном из столов, казалось, был единственным, что годилось для чтения.
   — Как ты себя чувствуешь, Джулиус? — спросила я, открывая свою черную сумку.
   — Я буду чувствовать себя намного лучше после того, как убью этого ублюдка Седрика. Он продал мне трактор, который чуть не убил меня, а теперь говорит, что я сам виноват.
   — Вы двое враждуете, сколько я себя помню. Не пора ли объявить перемирие?
   — Когда он умрет.
   — А когда это будет? — спросил я, поддерживая разговор.
   — Завтра в полночь.
   — Ты не можешь этого сделать, Джулиус. У тебя правая нога в гипсе.
   — Это меня не остановит.
   — Мне что, поручить помощнику шерифа всю ночь просидеть возле твоего дома?
   Он лукаво, криво улыбнулся.
   — Это не имеет значения. Я могу быть невидимым.
   Я вздохнул.
   — Джулиус, тебе нужно встретиться с кем-нибудь, кто сможет тебе помочь. Я всего лишь врач общей практики.
   — Ты мне не веришь, да?
   Он поднял правую руку, показывая мне золотое кольцо с каким-то драгоценным камнем.
   — Это настоящее пастушье кольцо, описанное во второй книге "Республики" Платона. Он был найден Гигесом, пастухом на службе у царя Лидии. Если я поверну его так, чтобы камень оказался у меня в ладони, я стану невидимым.
   — Хотел бы я на это посмотреть, — сказал я, подыгрывая ему.
   — Не сейчас. Завтра в полночь, когда я убью Ральфа Седрика.
   — Откуда у тебя кольцо? Вроде бы оно должно быть ценным.
   — Это был подарок, — только и сказал он.
   — Джулиус, предположим, утром я приведу сюда Ральфа Седрика, чтобы вы вдвоем могли все уладить, как цивилизованные люди…
   — Приведи его сюда, и я убью его. Избавь меня от необходимости идти туда пешком.
   Он подчеркнул свои слова, подняв корявую трость, прислоненную к кровати.
   Я взглянул на Милли и увидел, что она не в силах справиться с ним, ее лицо застыло в беспомощной маске. Я оставил эту тему и принялся осматривать его гипс и ногу.
   — Ты неплохо справляешься, — сказал я ему. — Еще несколько недель, и гипс можно будет снять.
   Он поднял на меня глаза, и в этот миг я не сомневался, что он психически болен. Если бы это было физически возможно, он действительно пошел бы по этой дороге завтра в полночь и убил бы Ральфа Седрика.
   — Видите мое кольцо, док? Красивое, не правда ли? Оно сделает меня невидимым.

   На обратном пути я заехал в офис шерифа, чтобы высказать свое мнение.
   — Этот человек ненормальный, шериф. Возможно, он и не способен стать невидимым, но он определенно способен разбить Седрику голову, если подойдет достаточно близко.
   Шериф Ленс хмыкнул.
   — На самом деле ему не нужно приближаться, не так ли? У каждого фермера на Честнат-Хилл-роуд есть охотничье ружье. Сколько — около ста ярдов? — между домами. Он мог бы сидеть у окна своей спальни и подстрелить Ральфа Седрика, когда тот выйдет за дверь.
   — Его окно с другой стороны, — заметил я.
   — Он мог переползти на другую сторону дома или прихрамывать с тростью и винтовкой.
   — Вы не можете арестовать человека за безумные угрозы, шериф, особенно если он действительно сумасшедший.
   — Сегодня вечером я попрошу помощника шерифа проверить окрестности на случай, если он решит выйти пораньше днем.
   Я кивнул.
   — А завтра найду какой-нибудь предлог, чтобы навестить Седрика и его жену. Что бы ни случилось, Джулиус Файнсоу не станет невидимым и никого не убьет.

   Утро следующего дня выдалось на редкость теплым для восьмого декабря, и я уже начал сомневаться, будет ли у нас снежное Рождество. Я припарковался перед домом Ральфа Седрика и позвонил. Его жена Джун подошла к двери и приветствовала меня улыбкой. Это была высокая привлекательная женщина лет тридцати с небольшой сединой, пробивающейся сквозь каштановые волосы.
   — Доктор Хоторн! Что привело вас к нашему порогу? Вы даете бесплатные образцы лекарств сегодня?
   — Боюсь, что нет, Джун. Я помогаю твоему соседу Файнсоу со страховкой за его сломанную ногу. Я подумал, что Ральф мог бы дать мне кое-какие сведения об этом тракторе.
   Джун слегка ощетинилась.
   — Это не трактор стал причиной аварии! Любой здравомыслящий человек знает, что по такому крутому склону на тракторе не проедешь. Этот человек сумасшедший.
   — Ральф здесь? Я вижу его машину на подъездной дорожке.
   Ральф Седрик появился из кухни с чашкой кофе. Это был коренастый лысый мужчина, несколько старше своей жены. Последние десять лет он занимался продажей тракторов "Седрик", и дела у него шли неплохо, пока война не сделала новое сельскохозяйственное оборудование почти таким же труднодоступным, как новые автомобили. Тем не менее сельское хозяйство было необходимо для военных усилий, и он занимался бизнесом в ограниченном масштабе, хотя его главный поставщик теперь строил танки.
   — Вы звали меня, док?
   — Что случилось с трактором и сломанной ногой Файнсоу? Я спросил его, что произошло с ним в то время, но он о том, что произошло, рассказывает очень путанно. Похоже, он во всем винит трактор, который вы ему продали.
   Седрик прислонился к книжному шкафу, потягивая кофе.
   — Не могу себе представить, как Милли остается с ним. Этот человек невозможен. Трактор не был новым, но это было лучшее, что я мог получить из вторых рук. Я предупредил его, что он должен работать на нем на относительно ровных полях. Не прошло и недели, как он попытался вспахать склон холма. Удивительно, что он сломал только ногу.
   Джун прервала мужа.
   — Он сказал Милли, что убьет Ральфа, как только сможет добраться сюда. Сказал, что может стать невидимым. Разве этого не достаточно, чтобы его отправить в тюрьму?
   — Он еще ничего не сделал, — заметил я. — Но я попросил шерифа Ленса присмотреть за домом.
   — Что это там, на дорожке перед домом? — спросил Седрик, глядя в окно. — Это Милли несет снеговика?

