Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
ДАТА РОЖДЕНИЯ: 5 февраля 1915 г. ｢Китченер, провинция Онтарио, Канада｣ ДАТА СМЕРТИ: 26 марта 1994 г. (79 лет) ｢Санта-Барбара｣ ПЕРИОД ТВОРЧЕСТВА: 1941−1986 гг ГЛАВНЫЕ ГЕРОИ: Paul Prye, инспектор Сэндс, Tom Aragon. ЖАНР: психологический роман ПРЕМИИ: премия Эдгара Аллана По (1955); Гранд-Мастер детективной литературы |  |
-
ОБ АВТОРЕ
Маргарет Стурм родилась 5 февраля 1915 года в Китчинер, Канада, провинция Онтарио. Ее знакомство с будущим мужем — писателем Кеннетом Милларом (более известным как Росс Макдональд) произошло в начале 30-х гг. Кеннет и Маргарет были студентами института Китчинер-Ватерлоо, и Маргарет принесла свой рассказ “Импровизация” в студенческий литературный ежегодник, где Кеннет был одним из редакторов. Ее рассказ вошел в ежегодник 1931 года. Окончив институт, Маргарет (как и Кеннет) училась в университете в Торонто, специализируясь в изучении классической литературы (читая романы Миллар, трудно не заметить ее филологического образования, настолько богат язык ее произведений).
После окончания университета Кеннет и Маргарет поженились. Она воспитывала дочь, Кеннет работал учителем. В то время они были стеснены в средствах и не могли купить даже пишущую машинку. Первую машинку Кеннет выиграл в радиоконкурсе.
В 1940г. семья Миллар вернулась в Китчинер. Маргарет тяготилась бездействием, и здесь произошло то, что мы называем “не было бы счастья, да несчастье помогло”. Во время болезни Маргарет супруг развлекал жену детективами, которые приносил из библиотеки. Видимо, их качество не удовлетворяло ее, и однажды Маргарет отшвырнула книгу со словами “Я напишу лучше!”. Кеннет помогал в разработке сюжета и взял на себя всю домашнюю работу, поэтому Маргарет написала первый небольшой роман всего за две недели. “Невидимый червь” был опубликован в 1941 году.
Миллар первой из супругов достигла коммерческого успеха. После экранизации ее шестого романа “Железные врата” она купила дом в Санта-Барбаре, а остаток средств позволил ее мужу расстаться с преподавательской работой и заняться исключительно литературой.
К началу 50-х Миллар становится признанным мастером психологического детектива и одним из ведущих писателей стиля “саспенс” (наиболее напряженной формы триллера). Ее роман 1955 года “Вижу зверя” (“Загнанный зверь”) получил награду Эдгара По Американской ассоциации детективных писателей. Миллар избиралась Президентом этой организации и была отмечена престижным званием Гранд-Мастер детективной литературы. Начиная с 60-х Миллар уделяла много времени развитию общества охраны дикой природы. Она участвовала в открытии калифорнийского филиала известной организации натуралистов National Audubon society. За эту работу Маргарет удостоилась титула “Женщина года” от Лос-анжелесской газеты “Таймс”. В 1968 году она опубликовала книгу своих наблюдений за животными и птицами.
В 1986 году вышел последний роман Маргарет “Паутина”. Умерла писательница 26 марта 1994 года. -
Библиография
- ×
Подробная информация во вкладках
|
ИЗБРАННЫЕ РАССКАЗЫПереводы, сделанные участниками форума |
-
ПАРА ЗА СОСЕДНЕЙ ДВЕРЬЮ
“The Couple Next Door” Они случайно поселились за соседними дверями друг от друга, но охотно поддерживали знакомство, — мистер Сэндс, вышедший в Калифорнии в отставку после жизни, посвященной полицейским расследованиям, — и Рэкхемы, Чарльз и Альма. Рэкхем был высоким пятидесятилетним мужчиной простодушного вида. Он накопил большую сумму денег, но больше с ним ничего не произошло; поэтому он любил слушать рассказы Сэндса, во время которых Альма вязала, — пухлая и довольная, не интересующаяся ничем, кроме того, что прямо касалось ее жизни. Она была вдвое моложе Рэкхема, но ее полнота и отрешенность придавали ей вид женщины средних лет.
