Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
Д А Т А Р О Ж Д Е Н И Я: 20 февраля 1962 г. ｢США｣ П Е Р И О Д Т В О Р Ч Е С Т В А: 1985 — наст. время Г Л А В Н Ы Е Г Е Р О И: доктор МАРК СЛОУН, детектив ЭДРИАН МОНК, агент ФБР КЕЙТ О’ХАРА и мошенник НИКОЛАС ФОКС, писатель ЯН ЛАДЛОУ, детектив ЕВА РОНИН Ж А Н Р: приключения, детектив, триллер, ужасы |  |
-
ОБ АВТОРЕ
Ли Голдберг – бывший морской котик, физик−ядерщик и профессиональный пародист Дэниела Крейга.
Ладно, это неправда. Но он хочет, чтобы его биография была по-настоящему захватывающей. Если вам вдруг станет скучно, мне поручили добавить автомобильную погоню или сексуальную сцену.
Вот настоящая история.
Ли Голдберг пишет книги и телесценарии.
Его мать хотела, чтобы он стал врачом, а дед — чтобы он занялся семейным мебельным бизнесом. Вместо этого он поступил в Калифорнийский университет на внештатного журналиста, писал для таких изданий, как ‘American Film’, ‘Starlog’, ‘Newsweek’, ‘The Los Angeles Times Syndicate’, ‘The Washington Post’ и ‘The San Francisco Chronicle’ (он также сочинял эротические письма для ‘Playgirl’ по 25 долларов за штуку, но он об этом не рассказывает, ему просто нравится хвастаться своими купленными ‘Tiffany’).
Первую свою книгу — ‘.357 Vigilante’ Ли Голдберг опубликовал под псевдонимом Ян Ладлоу (Ian Ludlo) еще во время обучения в Калифорнийском университете. На выбор псевдонима повлияло желание автора, что его роман стоял на полках рядом с произведениями Роберта Ладлэма. Журнал ‘West Coast Review of Books’ назвал дебютный роман ‘таким же оглушительным, как выстрел из Магнума 357-го калибра’, а саму книгу – ‘лучшей новой серией’ этого года. Впрочем издательство быстро обанкротилось, и он так и не увидел ни цента гонорара.
Добро пожаловать в издательский бизнес, Ли.
Среди его последующих работ — нон−фикшн ‘Successful Television Writing’ и ‘Unsold Television Pilots’, а также романы ‘My Gun Has Bullets’, ‘The Walk, King City’, ‘McGrave’, ‘Dead Space’ и ‘Watch Me Die’, который был номинирован ‘Private Eye Writers of America’ на премию ‘Shamus’ за лучший роман. Он также является автором/соавтором ‘The Dead Man’, ежемесячной серии романов, публикуемых ‘47North’[1] , и соавтором пяти романов ‘Fox & O'Hare’, ставших международными бестселлерами.
— Возьми меня, — простонала она, — мой писатель.
Она сорвала с себя одежду и повалила его на пол, не в силах сдержать бушующее вожделение. Ничто так не возбуждало ее, как присутствие рядом писателя с большим списком книг.
Я привлек ваше внимание? Хорошо. Не знаю, как вы, а я уже начал дремать. На чем я остановился? Ах да...
Голдберг ворвался на телевидение, продав сценарий для сериала ‘Spenser: For Hire’. После он работал как сценарист и продюсер в самых разных жанрах, включающих фантастику, полицейские сериалы, боевые искусства, детектив, оккультизм, детские сериалы, комедию, клип-шоу и всякую чушь.
Он писал и продюсировал сериалы в Канаде, Англии и Германии. Его работы, написанные для телевидения, принесли ему две номинации на премию ‘Edgar от ‘Mystery Writers of America’.
Две его карьеры — романиста и телесценариста — соединились, когда он написал восемь книг из серии оригинальных романов ‘Диагноз: убийство’ (Diagnosis Murder,) основанных на популярном детективном телесериале CBS, к которому он также приложил руку как сценарист и продюсер. После этого он написал пятнадцать романов−бестселлеров, основанных на ‘Детективе Монке’, другом сериале, над которым он работал. Его романы о Монке были переведены и опубликованы в Германии, Польше, Таиланде, Японии, Турции и многих других странах.
Помимо писательской деятельности, он работал в качестве международного эксперта по развитию телевидения и консультирующего продюсера для производственных компаний и крупных сетей в Канаде, Франции, Германии, Испании, Швеции, Бельгии и Нидерландах.
Но, возможно, наиболее всего он известен благодаря своей новаторской работе по составлению карт человеческого генома и переговорам по Североамериканскому соглашению о свободной торговле.