   Так оно и было. К нам приближалась Милли Файнсоу с трехфутовым снеговиком, сделанным из гигантских ватных шариков с морковным носом, углем вместо глаз, трубкой из кукурузного початка и маленьким цилиндром. Джун встретила ее в дверях. — Милли, что ты сделала?
   — Я сделала это как предложение мира. Снега еще нет, но у вас можете быть хлопковый снеговик во дворе или даже в гостиной, если хотите.
   Джун взяла его и пригласила войти.
   — Ты проделала большую работу, Милли.
   Она поставила снеговика на пол возле камина.
   — Ничего особенного. Я люблю возиться с такими вещами. Отвлекает меня от… — Она замолчала, и на ее лице появилось страдальческое выражение, которое мы все могли прочесть.
   Это была моя работа — задать вопрос, и я его задал. — Как сегодня Джулиус?
   — В основном спит. Я думаю, что эти обезболивающие таблетки действительно притупляют мозг. Просто в последнее время он сам не свой.
   Я кивнул.
   — Лучше, чтобы он спал как можно больше. А теперь мне пора идти. Я еще навещу вас.
   Каким-то образом визит Милли, казалось, снял напряжение. Я оставил их с хорошим предчувствием, что, с пастушьим кольцом или без, ее муж не собирался превращаться в невидимого убийцу в полночь.

   В тот вечер мы с Аннабель поужинали в нашем любимом ресторане "Стейк-хаус Макса", чтобы сообщить его хозяину хорошие новости. Мы устроили там наш свадьбу, и Макс Фортескью был как бы одним из членов нашей семьи. — Отличная новость! — сказал он, ставя бутылку вина на наш стол. — Это означает еще одного клиента.
   — Не в ближайшие несколько лет, — с улыбкой ответила Аннабель.
   Тут вошел шериф Ленс, вероятно, надеясь застать меня там, и присоединился к нам за столом. — Мы с Верой в восторге от новости, — сразу сказал он. — Наверное, я слишком стар, чтобы быть крестным отцом, но мы будем любить его, как родного. Вера уже собирается вязать пинетки.
   — Спасибо, шериф.
   Мы пригласили его присоединиться к нам, и он согласился на бокал вина. Аннабель сделала только несколько глотков. Я рассказал ему о подаренном Милли самодельном снеговике для Седриков, и он согласился, что это звучит так, будто все под контролем. — Но я думаю, что смогу подъехать на Честнат-Хилл-роуд около полуночи на всякий случай.
   — Это хорошо, — согласилась Аннабель, — потому что Сэм будет дома в постели. — Она сказала это с улыбкой, но я знал, что она говорит серьезно. Она сильно расстраивалась, если я уходил после наступления темноты.
   Хотя обычно я старался быть в постели к одиннадцати, в тот вечер я находил предлоги, чтобы не ложиться спать допоздна, даже когда моя жена позвала меня сверху. — Я поднимусь через несколько минут, — сказал я ей, зная, что шериф Ленс свяжется со своим офисом по рации, если что-нибудь случится.
   Я уже собирался бросить все и лечь спать, когда зазвонил телефон. Это был один из помощников Ленса. Шериф вызвал помощь в дом Ральфа Седрика, и он хотел, чтобы я тоже был там. Я быстро объяснил ситуацию своей несчастной жене и, накинув пальто, поспешил к машине. На пустынных полуночных дорогах мне потребовалось всего десять минут, чтобы добраться до Честнат-Хилл-роуд и мигалок трех машин шерифа.
   Шериф Ленс ждал меня у входа. Даже в тусклом свете, падавшем из окон дома, я видел, что он был в отчаянии.
   — Шериф…
   — Это был Файнсоу, — сказал он мне. — Я все время смотрел на улицу. Он так и не пересек ее, но в следующее мгновение уже стоял перед домом. Он разбил тростью дверное стекло и открыл дверь. Как только он оказался внутри, Джун выбежала, крича и причитая. Боже мой, Сэм…

   Я последовал за ним в дом. Разгром, казалось, был везде. Даже хлопчатобумажный снеговик был растоптан и разорван, лампа разбита, книги сорваны с полок, а одежда разбросана. Ральф Седрик лежал в луже крови на кухонном полу, его череп был разбит сучковатой тростью Файнсоу, валявшейся рядом.
   — Он все еще здесь? — спросил я.
   Шериф покачал головой. — Мы обыскали каждый дюйм дома. У меня есть пара человек, которые следят за домом Файнсоу, но мы еще туда не вошли.
   Из столовой доносились рыдания. — А как же Джун?
   — Она в плохом состоянии, док. Может, ты ей что-нибудь дашь?
   Я прошел в соседнюю комнату, где помощник шерифа пытался ее утешить.
    — Мы можем позвонить кому-нибудь из родственников? — спросил он, но она только покачала головой.
   — Дайте мне несколько минут побыть с ней наедине, — сказал я помощнику шерифа и сел за стол. — Расскажи мне об этом, Джун. Как это случилось?
   — Он… он ударил в дверь тростью. А потом он просто начал все ломать.
   — Это был Джулиус Файнсоу?
   Она кивнула.
   — На нем была куртка с капюшоном, но я его узнала. Он шел с трудом из-за гипса на ноге. Из кухни выбежал Ральф. Я велела ему вернуться, но Файнсоу уже набросился на него с тростью. Я подбежала к двери и закричала. Прибежал шериф, но было уже слишком поздно. Ральф был мертв.
   — А Файнсоу?
   — Он куда-то… ушел.
   Я снова повернулся к шерифу Ленсу.
   — И что же ты видел?
   — Как я и сказал, Файнсоу внезапно он оказался на дорожке перед домом, направляясь к двери. Когда он разбил стекло, я выскочил и побежал к дому. Если бы я припарковался чуть ближе, то, возможно, успел бы вовремя, чтобы спасти Ральфу жизнь.
   — Нам лучше заняться Файнсоу, — мрачно сказал я. — И Милли.