Два-три раза в неделю Сэндс пересекал шоссе, обходил миртовую изгородь и нажимал на звонок Рэкхемов. Он оставался на чай или на обед, играл в джин[1] или скрабл[2] , а то и просто рассказывал. Он мог сказать: “Это напоминает мне один случай в Торонто”, — и Рэкхем приносил мартини, на его лице появлялось выражение огромного интереса, а Альма добродушно улыбалась, словно не верила рассказам Сэндса или чьим-то еще. Они были добрыми соседями: Чарльз, моложе своего возраста, Альма, старше своего, и Сэндс, который мог быть человеком любого возраста.
Был последний вечер августа, и в открытое окно студии Сэндса проник аромат жасмина и звук хриплого, дикого плача. Сначала Сэндс подумал, что у Рэкхемов гостья, — к примеру, женщина, плачущая после ссоры с мужем. Он вышел через переднюю дверь, чтобы послушать, и увидел Рэкхема в банном халате, приближающегося к изгороди.
Рэкхем удивленно сказал:
— Альма плачет.
— Я слышал.
— Я просил ее прекратить. Я ее умолял. Она не говорит мне, что случилось.
— Женщины плакали и раньше.
— Но не Альма. — Рэкхем стоял на сырой траве и дрожал. По его лбу лился пот. — Как ты думаешь, что нам делать?
“Я” превратилось в “мы”, потому что они были добрыми соседями и наряду с играми, обедами и ароматом жасмина разделяли звук женского горя.
— Может, ты поговоришь с ней? — спросил Рэкхем.
— Я попытаюсь.
— Не думаю, что она физически больна. Мы оба прошли проверку в клинике Трейси на прошлой неделе. Джордж Трейси — мой близкий друг. Он бы сказал, если бы что-то было не в порядке.
— Наверняка.
— Если с Альмой что-то случится, я покончу с собой.
Альма согнулась в углу дивана в гостиной. Она плакала ритмично, мелодично — словно накопила большой запас слез и теперь должна была потратить его за один вечер. На ее светлой коже были видны красные пятна, словно клубничные родинки, а глаза распухли от слез. Она смотрела на Сэндса, как на незнакомца. Раньше он никогда не видел ее выражавшей более сильное чувство, чем дамское расстройство из-за разбитой чашки.
Рэкхем зашел и пригладил волосы.
— Альма, дорогая! Что с тобой?
— Ничего… ничего…
— Пришел мистер Сэндс. Может быть, он сможет…
Но никто ничего не смог. Дрожа и рыдая, Альма вскочила и пронеслась через комнату, закрыв лицо руками. Они услышали, как она споткнулась на лестнице.
— Я лучше пойду.
— Нет! Пожалуйста, не уходи. Мне страшно. Я до смерти боюсь. Альма всегда была такой спокойной…
— Я знаю.
— А вдруг она сошла с ума?
Не будь они добрыми соседями, Сэндс заметил бы, что у Альмы не так много ума, чтобы с него сходить. Но будучи добрым соседом, он осторожно предположил:
— Может, она получила плохие известия? О семье, например.
— У нее нет никакой семьи, кроме меня.
— Если ты беспокоишься, лучше позвони своему доктору.
— Я так и поступлю.
Джордж Трейси прибыл через полчаса. Это был невысокий блондин приблизительно тридцати лет с мягкими неторопливыми манерами, вызывающими доверие. Он неспешно двигался и неспешно говорил, словно у него была в запасе вечность, предназначенная для помощи страдающим женщинам.
Рэкхем дрожал от нетерпения, когда Трейси снял пальто, аккуратно повесил его на спинку стула и заговорил с Сэндсом о погоде.
— Прекрасный вечер, — сказал он, но стоны Альмы донеслись до них, тем самым искажая его слова и меняя их смысл: “Жуткий вечер, ужасный вечер”. — Начинается осень. Вы живете в этих краях, мистер Сэндс?
— За соседней дверью.
— Ради Бога, Джордж! — взмолился Рэкхем. — Ты можешь поторопиться? Может быть, Альма умирает!
— Вряд ли. Люди не умирают так просто, как тебе кажется. Она у себя в комнате?