Голдберг живет в Лос-Анджелесе с женой и дочерью и до сих пор спит в пижаме ‘Man From U.N.C.L.E.’[2]
По материалам сайта -
цикл ДИАГНОЗ: УБИЙСТВО
‘The Silent Partner’1st ed: 2003
Не переведена; ‘The Death Merchant’1st ed: ‘Thorndike Press’, 2004
Не переведена; ‘The Shooting Script’1st ed: 2004
Не переведена; ‘The Waking Nightmare’1st ed: ‘Signet’, Feb 1th 2005
Не переведена; ‘The Past Tense’1st ed: ‘Signet’, Aug 2th 2005
Не переведена; ‘The Dead Letter’1st ed: ‘Signet’, March 7th 2006
Не переведена; ‘The Double Life’1st ed: ‘Signet’, Nov 7th 2006; ‘The Last Word’1st ed: ‘Signet’, May 1th 2007 -
цикл м-р МОНК
-
БИБЛИОГРАФИЯ
Серия ‘Мертвец’
1. Face of Evil (соавтор William Rabkin) (2011)
2. Ring of Knives (соавторы William Rabkin и James Daniels) (2011)
3. Hell in Heaven (соавтор William Rabkin) (2011)
4. The Dead Woman (соавторы William Rabkin и David McAfee) (2011)
5. The Blood Mesa (соавторы William Rabkin и James Reasoner) (2011)
6. Kill Them All (соавторы William Rabkin и Harry Shannon) (2011)
7. Beast Within (соавторы William Rabkin и James Daniels) (2011)
8. Fire & Ice (соавторы William Rabkin и Jude Hardin) (2012)
9. Carnival of Death (соавторы William Rabkin и Bill Crider) (2012)
10. Freaks Must Die (соавторы William Rabkin и Joel Goldman) (2012)
11. Slaves to Evil (соавторы William Rabkin и Lisa Klink) (2012)
12. The Midnight Special (соавторы William Rabkin и Phoef Sutton) (2012)
13. The Death Match (соавторы William Rabkin и Christa Faust) (2012)
14. The Black Death (соавторы William Rabkin и Aric Davis) (2012)
15. The Killing Floor (соавторы William Rabkin и David Tully) (2012)
16. Colder Than Hell (соавторы William Rabkin и Anthony Neil Smith) (Jan 2013)
17. Evil to Burn (соавторы William Rabkin и Lisa Klink) (March 2013)
18. Streets of Blood (соавторы William Rabkin и Barry Napier) (June 2013)
19. Crucible of Fire (соавторы William Rabkin и Mel Odom) (2013)
20. The Dark Need (соавторы William Rabkin и Stant Litore) (2013)
21. The Rising Dead (соавторы William Rabkin и Stella Green) (2014)
22. Reborn (соавторы William Rabkin, Kate Danley, Phoef Sutton и Lisa Klink) (2014)
Фокс и О’Хара (соавтор Джанет Иванович)
1. The Heist (June 2013)
2. The Chase (Feb 25, 2014)
3. The Job (Nov. 2014)
4. The Scam (Sept 15, 2015)
5. The Pursuit (June 21, 2016)
6. Pros and Cons Short Story prequel (2013)
7. The Shell Game Short Story prequel (2014)
Ян Ладлоу
1. True Fiction (April 2018)
2. Killer Thriller (February 2019)
3. Fake Truth (April 2020)
Ева Ронин
1. Lost Hills (January 2020)
2. Bone Canyon (January 2021)
3. Gated Prey (October 2021)
4. Movieland (June 2022)
Внесерийные произведения
The Walk (2004) Kindle Edition 2009
The Man with the Iron-On Badge (2005) aka Watch Me Die (Kindle Edition 2011)
Three Ways to Die (сборник рассказов) (2009)
McGrave (2012)
King City (2012)
Ella Clah: The Pilot Script (сборник сценариев для не вышедшего сериала, соавторы William Rabkin, Aimee Thurlo и David Thurlo) (2013)
Нон-фикшн
Unsold TV Pilots (1992)
Unsold Television Pilots 1955–1989 (1990)
Television Series Revivals (1993) aka Television Fast Forward (Ebook edition 2010)
Science Fiction Film-Making in the 1980s (1994) – соавторы William Rabkin, Randy и Jean-Marc Lofficier
The Dreamweavers: Fantasy Film-Making in the 1980s (1994) – соавторы William Rabkin, Randy и Jean-Marc Lofficier
Successful Television Writing (2003) – соавтор William Rabkin
The James Bond Films 1962-1989 (2022)
The Joy of Sets: Interviews on the sets of 1980s Genre Movies (2022) - ×
ПОДРОБНАЯ ИНФОРМАЦИЯ ВО ВКЛАДКАХ
|
░И░З░Б░Р░А░Н░Н░Ы░Е░ ░Р░А░С░С░К░А░З░Ы░ |
-
ДЕЛО О ПЛОХО ПАХНУЩЕМ ЗОЛОТЕ
‘The Case of the Piss-Poor Gold’ ТРАБЛ, КАЛИФОРНИЯ, 1855
Мечта убила моего мужа, Хэнка Гатри, еще до того, как ему исполнилось двадцать пятый лет.