   Я думаю, мы оба немного боялись того, что обнаружим в доме Файнсоу, но после пары звонков в дверь появилась Милли в халате и тапочках. — В чем дело? — спросила она. — Что случилось?
   — А Джулиус здесь? — спросил шериф Ленс, не отвечая на ее вопрос.
   — Почему… Я думаю, он спит. Я дала ему еще одну обезболивающую таблетку.
   Она повела меня в его комнату, и я заметил, как шериф незаметно вытащил пистолет из кобуры, держа так, чтобы его не было видно. Она открыла дверь в комнату мужа и включила свет. Файнсоу лежал в постели, положив забинтованную ногу на подушки, и глаза его тотчас открылись. Когда он увидел меня, он улыбнулся и сказал: "Я сделал это, как и обещал. Я убил Ральфа Седрика".
   Как бы невероятно это ни казалось, но были доказательства, подтверждающие его слова. Трость, прислоненная к его кровати во время моего предыдущего визита, теперь была окровавленным орудием убийства на кухне Ральфа Седрика. На подошвах шлепанцев, стоявших рядом с кроватью, виднелись следы грязи, а рядом на полу валялась куртка с капюшоном.
   — Давай я пощупаю твой пульс, — сказал я, сжимая его правое запястье. Пульс немного скакал, хотя я не мог приписать это какой-либо недавней физической активности. Вид вторгшихся в его спальню посреди ночи людей мог бы объяснить это.
   — Ты не спала с ним? — спросил шериф Милли.
   — Не после аварии. С гипсом и всем, что я знала, ему будет удобнее на всей кровати. Я пользовалась дополнительной комнатой, — она глубоко вздохнула. — Расскажи мне, что случилось с Ральфом Седриком.
   — Он мертв, Милли. Мы с Джун увидели фигуру, похожую на Джулиуса, входящего в их дом.
   Мне было интересно услышать, что скажет Файнсоу.
   — Расскажи нам, как ты это сделал, — настаивал я.
   Его улыбка была хитрой, как у тигра, смесь чистого зла и безумия.
   — Милли была у себя в комнате. Когда время близилось к полуночи, я встал с постели с тростью, надел шлепанцы и куртку и стал невидимым.
   — Покажи нам это, — предложил я, как и накануне.
   — Нет, нет! Я не могу злоупотреблять силой.
   — Как ты убил Седрика? — спросил шериф Ленс.
   — Когда я подошел к его двери, я снова стал видимым. Я хотел, чтобы он увидел, кто его убивает. Я разбил стекло и открыл дверь, но тут закричала Джун. Мне стало ее жалко. А потом появился Седрик, и я ударил его палкой.
   — Ты оставил ее там, — сказал я. — Как же ты вернулся без нее?
   Снова лукавая улыбка.
   — Мне не нужна палка, когда я невидимка. Мое тело не имеет веса, и я могу летать.
   — Если вы признаетесь, что убили его, мне придется вас арестовать, — сказал шериф.
   — Ну конечно. Но я не думаю, что вы сможете долго держать в тюрьме человека-невидимку.
   — Мы позаботимся об этом, — сказал я.
   Прежде чем он понял, что происходит, я схватил его за запястье и стянул с пальца пастушеское кольцо.
   — Нет! — закричал он, но было уже поздно.
   — Теперь ты такой же человек, как и все мы.
   Я протянул кольцо шерифу Ленсу.
   — Храните это в надежном месте.
   Файнсоу метался в постели.
   — Милли! — крикнул он. — Они забрали кольцо!
   Она стояла в дверях, качая головой и чуть не плача.
   — Нам придется забрать его, — сказал ей шериф. — Мне очень жаль.
   Он вызвал скорую помощь, а когда Файнсоу попытался сопротивляться, мне пришлось дать ему успокоительное. Не было никаких сомнений в том, что этот человек был умственно неполноценным, но это все еще не объясняло — в рациональном мире — как он убил Ральфа Седрика.

   Файнсоу был госпитализирован под охраной, и большое жюри быстро предъявило ему обвинение в убийстве. В своих показаниях шериф Ленс признал, что, возможно, не видел человека, приближающегося к дому, потому что свет был слабым.
   — Что еще я мог сказать, док? — сказал он мне позже. — Они никогда не купятся на человека-невидимку. Файнсоу признался в убийстве и даже описал, как он это сделал. За исключением невидимости, это имеет смысл.
   — За исключением невидимости. Разве ты не видишь, что это самый важный элемент?
   — На Честнат-Хилл-роуд нет уличных фонарей. Может быть, я не видел Файнсоу до тех пор, пока он не оказался в свете от дома Седрика.
   Я отрицательно покачал головой.
   — Даже без невидимости я сомневаюсь, что Файнсоу смог бы проковылять больше ста ярдов со своей тростью. И, конечно, он не смог бы вернуться в свою постель без трости.
   — А какая еще может быть возможность? — спросил он.
   — Жена Седрика.
   — Джун? Этого не может быть. Она выбежала с криком еще до того, как я добрался до дома. Не было времени для нее, чтобы сделать это. Кроме того, если она убила своего мужа, откуда Джулиус мог точно знать, что произошло?
   — Ты прав, — признал я, но мне все равно это не нравилось.