— Да. Пожалуйста, поскорее!
— Успокойся, старина.
Трейси взял свой медицинский саквояж и поднялся наверх — мягко, неторопливо.
— Он всегда такой, — хмуро сказал Рэкхем. — Невыносимый паршивец! Спорю, что если бы его жена была в таком состоянии, как Альма, — он бы бежал в три раза быстрее.
— Кто знает? Может, так и есть.
— Я знаю, — сердито ответил Рэкхем. — Он вообще не женат. Говорил мне, что у него нет для этого времени. По нему незаметно, но он очень честолюбив.
— Как и большинство докторов.
— Трейси уж точно.
Рэкхем налил мартини, и они вдвоем уселись перед незажженным камином, ожидая и прислушиваясь. Постепенно шум наверху затих, и доктор снова спустился вниз.
Рэкхем бросился к нему через всю комнату.
— Как она?
— Спит. Я дал ей лекарство.
— Ты с ней говорил? Спрашивал, что случилось?
— Она была не в состоянии отвечать на вопросы.
— Ты обнаружил, что с ней не так?
— Физически все в порядке. Она здоровая молодая женщина.
— А не физически? Ты хочешь сказать…
— Успокойся, старина.
Рэкхем так беспокоился об Альме, что не заметил, какие слова выбрал Трейси. А Сэндс заметил и подумал: сознательно ли он так говорил или неосознанно. “Альма — здоровая молодая женщина… Успокойся, старина…”
— Если утром она все еще будет в депрессии, — сказал Трейси, — возьми ее с собой в клинику, когда приедешь на рентген. У нас есть хороший невролог. — Он надел пальто и шляпу. — Кстати, надеюсь, что ты выполнил инструкции.
Рэкхем тупо взглянул на него.
— Какие инструкции?
— Перед рентгеном нужно принять некоторые лекарства.
— Не понимаю, о чем ты говоришь.
— Я все ясно объяснил Альме, — Трейси казался слегка раздраженным. — Ты должен был принять одну унцию содиум-фосфата сегодня после обеда и приехать в рентгеновский кабинет завтра в восемь утра, не позавтракав.
— Она ничего не сказала.
— Ох.
— Может, это вылетело у нее из головы.
— Ясно. Что ж, все равно уже поздно.
Он надел пальто, впервые торопясь, словно спешил поскорее уйти. Это заинтересовало Сэндса. Отчего Трейси так стремился уйти и нет ли связи между истерикой Альмы, ее забывчивостью и рентгеном Рэкхема? Он посмотрел на Рэкхема и по его бледности и беспокойному взгляду понял, что тот догадался о такой связи.
— Я помню, — сказал Рэкхем, — что уже проходил проверку в клинике. Мое сердце, легкие, метаболизм — все было идеально настроено, словно скрипка.
— Люди, — возразил Трейси, — это не скрипки. Их звучание с годами не становится лучше. Я выпишу тебе новое направление и пришлю инструкции по почте. С тобой все в порядке?
— Надеюсь.
— Что ж, всего доброго, мистер Сэндс, было приятно познакомиться. — А Рэкхему: — Спокойной ночи, старина.
Когда он ушел, Рэкхем прислонился к стенке, тяжело дыша. По его лицу тек пот, и его капли скатывались к воротнику халата.
— Прости, Сэндс. Мне что-то нехорошо.
— Я могу помочь?
— Да. Поверни время назад.
— Боюсь, что это не в моих силах.
— Да… Я тоже боюсь.
— Спокойной ночи, Рэкхем. (Спокойной ночи, старина).
— Спокойной ночи, Сэндс. (И тебе спокойной ночи, старина).
Сэндс побрел через шоссе, опустив голову. Ночь была темной и безлунной.
Из окна своей студии Сэндс мог видеть свет в окнах спальни Рэкхема. Тень Рэкхема за шторами двигалась туда-сюда, словно он пытался спрятаться от света. Туда-сюда, в поисках нирваны. Сэндс разглядывал его допоздна. Одно из утешений в старости: меньше времени приходится тратить на сон. Когда Сэндс лег спать, свет в спальне Рэкхема все еще горел.