Мы обрабатывали бесплодный участок земли в Канзасе, безуспешно пытаясь превратить его в ферму, когда он прочитал о золоте, которое было разбросано по всей Калифорнии. В газетах писали, что русла рек там усыпаны золотом и что любой, у кого есть две здоровые руки, лопата и оловянная кастрюля, может без особых усилий зарабатывать по меньшей мере сто долларов в день. Вряд ли так могло быть на самом деле, но это все равно не помешало многим бедным фермерам заразиться золотой лихорадкой.
Мой Хэнк оказался одним из них.
Я пыталась образумить его, но он был настроен бросить ферму, собрать то немногое, что у нас имелось, и отправиться в Калифорнию.
Я не могла винить его за желание уехать. Когда ты пытаешься вырастить урожай на такой земле, капризной, сухой и неплодоносной, как моя старая бабушка, то хочется верить, что есть более легкий способ разбогатеть. Я знала, что Калифорния не может быть золотым раем, каким ее выставляли газеты, но полагала, что хуже, чем есть, нам уже не будет. Кроме того, я была воспитана во всем повиноваться своему мужу, как бы глупо, безрассудно и упрямо он себя ни вел.
Итак, в 1852 году мы объединились с четырьмя другими семьями и отправились на запад. По дороге мы потеряли чуть ли не весь наш скот, нам пришлось выбросить нашу печь, посуду, мамины подсвечники и почти все, что у нас было, чтобы облегчить наш груз. Эти потери были ничто по сравнению с человеческими жертвами. Половина нашего отряда умерла от холеры. Путь на запад был усеян ценностями, могилами и тушами животных от Канзаса до Калифорнии. Не раз в течение тех долгих, жестоких месяцев я спрашивала себя, какое богатство может нас ожидать, которое могло бы компенсировать то, что мы потеряли.
Я воспринимала это как плохое предзнаменование. Вдобавок первый калифорнийский шахтерский городок, в который мы въехали, назывался Трабл[3] . Я бы предпочла остановиться в месте под названием Возможность, Счастье или Спокойствие, но, полагаю, могло быть и хуже. Это место могло называться Тщетность, Страдание или Смерть, и все это было бы наиболее точным описанием того, что нас ожидало.
Здесь было не особенно красиво. Главная улица представляла собой месиво из грязи, опилок, камней и лошадиного помета, где изредка попадались деревянные настилы, несколько облегчающие переход через дорогу. Все выглядело так, словно было возведено в спешке людьми, не заботившимися ни о внешнем виде, ни о мастерстве строительства, ни о каком-либо постоянстве. Большинство строений были одноэтажными, с бревенчатыми стенами и деревянными витринами магазинов с высокими плоскими карнизами разной длины. Здесь также было множество лачуг, срубов и палаток всех видов, некоторые из которых были грубо сделаны из сучьев и старых ситцевых рубашек. Гостиница представляла собой однобокое двухэтажное здание с покосившейся верандой. На каждой стороне улицы был тротуар из деревянных досок и множество коновязей. Я не увидела ни одной церкви, но это не означало, что в какой-нибудь из палаток не было одного-двух проповедников. По моему опыту, проповедники и игроки всегда появлялись там, где есть виски и деньги.
Люди на улице выглядели так, будто только что вылезли из могил. Они были покрыты грязью. Она прилипала к их рваным шерстяным рубашкам и заплатанным штанам, прилипала к их грязным бородам и потрепанным шляпам, прилипала к их волосам, которые были зализаны назад смазкой от колес телеги. Если поблизости и были женщины, то они либо прятались, либо еще не вылезли из могил. Увидев мужчин, я не могла винить их за то, что они держались подальше от посторонних глаз.
Единственным свидетельством процветания, которое я могла наблюдать, являлось существование самого города, и несмотря на все его уродство, это был сильный показатель. Трабл не стал бы расширяться или вообще появляться, если бы не золото.
Мы с Хэнком могли бы проехать мимо, и, наверное, так и следовало сделать, но ему не терпелось засунуть свою кастрюлю в реку. После первой же попытки он обнаружил несколько крупинок золота в гравии и был так взволнован этим, что сразу же подал заявку на участок, убежденный, что мы сидим на материнской жиле.
Но он ошибся.
Когда этот участок оказался пустым, мы стали продвигаться вверх и вниз по реке, никогда не отходя далеко от Трабла и подавая новые заявки в надежде, что мы всего в одной кастрюле от богатства. Мы не слишком разбирались в геологии, но знали, что золото легче всего найти в гравийных отмелях, где река расширяется и изгибается или где она когда-то изгибалась. Поскольку золото тяжелее других минералов, хлопья и самородки оседают там, иногда у поверхности, а иногда на глубине.
Распознать золото было несложно. Во-первых, по цвету и по ощущению мягкости, когда вы надкусываете самородок. Не то чтобы мы нашли много самородков. Мы знали, что золото там есть, но добывать его из земли в достаточном количестве, чтобы заработать на жизнь, было изнурительной, изматывающей душу работой, гораздо более тяжелой, чем фермерство. Но золотая лихорадка поддерживала людей, подобных Хэнку, так, как фермерству никогда не удавалось. Слишком много вокруг было разбогатевших людей, чтобы он перестал верить, что такое может случиться и с ним. Благодаря лихорадке он не замечал боли, тщетности, нищеты и лишений.