   Дело тянулось до рождественских каникул и начала января. Военные новости были в основном о наступлении русских, отвоевавших большую часть территорий, захваченных гитлеровцами в прошлом году. С войной и беременностью Аннабель, постоянно занимавшими мои мысли, у меня было мало времени для Джулиуса Файнсоу.
   Вот почему телефонный звонок Милли в середине января стал для меня неожиданностью.
   — Доктор Хоторн? Это Милли Файнсоу. Я наняла адвоката из Шинн-Корнерс, чтобы он защищал моего мужа, и ему нужно поговорить с вами. Я хотела спросить, не могли бы вы встретиться с нами как-нибудь на этой неделе.
   Я взглянула на календарь встреч.
   — У меня есть немного свободного времени завтра днем, около двух. Где?
   — Прекрасно. В вашем офисе?
   — Я буду ждать вас.

   Они приехали как раз вовремя: Милли — в меховой куртке, защищающей от зимних ветров, а Терренс Мелнэп — в лыжной куртке и ботинках. Он пожал мне руку и протянул свою визитную карточку.
   — У нас в Шинн-Корнерсе снега больше, чем у вас, — сказал он, возможно, в оправдание непогоды. — Приятно познакомиться, доктор Хоторн. Я много слышал о вас за эти годы.
   — Надеюсь, только хорошее.
   — Конечно.
   Он открыл свой портфель.
   — На следующей неделе состоится предварительное слушание. Естественно, мы признаем себя невиновными по причине невменяемости.
   — Ну конечно.
   Я взглянул на Милли.
   — Поскольку его никогда не осматривал психиатр, нам нужны ваши показания о его психическом состоянии. Это должно убедить судью назначить психиатрическую экспертизу.
   — Я могу подтвердить то, что знаю. Скажи мне, Милли, в каком он сейчас состоянии?
   — У него депрессия. Он все время говорит мне, что хочет вернуть свое кольцо.
   Я отрицательно покачал головой.
   — Нет. Это часть его одержимости.
   — Какой от этого будет вред? — спросил Мелнэп. — Вы, конечно, не верите в эту историю с невидимостью.
   — Конечно, нет, но я хочу сказать, что он все еще верит. Дайте ему кольцо, и он может подумать, что он невидимка, и попытаться сбежать, когда его приведут по двору.
   Адвокат согласно кивнул. — В этом вы правы.

   В следующий понедельник я дал показания на предварительном слушании, и судья назначил подсудимому психиатрическую экспертизу. Я сомневался, что дело когда-нибудь дойдет до суда из-за состояния, в котором находился Файнсоу. После судебного заседания я пообедал с шерифом Ленсом в аптеке напротив здания суда.
   — Как поживает Аннабель? — спросил он.
   — Прекрасно. На следующей неделе она встречается с Линкольном Джонсом.
   — Июль наступит раньше, чем ты успеешь оглянуться.
   — Надеюсь, что так.
   — В чем дело, док?
   Я покачал головой.
   — Это дело Файнсоу. Оно не дает мне покоя.
   — Что ты имеешь в виду?
   — Поскольку Файнсоу не мог стать невидимым, должно быть какое-то другое объяснение. Вы могли бы не заметить, как он ковылял по улице в темноте, но у него все же не было возможности вернуться. Человек, убивший Ральфа Седрика, должно быть, вышел через заднюю дверь дома и побежал через поле в темноте.
   — Но в своем признании Файнзоу подробно описал преступление. Если он этого не делал, то как он об этом узнал?
   — Совершенно верно, шериф. И этому есть только одно объяснение. Это Милли прошла по дороге в куртке с капюшоном, Милли убила Седрика и сбежала через заднюю дверь, чтобы рассказать мужу, что именно она сделала.
   Это была хорошая идея, но шериф Ленс тут же ее отбросил.
   — Не может быть, док. Во-первых, Милли на целую голову ниже своего мужа. Я никогда не спутал бы ее с ним, даже в тусклом свете. А через пару минут мой помощник был у дома Файнсоу, чтобы задержать его по возвращении. Он освещал все вокруг и так ничего и не увидел.
   Я подумал об этом, но мне это не понравилось.
   — Это не мог быть Джулиус, если только он действительно не был невидимкой. Это не могла быть Джун Седрик, потому что у нее не было на это времени, и она не могла сказать Джулиусу, что она сделала. Это не могла быть Милли, потому что она слишком мала ростом и ее могли увидеть, когда она возвращалась домой. Что же нам остается?
   Шериф пожал плечами.
   — Проходящий мимо бродяга, ищущий дом, который можно ограбить?
   — Вы забываете, что орудием убийства была трость Джулиуса Файнсоу, которую я видел в его доме днем раньше.
   — Тогда это должен быть Файнсоу, док. Как бы он это ни сделал, он должен быть виновен. Какая разница? В любом случае ему самое место в психиатрической больнице, куда он и отправится.
   Я чувствовал, как будто из меня выходит дух. Впервые с тех пор, как я приехал в Нортмонт, у меня появилась загадка, которую я не могу объяснить.
   Это не давало мне покоя ни в офисе, ни дома с Аннабель.
   — Ты должен выбросить это из головы, Сэм, — сказала она мне несколько дней спустя. — Думай о том, как стать отцом.