Они добровольно стали добрыми соседями — и так же добровольно превратились в посторонних. По чьей инициативе — Альмы или Рэкхема — Сэндс не знал.
Не произошло разрыва, не случилось неприятностей. Однако миртовая изгородь словно стала выше и шире, а шоссе переместилось на милю дальше. Сэндс порой встречал Рэкхема; они улыбались друг другу и произносили: “Хорошая погода” поверх изгороди. Но улыбка Рэкхема была слабой и напряженной, Альма махала свинцовой рукой, и никому из них не было дела до погоды. Большую часть времени они оставались внутри, а если и выходили — то всегда вместе, рука об руку, шаг в шаг. Непонятно, кто был ведущим, а кто ведомым.
В конце первой недели сентября Сэндс случайно встретил Альму в центральной аптеке. Впервые после визита доктора к Рэкхемам он увидел кого-то из них в одиночестве. Она ожидала у кассы, одетая в платье с цветочками, подчеркивавшее полноту ее фигуры и коровье выражение лица. Она тупо смотрела — плохо одетая женщина, явно любившая сладости. Было трудно понять, что Рэкхем в ней нашел. Но Рэкхем не видел ее издалека, а лишь вблизи: удивительную синеву глаз, белизну и нежность кожи, похожей на сливки. Сэндс спрашивал себя, что больше привлекло Рэкхема: кожа и глаза — или безмятежность и спокойствие? Ведь сам Рэкхем был нервным и возбудимым.
— Доброе утро!
— Привет, Альма!
— Прекрасная погода, правда?
— Конечно. Как поживает Чарльз?
— Приходите как-нибудь вечером к нам на обед.
— С удовольствием.
— Например, на следующей неделе. Я вам позвоню. А сейчас мне пора бежать — Чарльз меня ждет. Увидимся на той неделе.
Но она не побежала, а медленно пошла; и Чарльз не ждал ее — он ждал Сэндса. Он сам пришел к нему домой и зашагал по холлу, куря сигарету. У него был нездоровый цвет лица, и он похудел, — но, казалось, обрел внутренний покой. Сэндс не мог понять: был ли это покой человека, принявшего важное решение, или человека, добравшегося до конца пути и прекратившего борьбу.
Они крепко пожали друг другу руки, словно забыв о прошлой неделе.
— Рад видеть тебя снова, старина.
— Я был здесь все время.
— Да, я знаю. Мне было нужно многое сделать, многое обдумать.
— Садись, я принесу тебе выпить.
— Нет, спасибо. Альма скоро придет, мне нужно быть дома.
“Словно сиамские близнецы, — подумал Сэндс, — чудом разделенные, но снова сросшиеся, — так как их сращивание было жизненно важным”.
— Понимаю.
Рэкхем покачал головой.
— Никто не понимает, но ты иногда близок к пониманию. Очень близок. — Его щеки покраснели, как у мальчишки. — Я плохо выражаю свои чувства словами, но хочу поблагодарить тебя, пока мы еще не уехали, и сказать, как мы с Альмой были рады твоему обществу.
— Вы едете в путешествие?
— Да. Надолго.
— Когда вы уезжаете?
— Сегодня.
— Позвольте мне проводить вас на вокзал.
— Нет-нет, — торопливо ответил Рэкхем, — Ненавижу прощаться в последние минуты. Поэтому и зашел, чтобы проститься заранее.
— Расскажи о своих планах.
— Я бы рассказал, если бы они у меня были. Все так неопределенно… Я не знаю, где мы окажемся.
— Я бы хотел слышать о тебе время от времени.
— Конечно, ты обо мне услышишь. — Рэкхем отвернулся и дернул плечами, словно ему не терпелось уйти и отправиться в путешествие, пока ничего ему не помешало.
— Мне будет вас не хватать, — сказал Сэндс. — Нам было весело вместе.
Рэкхем нахмурился.
— Пожалуйста, не нужно прощальных речей. Они могут поколебать мою решимость. Я уже принял решение и не хочу передумывать.
— Хорошо.
— Мне надо идти. Альма не поймет…
— Я видел Альму сегодня.
— Да?
— Она пригласила меня на обед на следующей неделе.
Позади открытого окна дрались две птицы-пересмешника, то показываясь, то скрываясь среди листьев бугенвиллеи[3] .