У меня не было лихорадки. Но у меня был брак и мужчина, которого я любила. Поддерживать их обоих здоровыми и сильными — вот что поддерживало меня.
Мы жили в палатке, чтобы можно было переезжать туда, где есть золото. Я вела хозяйство, готовила еду, иногда латала и шила одежду для других старателей в обмен на самое необходимое, пока Хэнк трудился на нашем участке.
Если человек хотел выжить и отложить немного на тяжелые времена, ему приходилось собирать от половины до унции золота в день, что составляло примерно шестнадцать долларов. Но мы редко собирали за день больше шести долларов, то есть примерно шести щепоток золотого песка, а при такой цене (патока — один доллар за бутылку, мука — пятьдесят центов за фунт) мы едва могли прокормить себя. Чаще всего наш пакет муки стоил больше, чем наш мешочек с золотом.
Я пыталась убедить Хэнка бросить старательство и попробовать что-нибудь другое. Наши споры продолжались почти весь первый год, пока я наконец не сдалась и не решила оказывать ему всяческую поддержку, пусть даже считая его неправым. Меня учили, что так должна поступать хорошая жена.
Два года работы в холодной речной воде изо дня в день подтачивали его здоровье. Его спина горбилась, а суставы опухали. Дошло до того, что он не мог стоять и едва мог дышать. И даже тогда, при всех этих недугах, его главной болью было желание найти еще больше золота.
Говорят, что его убила ревматическая лихорадка, но я-то знаю правду.
Его погубила мечта о золоте.
После его смерти я осталась одна, но не без имущества. У меня был наш участок, палатка и его инструменты, но они не стоили и мешка картошки. Если у меня и имелось что-то ценное, так это мое тело.
Женщин в Трабле было мало, поэтому, как только Хэнка похоронили, я стала таким же редким и ценным товаром в этих краях, как золото. Было несколько способов воспользоваться своей ценностью. Я могла выйти за одного из немногочисленных богачей, большинство из которых жили в своих особняках в Сан-Франциско, пока другие работали на них в шахтах. Или я могла завязать отношения с менее состоятельными мужчинами, которых было куда больше, и многие из них с готовностью заплатили бы одну или две щепотку золота, чтобы ненадолго насладиться женской любовью.
Женщины, занимавшиеся подобным бартером, назывались “азартными” и жили в задних комнатах салунов. Они пользовались бóльшим уважением, чем их коллеги на Востоке, возможно, из-за того, что население Трабла в основном состояло из одиноких мужчин, отчаянно нуждавшихся в их услугах. Вот вам еще одно объяснение того, почему пороки, которые не допускались дома, в шахтерских городах воспринимались так легко, будь то пьянство, азартные игры, блуд или убийство.
У некоторых таких женщин дела шли хорошо, они зарабатывали достаточно денег, чтобы прокормить себя, пока не находили мужчину с большим количеством золота и низкими моральными нормами, за которого можно выйти замуж, и не уезжали отсюда. Но, по-моему, большинство из них умирали молодыми, от сифилиса, абортов или смертельной дозы настойки опиума.
Я же пыталась выжить, занимаясь шитьем и стиркой для шахтеров. Но было мало мужчин, готовых расстаться со своим золотым песком, заработанным тяжким трудом, ради такой мелочи, как чистая одежда, которая на следующий день снова испачкается. Они считали, что их золото лучше потратить на виски, еду и женщин.
Однако был один необычный и своеобразный господин, который превыше всего ценил чистоту и порядок.
Я говорю, конечно же, об Артемисе Монке, единственном пробирщике Трабла.
Я слышала, что пробирное дело — анализ пород и тому подобного и определение содержания минералов — третья древнейшая профессия после врачей и азартных женщин.
Каждый старатель и шахтер приходили к Монку со своими породами, чтобы он мог определить, сколько в них золота, каково его качество, и оценить потенциальную доходность их участков. Поэтому он считался вторым или третьим по важности человеком в Трабле.
Либо в геологии Трабла имелось что-то очень необычное, либо Монк как-то уникально проводил расчеты, поскольку различные минералы в образцах, которые он исследовал, всегда обнаруживались в равных количествах. Он объяснял это “неизменным балансом природы”, но если он прав, то весь остальной мир был несбалансирован.
Как это ни странно, но факт оставался фактом: Монк всегда оказывался прав в своих оценках стоимости того или иного месторождения, и любой, кто ставил под сомнение его выводы, в конечном итоге убеждался в этом на собственном горьком опыте.
Но даже если вы никогда не имели дел с Монком, вы наверняка знали, кто он такой. Монк выделялся. Он был единственным чисто выбритым человеком в городе, его волосы всегда аккуратно подстрижены, и он мылся каждый день, что само по себе удивительно. Он постоянно носил одно и то же — шляпу-дерби с куполообразной макушкой и плоскими круглыми полями, белую рубашку с длинными рукавами, застегнутую до воротника, жилет без рукавов с четырьмя карманами и четырьмя пуговицами, шерстяные брюки и отличные черные ботинки.