   Конечно, она была права, но на следующее утро я решил еще раз посетить офис шерифа. — В чем дело, док? — спросил он, подражая популярному герою мультфильма.
   — Пожалуйста, шериф.
   — Просто пошутил немного. Что я могу для тебя сделать?
   — Кольцо Джулиуса Файнсоу, которое делает его невидимым, все еще у тебя?
   — Конечно. Если дело дойдет до суда, оно может понадобиться окружному прокурору, но пока оно все еще в моем досье.
   Он вытащил его из конверта на стол, и я внимательно изучил.
   — Он не выглядит особенно древним или ценным.
   — Это не так. Такие продают в ювелирном магазине Росса за тысячу девятьсот девяносто пять. Я проверил.
   — И все же что-то убедило его, что это похоже на пастушеское кольцо Гигеса, описанное во Второй книге Платона… — Я замер на полуслове.
   — В чем дело, док?
   — Вот именно, шериф! Вот и ответ! Пойдем, я все объясню по дороге.

   Мы сели в машину шерифа, и, пока он вел машину, я рассказывал.
   — Где такой человек, как Джулиус Файнсоу, фермер с психическими расстройствами, который не знал того, как удержать трактор на крутом склоне холма, мог наткнуться на такую книгу, как "Республика" Платона? Конечно, не в его доме, где книжные полки были заполнены растениями и фарфоровыми статуэтками, а единственным предметом для чтения в его спальне был каталог Сирса.
   — О чем вы говорите, док?
   — Книги в другом доме были дальше по дороге, в доме Ральфа Седрика. Помните, как некоторые из них были сброшены с полок во время убийства?
   Мы свернули на Честнат-Хилл-роуд.
   — Так вот куда мы сейчас направляемся?
   — Нет. Сначала мы остановимся у дома Файнсоу.

   Это был удачный выбор. Милли и Джун вместе пили утренний кофе.
   — В чем дело? — спросила Милли, встречая нас в дверях с чашкой кофе в руке.
   — Произошло новое событие, — сказал я.
   — Присоединяйтесь к нам. Я принесу еще две чашки.
   — В чем дело? — спросила Джун Седрик. — Плохие новости?
   — В некотором смысле. Я хочу рассказать вам обоим одну историю. Речь идет о двух женщинах, соседках, которые отчаянно хотели избавиться от своих мужей.
   Кофейная чашка выскользнула из руки Милли.
   — О боже!
   — Ничего не говори, — предупредила ее Джун.
   — Ей и не нужно, — сказал я им. — Говорить буду я. Эта мысль, вероятно, пришла вам в голову, когда Джулиус сломал ногу во время аварии на тракторе и угрожал убить Ральфа за то, что тот продал ему неисправную машину. Как-то утром за чашкой кофе вы, должно быть, решили, что это будет идеальным решением ваших проблем — если Джулиус убьет Ральфа и окажется в психиатрической больнице. Психическое состояние Джулиуса было уже настолько плохим, что вы думали, что его можно заставить выполнить свою угрозу. Должно быть, это ты, Джун, вспомнила, что читала о пастушьем кольце и его силе невидимости. Вы даже нашли кольцо, которое Милли могла использовать, чтобы убедить его в его силе.
   — Как же мне удалось убедить его в этом? — спросила Милли.
   — Он принимал обезболивающие для своей ноги, и они оказывали на него ощутимое влияние. Вдобавок к его уже существующим психическим проблемам, так что было нетрудно убедить его, что он невидим, когда он поворачивал кольцо определенным образом. Убийство было назначено на ту самую полночь, и только когда время приблизилось, стало ясно, что Джулиус, возможно, мысленно хотел совершить убийство, но не мог физически. Вы перешли к запасному плану. Пока Джулиус лежал в постели с дополнительной дозой обезболивающего, Джун сделала за него всю работу и забила своего мужа до смерти.
   — Подождите секунду, док, — прервал меня шериф. — Ты забываешь, что он был убит тростью Файнсоу. Как она туда попала?
   — Мы были свидетелями ее появления, шериф, в том снеговике, который сделала Милли. Он была примерно такой же высоты, как и трость, которая, должно быть, служила основой для этих больших хлопчатобумажных шаров. Вот почему снеговика пришлось разорвать на части, и вот почему был нанесен другой ущерб, чтобы сделать это менее очевидным.
   — Вы хотите сказать, что я видел, как Джун входила в свой дом?
   — Так и должно быть, шериф. Милли была слишком маленькой, чтобы сойти за мужа, но Джун была выше. Она надела куртку с капюшоном, похожую на пальто самого Джулиуса, обернула вокруг ноги кусок белой бумаги, чтобы тот мог сойти за гипс, и прихрамывала, опираясь на трость. Она вышла через заднюю дверь дома и обошла его с другой стороны, поэтому фигура, казалось, появилась из ниоткуда перед домом.
   Но у шерифа было другое возражение.
   — Я думал, мы исключили это раньше, док. У нее не было бы времени убить его, разгромить дом и появиться в дверях почти мгновенно.
   — Она убила его раньше, шериф. Она все сделала до того. Когда она подошла к входной двери и разбила стекло, он уже лежал мертвый на кухонном полу. Ей оставалось только бросить куртку и бумагу в беспорядке, бросить трость рядом с его телом и с криком броситься к входной двери.
   — Что делала Милли все это время?
   — Разговаривала с Джулиусом в его безумном наркотическом состоянии, рассказывала ему, что именно он сделал, как стал невидимым, перешел улицу, разбил стекло и убил Седрика своей тростью. Она даже испачкала подошвы его шлепанцев, чтобы добавить убедительности этой истории. Ральф Седрик был мертв, и Джулиус Файнсоу признался, что убил его. Вы сами были свидетелем этого, шериф. Это должно было быть правдой, только когда они изменили свой план, Джун и Милли забыли придумать способ, которым Джулиус мог бы вернуться домой. Его возвращение осталось без какой-либо альтернативы.

