Стейси Бишоп, "Смерть в темноте"Страннейший роман. Очень может быть, самый личный из всех написанных детективов. Автор тут, сублимируя свои переживания, выступает, по моим подсчётам, в пяти ролях сразу - это и преданный продюсером (первой жертвой) гениальный скрипач, и доктор, исследующий железистые выделения преступников, и гениальный сыщик Стефан Байяр, идеальный критик, излагающий взгляды автора на музыку, и "автор"-рассказчик этой книги, Стейси Бишоп (под именем которого она и вышла как в 1930, так и в 2016), и, наконец... присутствующий где-то вне сюжета сам Джордж Антейл, упоминаемый Байяром добрый его знакомый (так же как, впрочем, Хемингуэй, Джойс, Пикассо и вообще все видные тогдашние деятели культуры, в ряд которых автор без ложной скромности включает себя). И, возможно, как раз то, что этот роман писался в столь трагичный для автора период его жизни, создаёт вокруг книги такую ауру неудач (в первую очередь, я об её издательской судьбе).
К тому же "Смерть в темноте" сочетает глубочайшую концептуальность с демонстративным "любительством". Небрежность этого текста поразительна - одни и те же предметы на соседних страницах именуются по-разному, грамматика столь странна, что Пагмайр в предисловии особо извиняется перед читателями, что не рискнул её исправлять (и, честно говоря, я понятия не имею, что с этим делать в возможном переводе, поскольку считать себя умнее Пагмайра и спокойно всё приводить к норме - тоже не годится, а как найти ключ и адекватный русский аналог всем выкрутасам автора, большой вопрос), а персонажи произносят такие длинные монологи, где ход их мыслей за две соседние фразы резко меняется, что в начале романа кажется, будто попал в какую-то авангардную пьесу навроде Беккета или Ионеско.
При этом концептуальность тоже зашкаливает. Предисловие вызывает чувство, что Стейси Бишоп просто глумится над читателем. Он на первой же странице сообщает: 1) сколько "невозможных" убийств будет в его книге; 2) в чём в каждом случае будет состоять "невозможность"; 3) насколько сложной будет каждая из загадок, точнее, что каждое следующее убийство будет проще предыдущего. В этом Бишоп вполне честен, действительно, вторую "невозможность" Байяр решает раньше первой, а разгадка третьей вообще заставляет ценителя жанра плюнуть с досады. Но ведь и в этом есть свой резон - убийца торопится, у него уже нет времени на такие же хитроумства, как поначалу.
Быть может, личная заморочка, но меня очень порадовало, что "невозможный" сюжет здесь полностью лишён мистики и готики, которыми столь часто сопровождался в "Золотом веке": старинных замков с легендами и проклятыми комнатами, магов и фокусников, на которых, ввиду их опыта в деле обмана зрителя, легко свалить разгадку преступления, и прочих эффектов. Вместо этого - обычная нью-йоркская квартира и куча современных, живых и исключительно молодых людей (собственно, тут всем персонажам, кроме матушки убитого и, возможно, полицейских, нет ещё и тридцати лет).
В общих чертах здесь использована, конечно, схема Ван Дайна - сыщик-эрудит-гурман-сибарит, его помощник-рассказчик, пара глупых (впрочем, здесь очень даже неглупых) полицейских и несколько убийств, причём первое из них совершается в самом начале книги, а дальше убивают обычно того, кто перед этим по сюжету начинал выглядеть очень вероятным подозреваемым. Но Стейси Бишоп совершенно не похож на бессловесного "Вана" - он не прочь порассуждать о коммунистах, типично русских чертах лица, необычной активности современного ему женского пола (помилуйте, ему точно ещё нет тридцати?), правильном выборе убийцы в детективном романе и прочих увлекательных материях. Гениальность напарника его, конечно, постоянно потрясает, но он не прочь выдвинуть свои теории и вообще так прямо и пишет, что не прерви его, мол, в этот момент Байяр, он бы ещё немножко подумал и сам всё раскрыл. Байяр, в свою очередь, перемежая это рассуждениями о современной ему культуре (не менее 50 сносок об упоминаемых лицах), безостановочно выдвигает подробные теории, почти объясняющие первую "невозможность" кучей разных способов. В том числе строит убедительные, с мотивом и возможностью, версии против прокурора, ведущего дело, Бишопа и самого себя. Самокритичный, в общем, господин, даже готов признать правоту полиции, если та предложит версию лучше, и свои версии оценивает с эстетической точки зрения, "красота против истины". А авангардная поэма, в которой он обобщает все собранные данные, что-то с чем-то - это одно из лучших кратких изложений всех фактов дела, какое я видел в детективах.
Есть, правда, в этой книге одна сцена, которая может, ммм, показаться лишней. Но если подумать, то и эта сцена обыгрывает кое-что из завлекательного предисловия.
Что до разгадки - конечно, это не тот случай, когда внезапное объяснение "невозможности" потрясает читателя до глубины души. По ходу дела версий тут столько, что, понятно, хоть одна из них да будет как-то приближаться к истине. Но я умудрился не угадать ни преступника, ни мотив, ни смысл тех деталей, которые не давали до конца прояснить разгадку.
В общем, я могу только присоединиться к оценке Эйди - поистине, это какое-то невероятное сочетание "лучшего и худшего". Впрочем, читать "Смерть в темноте", действительно, очень трудно. Скорее всего, автор её для этого и не предназначал.
- Я человек маленький, - произнес Болванщик дрожащим голосом, - и не успел я напиться чаю... прошла всего неделя, как я начал... хлеба с маслом у меня уже почти не осталось...