Его одежда всегда была чистой. Я знаю, поскольку именно я чистила ее — хоть я ни разу не нашла малейшего пятнышка грязи. Он приносил мне свою одежду аккуратно сложенной. Выглядела она так, как будто ее никогда не раскладывали и тем более не надевали, но я решила, что если он хочет, чтобы я стирала чистую одежду, то так тому и быть. Я находилась не в том положении, чтобы отказываться от работы.
Монк, похоже, был очень доволен моей стиркой и почти каждое утро возвращался к моей палатке у реки. Я никогда не видела его на лошади или даже рядом с ней. Кажется, животные его отталкивали. Он добирался туда, куда нужно, пешком или по железной дороге.
Однажды он заявился в мою палатку и обнаружил, что меня нет, а палатка пуста, поэтому стал искать меня в городе. Он нашел меня с чемоданом возле одного из салунов.
Я пыталась избавиться от своих дурных предчувствий и вступить в азартную жизнь. Должно быть, ему стало ясно, что творится у меня в голове.
— Вы не можете этого сделать, — сказал он.
— У меня нет выбора, мистер Монк. Это единственная ценная вещь, которую я могу продать.
— Вы отлично справляетесь со стиркой. Я не встречал здесь прачки лучше вас.
— Я не смогу выжить, занимаясь стиркой.
— Но вы мне нужны.
— А мне нужна еда, теплое место для сна и крыша над головой.
— Договорились.
Я повернулась к нему.
— Что вы имеете в виду?
— Я найму вас, — сказал Монк. — Вы можете жить в свободной комнате в моем офисе.
Я настороженно посмотрела на него:
— Что вы ожидаете взамен, мистер Монк?
— Не то, что вы готовы предложить там, миссис Гатри, — кивнул он в сторону салуна. — Мне нужен помощник, чтобы поддерживать мою жизнь в чистоте и порядке. Мне становится слишком тяжело справляться одному и при этом выполнять свою работу.
Мы договорились о цене, которая позволила бы мне прокормить себя и откладывать немного, чтобы когда-нибудь вернуться в Канзас. Он так быстро принял мои условия, что я подумала, не слишком ли низкую цену я назначила. Но я была благодарна за предоставленную возможность и в тот же день переехала.
Наше соглашение было полностью целомудренным, хотя я сомневаюсь, что кто-то в это верил. Мне было все равно, что они думают. Главное, что мне не придется становиться азартной женщиной, по крайней мере пока.
Вскоре я обнаружила, что поддержание чистоты и порядка в его жизни включало в себя гораздо больше, чем простое ведение домашнего хозяйства, и что его навыки и служение обществу выходили за рамки изучения горных пород.
Артемис Монк раскрывал преступления.
Торговля в Трабле почти полностью зависела от золотого песка, который люди носили с собой в кожаных мешочках, привязанных к поясу. Щепотка стоила около доллара, и почти у всех, от служащего в магазине до азартных женщин, имелся набор весов. Как правило, продавцы сами отмеряли щепотки, и для них было обычным делом прибегать к различным уловкам, чтобы оставить себе несколько крупинок золота при сделке.
Большинство барменов, лавочников, парикмахеров и азартных женщин в городе отращивали длинные ногти, чтобы под них попадал песок, а в свободное время катали грубые камешки между большими и указательными пальцами, чтобы создать углубления на коже и захватить больше крупинок.
Хозяин магазина оказался хитрее всех. Он был известен своей густой и гладко намазанной жиром шевелюрой, которую он приглаживал перед каждой сделкой, а после, когда покупатель уходил, прочесывал пальцами. По словам Монка, это происходило потому, что золото прилипало к его смазанным пальцам и после вытиралось о волосы. Каждый вечер торговец мыл волосы в золотой кастрюле и зарабатывал больше, чем большинство старателей, сидящих на корточках у реки.
Но я полагаю, что такой обман компенсировался другим, поскольку многие старатели и шахтеры, как известно, приправляли свое золото пиритом и латунными опилками, чтобы придать ему немного больше объема.
Монк не утруждал себя мелкими преступлениями, но он поймал множество более изобретательных воров.
Мне особенно запомнилась одна ситуация, потому что она произошла, когда я только начала работать на него, а также потому, что это было первое убийство, которое он раскрыл у меня на глазах.
Стояло теплое сентябрьское утро, и я индексировала образцы и обновляла записи в приемной его большого, идеально квадратного домика. Монк сохранял образцы пород, которые ему приносили на анализ. Он помещал образец в банку и помечал его датой анализа и индексом, соответствующим записям в гроссбухе, в котором он указывал различные участки, их местоположение и владельцев. В гроссбухе также содержались результаты анализов. Ведение этих записей входило в мои обязанности.
На полках в приемной были аккуратно расставлены и разложены банки с образцами, справочники, карты и различные экземпляры горных пород. Его рабочий инвентарь был тщательно систематизирован по размеру, форме и назначению. Инструменты лежали на колышках в стене, специально приспособленных для отдельных предметов.