   Их обоих задержали по подозрению в убийстве, и через день Милли раскололась и подтвердила все, что я сказал. Через какое-то время шериф Ленс сказал мне: "Знаешь, док, может быть, кольцо сделало бы его невидимым. Ты когда-нибудь задумывался об этом?"
   — Мы живем в рациональном мире, но бывают времена, когда даже мне приходится считаться с иррациональным. Помнишь, я проверил пульс на правом запястье Файнсоу? Я повернул кольцо так, чтобы камень оказался внутри. Это не делало его невидимым.  1^sted: EQMM, Sep/Oct 2006 | Перевод: А. Брусов | Редактор−корректор: О. Белозовская | Публикация на форуме: 31.03.2021 г.
×

Подробная информация во вкладках

ПРИМЕЧАНИЯ

↑ [1]. Charles Waterton (1782−1865) — английский натуралист, надсмотрщик за плантациями и исследователь, наиболее известный своими новаторскими работами в области охраны природы.

↑ [2]. Лебединые лодки — флот понтонных прогулочных лодок, которые курсируют по пруду в общественном саду в Бостоне, штат Массачусетс, с 1877 года и с тех пор стали культурным символом города.

↑ [3]. Alfred Emanuel “Al” Smith (1873−1944) — государственный деятель США, губернатор штата Нью-Йорк; кандидат в президенты США от Демократической партии в 1928 году.

↑ [4]. Около полукилометра.

↑ [5]. Закон о национальном запрете, неофициально известный как ‟Закон Волстеда”, был законом 66-го Конгресса Соединенных Штатов, разработанным для реализации цели 18-й поправки, которая устанавливала запрет на алкогольные напитки.

↑ [6]. The Golden Gate Bridge — висячий мост через пролив Золотые Ворота. Он соединяет город Сан-Франциско на севере полуострова Сан-Франциско и южную часть округа Марин, рядом с пригородом Саусалито.

↑ [7]. Walkabout (прогулка) — у австралийцев таким словом обозначается периодическое бродяжничество аборигенов.

   “Загадка занесенной снегом хижины”

   Большое спасибо за перевод.

   Интересный и любопытный рассказ.
  Я-то банально подозревал, что убийца — Андре, поскольку рассуждал по классической схеме, что “убийца тот, кто первый КОНТАКТИРОВАЛ с жертвой”.
   Однако правильное решение оказалось тоже банально-классическим, но я про него напрочь забыл.
  Ведь телефонный монтёр — это аналог все того же “почтальона” Г. Честертона, то есть человек, на которого обычно никто не обращает особого внимания, и поэтому он как бы ни при чем.

   Ну, и тонкий стальной трос (или тросы) — тоже довольно классическое решение отсутствия следов убийцы на снегу.

   Так что, этот рассказ — хорошая обманка.
   Эдвард Хоч - как всегда молодец!

  P. S. Не совсем понятно, почему “карандаш”, о котором идет речь, в одном месте текста вдруг превратился в "ручку":

— Вы уронили ручку вчера утром.

Наверное, невнимательность при переводе и вычитке.

Или, например, вопрос по семантике. Что такое “золотой карандаш”?

Это был тонкий золотой карандаш

Я такого чуда не встречал.

   “Загадка занесенной снегом хижины”

   Большое спасибо всем, кто способствовал появлению этого рассказа у нас на форуме. В рассказе все, за что я люблю читать Хоча. Отсутствие следов на снегу, экскурс в прошлое жанра - исчезающее оружие и правило первого входящего. Немного не понравился карандаш, нехорошо, когда убийца допускает такие очевидные оплошности, да и инициалы упрощают загадку. Видимо автор побоялся, что имеющихся ключей будет недостаточно.
   Очень приятное чтение, еще раз спасибо. :hi:

   “Загадка занесенной снегом хижины”

   В целом интересное решение. Принцип почтальона в новой интерпретации причем маскируется не только внешность убийцы, но и средства убийства, тросы как провода. Сложновато представить стальные тросы похожие на провода, но мы не знаем, может стальные тросы тогда тоже были в черной оплетке или скорее здесь имеется в виду чисто оптический обман. Только вот снять их и не оставить следов на снегу именно от тросов по-моему невозможно, значит перед вторым посещением хижины был еще снегопад. Повезло убийце здесь, но не повезло с карандашом.
   Вот в чем хорош Хоч так это в своей лаконичности. Его схемы не перегружены и по житейски убедительны. Что есть проще чем обронить карандаш?
   Кстати натягивая тросы убийца все же должен был оставить следы на снегу как то же он должен доставить конец троса на крышу. Т.е. делая это он должен был быть уверен, что скоро будет снегопад. Либо убийца повелитель стихии либо в те времена были чертовски точные прогнозы погоды, как показывают многочисленные примеры из классических детективов.

   “Загадка пастушьего кольца”

   Спасибо за перевод.

   Сразу становится понятно, что в трагических событиях будет замешан необычный ватный снеговик, в котором что-то можно спрятать. Но какую конкретно роль сыграет снеговик в убийстве я сам догадаться не смог.
   Всегда интересно следить за тем, как Эдвард Хоч превращает невероятные (сказочные) сюжеты в рационально объяснимые истории.