— Альма, — произнес Рэкхем, — иногда бывает очень забывчива.
— Она не забывчива. А просто не знает о путешествии, которое ты запланировал. Ведь так, Рэкхем?
— Я хотел сделать ей сюрприз. Она всегда мечтала увидеть мир. Она слишком молода, чтобы понять, что одно место не слишком отличается от другого… Мы-то с тобой знаем лучше.
— В самом деле?
— Прощай, Сэндс.
Возле двери они снова пожали руки, и Рэкхем пообещал писать, а Сэндс пообещал отвечать. Затем Рэкхем пересек шоссе, опустив голову и сгорбившись. Он не оглядывался назад.
Сэндс подошел к столу, нашел номер телефона и набрал.
Девичий голос ответил:
— Клиника доктора Трейси, отделение рентгена.
— Говорит Чарльз Рэкхем. Я срочно уезжаю. Будьте добры, назовите мне сумму моего счета и я пришлю вам чек.
— Счет еще не готов, но стандартная цена снимка желудочно-кишечного тракта — двадцать пять долларов.
— Я его сделал…
— Пятого. Вчера.
— Но сначала я был назначен на первое, правда?
Девушка вздохнула.
— Минуту, сэр, я проверю. — Через полминуты она вернулась. — У нас нет записи о назначении на первое, сэр.
— Вы уверены?
— Я уверена даже без записи. Первое — это понедельник. По понедельникам мы делаем снимки только желчного пузыря.
— Спасибо.
Сэндс вышел и сел в машину. Перед отъездом он посмотрел на дом Рэкхема и увидел, как тот шагает взад-вперед в ожидании Альмы.
Клиника Трейси была на вид скромнее, чем ожидал Сэндс. Она располагалась в двухэтажном домике с крышей, покрытой черепицей. Кое-какие черепицы были сломаны, и все здание нуждалось в покраске, — но внутреннее убранство было дорогим и красивым. В приемном покое медсестра, профессионально улыбаясь, сообщила Сэндсу, что сегодня весь день Трейси расписан. Единственный способ увидеть его — сесть в зале ожидания на втором этаже и поймать в интервале между пациентами.
Сэндс поднялся и уселся в кресло возле кабинета Трейси. Его лицо было наполовину спрятано позади открытого журнала. Через некоторое время дверь кабинета открылась, и поверх журнала Сэндс увидел в дверной раме женский силуэт: полную молодую женщину в платье с цветами.
Трейси проводил ее в холл, и двое молча посмотрели друг на друга. Затем Альма повернулась и вышла, не увидев Сэндса, так как ее глаза были полны слез.
Сэндс встал.
— Доктор Трейси?
Трейси быстро обернулся, удивленный и раздраженный одновременно.
— Это вы, мистер Сэндс?
— Да. Можно зайти к вам на минуту?
— У меня сегодня очень плотное расписание.
— Это срочно.
— Хорошо, заходите.
Они сели, глядя друг на друга через стол Трейси.
— Вы слишком хорошо выглядите, — сказал Трейси, — для больного, которому требуется срочная помощь.
— Срочная помощь требуется не мне, а вам.
— Я справлюсь с ней сам без помощи поли… — справлюсь сам.
Сэндс наклонился вперед.
— Это Альма сказала вам, что я был полицейским?
— Она упоминала об этом.
— Я видел ее несколько минут назад. Она может быть очень красивой женщиной, если ее должным образом одеть.
— Одежда — не самое главное. — Трейси чуть покраснел. — И я не собираюсь обсуждать своих пациентов.
— Альма ваша пациентка?
— Да.
— С того вечера, когда Рэкхем позвонил вам и рассказал об истерике Альмы?
— Раньше.
Сэндс встал, подошел к окну и посмотрел вниз на улицу.
Люди прогуливались, дети играли на тротуаре, светило солнце, пальмы колебались от ветра — снаружи все выглядело как обычно. А внутри его головы зарождалась мысль настолько уродливая и гротескная, что ему хотелось выбежать из кабинета и присоединиться к нормальным людям внизу. Но он знал, что убежать не удастся. Мысль будет преследовать его и гнаться за ним до тех пор, пока он не обернется и не встретит ее лицом к лицу. Она вращалась в его голове, словно колесо, а в центре колеса находилась неподвижная бесстрастная Альма.