Дом был разделен на четыре равные части: приемная, которая служила нам кухней и общей гостиной, лаборатория, комната Монка и моя комната. Монк проводил большую часть времени в лаборатории, где трудился за огромным столом, который ему каким-то образом удавалось держать в чистоте от пыли, хотя он регулярно возился с камнями и грязью. Полки были заполнены специальными инструментами, химикатами, тиглями, микроскопами и весами, необходимыми для его профессии.
Задняя часть лаборатории была отведена для дробления образцов горных пород в пыль, которую он затем обжигал в двухъярусной глиняной печи как часть какого-то сложного процесса, который я даже не пыталась понять. Знаю только, что, когда все было готово и измельченные породы были расплавлены, вылиты в стаканы, охлаждены, очищены и приправлены химикатами, он мог отделить золото от всего остального и сказать вам, насколько богатым или бедным может быть ваш участок.
Монк находился в своей лаборатории, когда в приемную вошел молодой старатель. Я сразу же остановила его у двери и вывела обратно на крыльцо.
— Мне нужно увидеть мистера Монка, — заявил он.
— Вы не можете войти сюда в таком виде.
— В каком?
Я могла сказать, что передо мной новичок, только что сошедший с корабля, поезда или тропы и жаждущий разбогатеть в стране золота. У него был такой же лихорадочный взгляд, как у моего Хэнка и сотен других мужчин. Но в его взгляде чувствовалось что-то еще.
На нем была шерстяная рубашка пока что различимого красного цвета и брюки без заплат, но и то и другое покрывала грязь. Я видела покрытые волдырями руки и шатающуюся походку человека, не привыкшего работать лопатой и киркой или долгие часы сидеть на корточках у холодной реки, шурша гравием в кастрюле. Он был худым от недостатка хорошей пищи и, возможно, от цинги. Его бакенбарды были мохнатыми, но еще не скрывали юных черт лица, а волосы длинными, но пока не растрепанными и спутанными.
— Вы слишком грязный, — сказала я. — Мистер Монк пускает внутрь только свежевымытых и одетых в чистую воскресную одежду людей.
— Это не церковь, и я не собираюсь жениться на нем. Я просто хочу, чтобы он посмотрел на мои камни.
— Как вас зовут, сэр?
— Нейт Клеббин.
— Можете дать мне ваши образцы, мистер Клеббин, и я отнесу их мистеру Монку. Если хотите, подождите здесь, на крыльце. — Я указала на скамейку для гостей.
— Я подожду. — Он передал мне свой мешочек с камнями и сел на скамейку.
Я вошла внутрь и отнесла мешок Монку, который встретил меня на пороге своей лаборатории.
— У вас новый клиент, — сообщила я.
— Знаю. Я учуял его за сто ярдов.
— Вы говорите так обо всех, кроме меня.
— Потому что никто, кроме вас, в этом городе не моется и не надевает каждый день свежую одежду. И многие из них регулярно ездят верхом на грязных животных.
— Вы имеете в виду лошадей.
— Именно это я и сказал. — Монк забрал у меня мешочек и удалился в лабораторию, закрыв за собой дверь.
— Я бы покаталась на лошади, если бы могла себе это позволить, — сказала я.
Монк никогда не ездил на лошадях и считал, что нужно запретить их появление на улицах. Если бы он добился своего, всем пришлось бы держать своих лошадей в загоне за городом и убирать за ними.
Через несколько часов он вышел обратно, с растерянным выражением на лице.
— У нас что, на крыльце убивают животное?
Монк имел в виду Нейта Клеббина, который заснул сразу после того, как сел на скамейку, и с тех пор громко храпел.
— Это тот парень, который принес вам образец, — пояснила я. — Он спит на крыльце.
— Звучит так, будто его убивают, а пахнет, словно он умер две недели назад.
— Уверена, ему будет лестно такое услышать.
Монк открыл дверь и вышел на крыльцо, где храпел Клеббин.
— Мистер Клеббин?
Мужчина слишком крепко спал, чтобы его разбудило простое упоминание имени. Тогда Монк вернулся в дом, взял метлу и ткнул Клеббина ручкой в бок.
Клеббин резко проснулся.
— Чего вы меня тыкаете?
— Я Артемис Монк, пробирщик. Я закончил изучать ваш образец.
Клеббин сел прямо, его глаза вспыхнули от возбуждения.
— Вы что-то нашли?
— Да, — кивнул Монк.
— И много?
— Достаточно. И при тяжелом труде можно получить гораздо больше.
— Йи-хо!
— Я бы пока не стал говорить ни “йи”, ни “хо”. Где ваша заявка?
Клеббин полез в рубашку за сложенным листом бумаги, испачканной потом, и протянул его Монку.
— Вот.
Монк сделал шаг назад, как будто ему предложили дохлую крысу.
— Я имею в виду, где находится ваш участок?
— В лощине к западу от Джунипер Крик. Я купил его у Клема Джанклоу. Знаете его?