“Загадка пастушьего кольца”

Т.е. решение невозможности — убедить сумасшедшего, что он невидимый и за него все сделать. Мягко говоря, не самое изящное решение, но и не сказать что совсем плохо. Пожалуй подходящее слово: норм.

“Загадка парка Бостон Коммон”

Большое спасибо за перевод. Понравилось. Cвисток, цербер, время действия яда и логическая цепочка привела к решению. :good:

Добавлен еще один оригинальный рассказ — “Загадка кожаного человека”. Оригинально.
Кстати. Именно благодаря этой истории о докторе, я понял один фрагмент из фильма “Данди по прозвищу ‘Крокодил’”. Насчет “прогулки”.

   Спасибо за перевод. Рассказ чудесный, за простотой скрыта не ожидаемая сложность.
   Рассказ анонсируется как невозможность- невидимость человека. Один видит, а три свидетеля- нет.
   Объясните, ради бога, почему ложь чистой воды с корыстными целями характеризуется как невозможность? Ей богу, не понимаю.
   Рассказ колеблется на тонкой грани между мистикой и реализмом. “ ...есть только одно объяснение, док. Вы верите в привидения?” Вдобавок странная легенда, привязанная к традициям аборигенов далекой Австралии. А сколько человек знает эти самые традиции? Не очень ли странная прихоть автора включить в рассказ небольшую мелочь, для выяснения которой требуется энциклопедия? Привлекательная особенность рассказа, не правда ли. А воображение воображаемого зачастую не имеет границ!
   Еще одно. Если взять место крушения автомобиля за точку отсчета, то поездка дока в одну сторону не выявила ни одного свидетеля, видевшего странника в странном кожаном костюме. Зато поездка в другую сторону привела к результату- странник в натуральную величину, во плоти и крови. Почему этот факт не засчитывается как невозможность? А вот материализация его перед автомобилем сама собой приходит в голову. А нежелание оказать помощь попавшему в аварию не очень хорошо характеризует странника, наводит на мысль о преступных намерениях.

Спойлер:

Легенда о страннике является вольным пересказом легенды о вечном страннике Агасфере, который Христу по дороге на Голгофу не дал преклонить голову на пороге своего дома и был наказан бессмертием и быть вечным странником. Но Агасфер не озлобился, а столетиями ходил по святым местам, являя из себя пример истинного христианина, полного смирения и раскаяния. Дальнейшее применение метода исключения приводит к мощному заключительному аккорду, поражающего воображение.

Рекомендую рассказ к прочтению.

   “.. убийца кажется абсолютно невидимым”. И подсказки в тексте есть, и некоторые действия персонажей странные, и ведь пытался восстановить в памяти фильм “Убийство в отеле Бертрам”, чувствовал, что там есть подсказка. Нет чтоб снова его посмотреть, да и дело с концом. Недосуг все, видите ли. Хотя сравнение человека с матерым быком кажется смешным.
   “Невозможность” реализована и объяснена. Снимаю шляпу. Просто Здорово.
   Огромное спасибо за перевод, получил массу незабываемых ощущений..

   Igorei, спасибо отзыв к этому рассказу. Краткость, четкость, логичность. У меня все больше эмоции.
   Рекомендую рассказ к прочтению.

   Спасибо за перевод. Вроде “маленький” жанр, а будоражит как большой.
   Знаете, а мне этот рассказ не очень понравился. Чувствуется надуманность и притянутость к жизни. Нет какой- то естественности, что ли. Такое чувство, что автор не очень представлял себе то, о чем пишет. Хотя какая естественность в принудительной смерти. Да еще Afanasev заразил скептицизмом.

   Попробую объяснить, как мне видится ситуация. Простите за многословие, пытаюсь быть предельно понятным.
Есть подъездная дорога, на момент повествования занесенная снегом. “Форд”, тоже в снегу. Есть свет. Значит, каким- то образом проложены провода, вдоль дороги. По деревьям тянуть- не очень разумно. Ветки шатаются, может произойти разрыв провода. По стволам деревьев…черт его знает. Примем стандартное решение- вдоль дороги врыты столбы, по которым натянуты провода. Последний столб с задней части дома, от него уже провода заводятся в дом.
   Телефонный кабель проложен по этим- же столбам, ниже силовых. Насколько прочны телефонные кабели в 1935 году? Я думаю, стаю ворон штук в двадцать сидящих рядком на одном проводе, должен выдержать, чтобы не выезжать на аварию (обрыв) раз пять за неделю. Следовательно, и вес человека килограмм в 70-80 тоже.
   Убийца за деревьями может с помощью альпинистского снаряжения (обвязка + карабин)прицепиться к телефонному кабелю и двигаться между столбами. Сложность — перецепить карабин в месте крепления кабеля к столбу. Но до места, где надо прицепиться к проводам, следов не избежать. Полиция плохо осмотрела местность?
   Но вот убийца добирается до крыши. Потолка в хижине нет. Хозяин глухой, что ли, когда убийца пытается открыть люк на крыше? Док, чтобы добраться до окна, подтянул стол, на него поставил стул, и только после этого мог дотянуться. А убийце потом надо было спрыгнуть с высоты примерно в два человеческих роста, мягко и тихо как кошка, подойти сзади к креслу и вонзить ничего не подозревающему и спокойно сидящему в кресле хозяину нож в грудь?
   Простите, верится слабо.