Хриплый голос Трейси остановил вращение колеса.
— Вы пришли, чтобы смотреть из окна, мистер Сэндс?
— Нет, выяснить вашу точку зрения.
— Я занятой человек. Вы зря тратите мое время.
— Нет, я даю вам время.
— Для чего?
— Чтобы подумать.
— Если вы немедленно не уйдете, я вас вышвырну.
Трейси смотрел на телефон, но не дотрагивался до него, и его голос звучал неуверенно.
— Может, вам не следовало меня впускать. Почему вы это сделали?
— Я думал, что вы устроите скандал, если я вас не впущу.
— Скандалы — это не по моей части. — Сэндс отвернулся от окна. — В отличие от лжецов.
— На что вы намекаете?
— Я много думал о том вечере, когда вы пришли в дом Рэкхемов. Вроде бы все казалось обычным: Альма в истерике, вы пришли ее успокоить. Это нормально.
Трейси шевельнулся, но ничего не сказал.
— А дальше произошло кое-что интересное. Вы упомянули Рэкхему о назначении на рентген на следующий день, первого сентября. Предполагалось, что Альма об этом забыла. Но она не забыла. Забывать было нечего. Я звонил в ваше отделение рентгена полчаса назад. Там не было назначения Рэкхема на первое сентября.
— Оно потерялось.
— Оно не терялось. Его никогда не существовало. Вы солгали Рэкхему. Сама по себе ложь была неважна, но интересна была ее причина. Я встречал ложь из тщеславия, ради того, чтобы избежать наказания или получить прибыль. Но ваша ложь казалась глупой и бессмысленной. Это меня беспокоило. Я задумался об участии Альмы в этой сцене. Ее плач не соответствовал ее обычно спокойному характеру. А что, если этот плач тоже был лживым? И что он мог дать?
— Ничего, — уныло произнес Трейси.
— Но у него была цель — и, кажется, я знаю, какая именно. Сцена была разыграна, чтобы взволновать Рэкхема и подготовить к еще худшей сцене. Если следующая сцена уже разыграна — я зря трачу здесь время. Сцена уже состоялась?
— У вас богатое воображение.
— Нет. Это ваш план — я лишь раскрыл его.
— Очень глупое раскрытие, — однако лицо Трейси стало серым, словно его кожа покрылась плесенью.
— Хотел бы я этому верить. Я очень привязался к Рэкхемам.
Он снова посмотрел вниз, и колесо в его голове опять завертелось. Альма больше не находилась посередине, пассивная и неподвижная; она двигалась вместе с другими: Альма, Рэкхем и Трейси. Она вращалась, поворачивая колесо и цепляясь за его периметр.
Альма, преданная жена, слегка туповатая… Какой внезапный порыв страсти — ненависти или любви — сделал ее способной к такому изощренному обману? Сэндс вообразил утреннюю сцену после визита Трейси.
*Рэкхем, встревоженный и измученный после бессонной ночи:
— Ты лучше себя чувствуешь, Альма?
— Да.
— Почему ты так плакала?
— Я волновалась.
— Обо мне?
— Да.
— Почему ты не сказала мне про назначение на рентген?
— Я не могла. Мне было страшно. Я боялась узнать, что ты серьезно болен.
— Трейси дал повод так думать?
— Он что-то говорил о закупорке. Ой, Чарльз, я так испугалась! Если что-то случится с тобой, я умру! Я не могу жить без тебя!*
Для такого эмоционального и чувствительного человека, как Рэкхем, этого хватило: его преданная жена испугалась до истерики, его близкий друг и врач дал для этого причину. Рэкхем готов сделать следующий шаг…
— Согласно записям в вашем отделении рентгена, — сказал Сэндс, — Рэкхему вчера делали снимок желудочно-кишечного тракта. Каков был результат?
— Медицинская этика запрещает…
— Не пытайтесь спрятаться за медицинскую этику — вы ее уже нарушили. Каков результат?
Наступило долгое молчание прежде, чем Трейси ответил:
— Ничего.