Монк знал Клема, как и все остальные в городе. Клем был старателем, который наскребал себе на жизнь, но так и не мог разбогатеть, а то золото, которое находил, быстро тратил в салуне. Он был всегда на мели, вечно пьян и облегчал свой огромный мочевой пузырь везде и всякий раз, когда ему хотелось.
Это, конечно, вызывало отвращение и ярость у Монка, который требовал, чтобы шериф Уилер арестовал Клема или вышвырнул его из города. Но Уилер не хотел делать ни того, ни другого.
— Если я его арестую, то он просто обмочит мне всю тюрьму, — сказал Уилер. — А если я буду выгонять всех, кто мочится на улице, город опустеет. Кроме того, Клем ничего не может поделать. У него болезнь почек.
— Его болезнь — это виски, — парировал Монк.
По словам Клема, все дело заключалось в том, что он не может позволить себе лекарство, способное уменьшить его потребность в алкоголе и облегчить проблему с почками. Монк поговорил с доктором Слоуном, который подтвердил рассказ Клема и порекомендовал эликсир, известный как “Средство Грили”. Его использовали для лечения сифилиса, алкоголизма, опиумной зависимости и проблем с пищеварением.
Поэтому Монк заключил с Клемом сделку. Он сам заплатит за лекарство, если Клем согласится держаться подальше от салуна и не справлять нужду на улицах. С тех пор Клем ни разу не облегчился на людях и держался подальше от салуна. Бутылки с лекарством обходились Монку в несколько долларов в день, но он решил, что это небольшая цена за спасение жизни человека и поддержание чистоты в обществе.
И теперь лицо Монка стало свекольно-красным от гнева.
— Почему Клем продал вам свой участок, если он все еще дает золото, мистер Клеббин?
— Он сказал мне, что он слишком болен и слаб, чтобы работать дальше, но участок еще не опустел, — ответил Клеббин. — У него какие-то проблемы с почками из-за слишком большого количества дрянного виски. Дошло до того, что он мочится день и ночь по всему участку. Вы не поверите, какая стоит вонь, но я не возражаю, если там есть золото.
Монк вздрогнул:
— Вас обманули, мистер Клеббин, и меня тоже.
— Но вы ведь нашли золото в этих камнях?
— Конечно, нашел. Оставайтесь здесь, пока я позову шерифа.
Монк зашагал прочь, а я поспешила за ним на Главную улицу. Он держал голову опущенной, следя за досками, когда наступал на них.
— Я не понимаю, в чем проблема, мистер Монк. Все, что Клем рассказал мистеру Клеббину, — правда.
— Вот что меня так раздражает. Дерзость преступления.
Монк остановился и указал на искореженную доску. Я нагнулась и начертила на ней мелом большую букву ‘Х”, чтобы дерево потом можно было заменить. Я всегда носила с собой мел именно для этой цели.
Он сделал еще один шаг и указал на другую доску. Эта была с трещиной.
— Я думала, вы торопитесь, — сказала я.
— Да. Но я не собираюсь убивать себя, добираясь туда.
— Вы не можете умереть, наступив на искореженную доску.
— Можно споткнуться и сломать себе шею. Или получить занозу в пальце ноги, которая занесет инфекцию. А потом доктор Слоун отрубает вам ногу, чтобы предотвратить гангрену, но он опоздал. Вы уже мертвы.
Я пометила доску, и мы снова поспешили дальше, когда в нескольких ярдах впереди нас остановился всадник, сошел с коня и привязал его к столбу. Это был скотовод, а не старатель. Он носил широкополую шляпу, ситцевую рубашку, поношенную куртку, украшенную парчой с серебряными нитями, и сапоги. Его сапоги были в грязи, а одежда — пыльной и испачканной пятнами смолы. Ковбой выплюнул табак на улицу и ступил на тротуар перед салуном, смахнув с себя пыль шляпой.
— Вы можете подмести пыль своей шляпой, — сказал Монк. — Мы любим, чтобы в нашем городе было чисто.
Ковбой повернулся и посмотрел на Монка.
— Что вы сказали?
— А когда закончите подметать, можете убрать тот отвратительный кусок табака, который вы оставили на нашей улице.
Ковбой улыбнулся, сверкнув желтыми зубами, и почесал несколько рубцов на груди. Глаза его опасно засверкали. Но на нем был пояс с оружием, а на Монке — нет, и это, возможно, единственное, что спасло Монка от расправы.
— Я иду в этот салун и собираюсь выпить, мистер. Может, вы и эта красотка хотите присоединиться ко мне?
— Не в таких же грязных сапогах, — нахмурился Монк. — Люди там едят и пьют. Почему бы вам не снять их и не оставить у двери?
— Я попрошу налить мне то же, что пили вы. — Ковбой засмеялся и вошел внутрь.
Монк уже собирался идти за ним, когда лошадь пустила газы и немного облегчилась. Он закричал и побежал обратно тем же путем, которым мы пришли, осторожно наступая на те же доски, что и раньше.
Я догнала Монка за углом на Второй улице, откуда лошадь и помет не было видно. Он дышал, прикрыв нос и рот платком.