   Вот если бы док и его помощница взяли в разработку странного представителя телефонной компании (компания просто бы отключила телефон, не заморачиваясь его снятием; как-то не верится, что телефонный аппарат в 1935 году относился к дорогостоящему оборудованию; по крайней мере, компания дождалась бы погожих деньков и хорошей дороги). Исчезла бы, конечно, “невозможность”, и экзотика занесенной по самую крышу одинокой хижины, превратившись в типичное полицейское расследование, в котором очень трудно блеснуть неординарным мышлением.
Что ж, за “блеск” мысли можно простить автору некомпетентность. А также, как написал ранее Igorei, за
экскурс в прошлое жанра — исчезающее оружие и правило первого входящего.
   Рекомендую рассказ к прочтению.

   Небольшое дополнение предыдущему отзыву.
   При более пристальном рассмотрении наблюдается некоторое сходство рассказа и романа Содзи Симада “Токийский зодиак” в части убийства во флигеле: 1 — уединенное расположение; 2 — сильный снегопад; 3 — верхнее окно в крыше с последующим проникновением через него убийцы; 4 — убийство хозяина.
   Добавим отличия: 1 — наличие следов вокруг флигеля и отсутствие следов вокруг хижины; 2 — применение медикаментозных средств к хозяину флигеля и хозяин хижины находился в добром здравии (точнее, применение медикаментозных средств не рассматривалось и не проверялось).
   Что ж, восприятие рассказа начинает принимать неожиданные оттенки, а уж развитие идеи со временем — это здорово.

   Спасибо за перевод.
   Рассказ хорош краткостью, при чтении начинаешь “спотыкаться” об то, что пропускаешь в большом романе. Например, факт для детектива истина, есть последняя, решающая, окончательная инстанция, после которой уже некуда апеллировать. Но так ли это? В рассказе показано столкновение двух фактов. Факт первый, шерифа, из личных наблюдений: уверенность в том, кто входит во двор Ральфа Седрика, разбивает стекло входной двери, входит в дом и далее по тексту. Факт второй, дока, добытый им из наблюдения за больным и личного врачебного опыта: такой больной не может ходить без помощи вспомогательных средств. Так почему мы поверили второму факту и отбросили первый? Не потому лишь, что у нас уже сложилась в сознании какое- то подобие теории, которая и явилась тем условием отыскания истины? А ведь как показано мучения дока. Отдельные , разрозненные факты его раздражают, не дают жить нормальной жизнью, и что он получил истинное удовольствие, приятное его чувствам, сумев создать общую и единственно необходимую теорию, однозначно объясняющую все перипетии случившегося, и исходя из этой теории, добавить в картину происходившего такие подробности, которые вообще невозможно получить опытным путем. А если бы док не сумел создать общую теорию, а шериф оказался бы более интеллектуально изощренным и смог создать противоположную общую теорию, в которой его факт, добытый личным наблюдением, имел бы основное значение?
   Провокация, конечно, но как это теория могла бы выглядеть? И можно ли создать такую теорию исходя из картины, созданной автором?
   Автор представил невозможность и объяснил ее. Но возникает вопрос: Сколько людей может, чисто теоретически, участвовать в создании невозможности?
   Что ж, страстное желание свободы и боязнь упустить момент возобладало над здравомыслием. Этому можно посочувствовать. Жить с невменяемым и домашним тираном явно не сахар.
   Не подскажете, когда и по какой причине подсчет “невозможности вошел в моду. И где про “невозможность” в детективе можно почитать? Что подсчет “невозможностей” дает для понимания детектива? Статистика, да и только. Чем перестало устраивать понятие “игры” преступника против детектива?

   Рекомендую рассказ к прочтению.

   1. Собственно, получается, что история (и легенда) о “кожаном человеке” — всего лишь антураж, отвлекающий от истинного преступника.
   2. Загадка с “невидимым” персонажем — очень неплохая. Хотя и сразу понятно, что речь идёт либо о заговоре, либо о лжи тех, кто “не видел” странника.

   Вспоминается рассказ Уильяма Айриша “В поисках Элис”, где заявлена аналогичная интрига.

Так-то все люди кожаные, разве нет?

Интересная невозможность и вполне удовлетворительное объяснение и неожиданный поворот в конце. Отличный рассказ.

История странного «Кожаного человека», бродившего по Америке в 19 веке в самодельном наряде весом в 27 кг
https://dzen.ru/a/ZJ6_7omqD29CcfzA

Человек в железном костюме. История Неда Келли - австралийского Робина Гуда
https://dzen.ru/a/Y1MDtXh631dEQS3R

Арнаут Каталан писал(а):История странного «Кожаного человека», бродившего по Америке в 19 веке в самодельном наряде весом в 27 кг
https://dzen.ru/a/ZJ6_7omqD29CcfzA

Хоч - молодец! В своих рассказах он часто использовал реальные факты из истории США.

Эд. Хоч: Истории доктора С. Хоторна

Эд. Хоч: Истории доктора С. Хоторна

Re: Эд. Хоч: Истории доктора С. Хоторна

Re: Эд. Хоч: Истории доктора С. Хоторна

Re: Эд. Хоч: Истории доктора С. Хоторна

Re: Эд. Хоч: Истории доктора С. Хоторна

Re: Истории доктора С. Хоторна

Re: Эд. Хоч: Истории доктора С. Хоторна

Re: Эд. Хоч: Истории доктора С. Хоторна

Re: Эд. Хоч: "Загадка кожаного человека"

Re: Эд. Хоч: "Загадка парка Бостон Коммон"

Re: Эд. Хоч: Загадка занесенной снегом хижины

Re: Эд. Хоч: Загадка занесенной снегом хижины

Re: Эд. Хоч: Загадка пастушьего кольца

Загадка кожаного человека

Загадка кожанного человека

Re: Эд. Хоч: Истории доктора С. Хоторна

Re: Эд. Хоч: Истории доктора С. Хоторна