— Вы не обнаружили никакого заболевания?
— Нет.
— Вы сказали об этом Рэкхему?
— Он приходил сегодня раньше, один.
— Почему один?
— Я не хотел, чтобы Альма слышала, что я ему скажу.
— Очень предусмотрительно.
— Нет, это не предусмотрительность. Я решил расторгнуть наше… наше соглашение и не хотел, чтобы Альма об этом узнала.
— Соглашение о том, чтобы обмануть Рэкхема, убедив его в том, что он смертельно болен?
— Да.
— Вы ему сказали?
— Нет. Я показал ему снимок, сказал, что ему не о чем волноваться. Я старался как мог. Все было бесполезно.
— Что вы имеете в виду?
— Он мне не поверил! Он решил, что я скрываю от него правду. Смешно, правда? После нескольких дней нерешительности и борьбы я наконец поступил правильно. Но было поздно. Альма слишком хорошо сыграла свою роль. И теперь Рэкхем верит только ей.
Телефон на столе Трейси зазвонил, но доктор не поднял трубку. Вскоре звонок прекратился и в комнате наступила тишина.
Сэндс спросил:
— Вы просили Альму сказать правду?
— Да, прямо перед тем, как вы пришли.
— Она отказалась?
Трейси не ответил.
— Она хочет, чтобы он считал себя смертельно больным?
— Д-да.
— В надежде, что он покончит с собой?
Трейси снова молчал. Но ответа не требовалось.
— Я думаю, что Альма просчиталась, — сказал Сэндс. — Вместо самоубийства Рэкхем решил отправиться в путешествие. Но перед отъездом он должен услышать правду — от вас и от Альмы. — Сэндс направился к двери. — Пойдемте, Трейси. Вам надо ему рассказать.
— Нет. Я не могу. — Трейси вцепился в стол двумя руками, словно ребенок, сопротивляющийся родителям. — Я не поеду.
— Вы должны.
— Нет! Рэкхем разорит меня, если узнает. Ради этого мы все и затеяли. Мы с Альмой боялись того, что натворит Рэкхем, если она попросит у него развода. Он влюблен в нее, как сумасшедший, он одержим!
— И вы тоже?
— Не так, как он. Мы с Альмой хотим одного и того же: вместе быть в мире и покое. Мы с ней во многом похожи.
— Верю, — мрачно сказал Сэндс. — Вы желаете мира, покоя — и денег Рэкхема?
— Деньги — это не главное.
— Но все же важное. Как вы собирались их получить?
Трейси повертел головой туда-сюда.
— Вы говорите о планах, замыслах, схемах. У нас их не было. Мы просто полюбили друг друга. Мы любили друг друга около года, не смея признаться, потому что я понимал, как Рэкхем станет реагировать, если узнает. Я много лет трудился, чтобы создать клинику; Рэкхем может разрушить ее и погубить меня в течение месяца.
— Вам придется рискнуть. Пойдемте, Трейси.
Сэндс открыл дверь, и они вышли в холл, шагая нога в ногу, словно были скованы вместе.
Медсестра в униформе встретила их у лестницы.
— Доктор Трейси, вы готовы к следующему?..
— Отмените всех пациентов, мисс Лерой.
— Но это невоз…
— Мне нужно сделать очень важный звонок.
— Это надолго?
— Не знаю.
Двое мужчин спустились по лестнице, миновали расписание возле приемного покоя и вышли навстречу полудню. Перед тем как сесть в автомобиль Сэндса, Трейси оглянулся на клинику, словно не надеялся больше увидеть ее.
Сэндс включил зажигание, и автомобиль тронулся с места.
Через некоторое время Трейси произнес:
— Из всех людей в мире, которые могли быть у Рэкхемов тем вечером, у них оказался бывший полицейский.
— Вам в этом повезло.
— Повезло? — Трейси горько усмехнулся. — Вы считаете разорение везением?
— Есть вещи похуже разорения. Если бы ваш план удался, вы бы никогда больше не считали себя порядочным человеком.
— Вы думаете, что теперь я смогу считать?
— Может быть, через несколько лет.
— Несколько лет… — Трейси вздохнул. — Что вы скажете Рэкхему?
— Ничего. Вы все скажете ему сами.
— Не могу. Вы не понимаете. Я привязан к Рэкхему, но есть еще Альма. Мы… это трудно объяснить.
— А понять еще труднее.
Сэндс вспомнил, как он видел Рэкхемов вместе и завидовал их общности, их взаимной преданности. Никогда, ни малейшим жестом или намеком Альма не давала понять, что она страстно любит другого. Он вспоминал скрабл, обеды, беседы с Рэкхемом, пока Альма задумчиво вязала. Рэкхем спрашивал: “Альма, хочешь тоже сыграть?” И она отвечала: “Нет, милый, я счастлива, мне хватает моих мыслей”.
Мыслей о жестокой радости и жестоком конце.
Сэндс спросил:
— Альма так же любит вас?
— Да. — Он был совершенно уверен. — Неважно, что Рэкхем скажет или сделает, — мы намерены быть вместе.
— Ясно.
Шторы в доме Рэкхема были закрыты от солнца. Сэндс поднялся на веранду и нажал кнопку звонка. Трейси стоял прямо, с каменным лицом, словно судебный пристав.
Сэндс услышал звук звонка внутри дома, и почувствовал вибрации под ногами.
Он сказал:
— Они могли уже уехать.
— Уехать? Куда?
— Рэкхем мне не сказал. Он говорил только что планирует путешествие как сюрприз для Альмы.
— Он не может ее увезти, если она не хочет уезжать!
Сэндс снова нажал на звонок.
— Рэкхем? Альма?
Никто не ответил.
Он вытер рукавом пот, внезапно появившийся на лбу.
— Я войду.
— Я с вами.
— Нет.
Дверь не была заперта. Сэндс зашел в пустой холл и крикнул:
— Рэкхем! Альма! Вы здесь?
Эхо его голоса словно дразнилось из темных углов.
Трейси зашел в холл.
— Они уехали?
— Может, и нет. Они могли поехать на прогулку. Сегодня прекрасный день для прогулки. Обойдите дом и посмотрите, в гараже ли автомобиль.
Когда Трейси вышел, Сэндс запер за ним дверь. Минуту он постоял, слушая нервные шаги Трейси на дороге. Затем повернулся и медленно вошел в гостиную. Он знал, что автомобиль в гараже — каким бы прекрасным ни был день.
Шторы были туго натянуты на окна, и комната была прохладной и темной. Но в ней оживали призраки и воспоминания:
* — Я хотел поблагодарить тебя перед отъездом, Сэндс.
— Вы едете в путешествие?
— Да. Надолго.
— Когда вы уезжаете?
— Сегодня.
— Позвольте мне проводить вас на вокзал*.
Но для поездки Рэкхема вокзал не был нужен. Он лежал возле камина в луже крови, а рядом с ним лежала его спутница и левой рукой обнимала его талию.
Рэкхем сдержал обещание писать. Записка на каминной полке была адресована не Сэндсу, а Трейси.
“Дорогой Джордж,
ты, как мог, старался обмануть меня, но я узнал правду от Альмы. Она никогда ничего не скрывала от меня — мы слишком привязаны друг к другу. Я выбрал самый простой способ ухода. Жаль, что пришлось брать Альму с собой, но она часто повторяла, что не сможет жить без меня. Я не мог оставить ее одну в тоске и горе.
Вспоминай нас иногда и не суди меня слишком строго.
Чарльз Рэкхем”
Сэндс положил записку назад на полку. Его сердце разрывалось от этого последнего осколка иронии: перед тем, как выстрелить в себя, Рэкхем лег на пол возле Альмы и с любовью обнял свою талию ее мертвой рукой.
Снаружи послышался звук шагов Трейси и стук его кулаков в дверь.
— Сэндс, вы заперлись. Откройте дверь! Впустите меня! Сэндс, вы слышите? Откройте дверь!
Сэндс подошел и открыл дверь. 1sted: EQMM, July 1954 ■ Перевод: Алина Даниэль ｢псевдоним｣ ■ Редактор-корректор: О. Белозовская ■ Публикация на форуме: 11.06.2023 г. - ×
Подробная информация во вкладках
Сердитый
И стало бы гениальным сыщиком меньше, среднестатистическим нормальным служакой больше.