— Как мы теперь доберемся до шерифа? — спросил он.
— Легко. Мы пойдем к его офису по тротуару.
— Мы не можем, пока это на улице.
— Если не идти прямо за лошадью, то нет опасности наступить в помет.
— Оно все еще там. Его можно увидеть и почувствовать.
— Так закройте глаза и заткните нос.
— Я умру от удушья. Если моя кожа не сгниет раньше.
— Почему ваша кожа должна сгнить?
— Вы видели, что на улице? Боюсь, мне нужен собственный телеграф, соединенный напрямую с офисом шерифа.
— Я уверена, что он будет только рад. Но поскольку строительство телеграфной линии может занять некоторое время, я лучше сама схожу за шерифом Уилером.
Я начала возвращаться к Главной улице, но, как оказалось, далеко идти не пришлось. Шериф проезжал мимо на лошади со своим помощником, Пэрли Уивером. Я побежала навстречу и замахала ему.
Шериф подъехал ко мне. У него были обильные усы, выглядевшие так, будто он снял шкуру с енота и повесил ее под нос. Я слышала, раньше он был стрелком, прежде чем поселиться в Трабле в поисках мирной жизни. Как и большинство других шерифов. Его помощник Уивер был худым, как тростинка, и ленивым, но двигался быстро, как кролик, когда дело касалось еды, выпивки или внимания азартной женщины.
— В чем проблема, миссис Гатри? — спросил Уилер.
— В мистере Монке, шериф.
— Вы должны арестовать Клема Джанклоу, — крикнул Монк с того места, где он стоял, на безопасном расстоянии от шерифа, его помощника и их лошадей.
Уилер застонал:
— У меня есть проблемы поважнее, чем моча Клема, Монк. Произошло убийство. Кто-то убил Барта Спайсера и украл его мешочек с золотом.
— Это произошло на его шахте? — спросил Монк.
— Собственно говоря, да. Я сейчас еду туда.
— Зачем вам туда ехать, если убийца находится прямо здесь, в городе?
Шериф поднял брови:
— Неужели?
— Он выпивает в салуне Богга. А теперь мы можем пойти и найти Клема Джанклоу?
Шериф и его помощник выглядели озадаченными, и полагаю, что я тоже. Уилер задал вопрос, который мучал нас всех троих:
— Как вы можете быть уверены, что убийца Спайсера сидит в салуне Богга, если вы даже не знали о смерти Спайсера, пока я вам не сообщил?
— Спайсер был убит балкой? — нетерпеливо спросил Монк.
— Кто-то уронил ему балку на голову, пока он спал, — сказал Пэрли Уивер. — Откуда вы это знаете? Вам кто-то сказал?
— Да, убийца.
— Он хвастался содеянным?
— Он не сказал об этом ни слова. Ему и не нужно было. Его признание было на нем.
— Как зовут этого парня? — спросил Уилер.
— Я не знаю. Он просто прискакал в город и устроил бардак.
Уилер застонал:
— И каким же образом?
— Он выплюнул табак на улице, намусорил на тротуаре, зашел в салун в грязных сапогах, а все остальное сделала его лошадь.
— Поэтому вы думаете, что он также должен быть убийцей.
— Я могу доказать.
Скажи это кто-то другой, а не Артемис Монк, шериф проигнорировал бы его и поскакал дальше к шахте Спайсера. Но Монк не был кем-то другим.
Шериф повернулся к своему помощнику:
— Поезжай к Боггу и пригласи ковбоя присоединиться к нам.
Уивер ускакал. Шериф Уилер слез с лошади и привязал ее к столбу.
— Мы теряем время, шериф, — сказал Монк. — Клем может уйти.
— Он никуда не денется, Монк. А даже если и уйдет, его нетрудно будет выследить, — ответил Уилер, затем повернулся ко мне. — Как вы, миссис Гатри?
— У меня все хорошо, шериф.
— Монк еще не свел вас с ума?
— Нет, сэр, — ответила я, помня о том, кто платит мне жалованье и предоставляет комнату и питание.
— Все впереди, — пообещал шериф как раз в тот момент, когда вернулся Уивер с ковбоем.
— Это Бад Лолли, — сказал Уивер.
Лолли улыбнулся, увидев нас с Монком.
— Опять вы? У вас что, в городе есть закон, запрещающий плеваться?
— Пока нет, но я работаю над этим, — сообщил Монк.
— Поверьте мне, он не шутит, — сказал шериф. — Но у нас есть закон, запрещающий убийства.
— Я никого не убивал, — заявил Лолли.
Монк достал из кармана носовой платок, присел на корточки и счистил немного грязи с сапога Лолли. Мы все уставились на него, пока он это делал.
— Если вы хотите начистить мои сапоги, мистер, я с удовольствием сниму их для вас, — ухмыльнулся Лолли.
— Эта грязь с участка Барта Спайсера, — сказал Монк. — Я узнаю оттенок, который свидетельствует о необычно высоком содержании кремния.
— Я никогда не слышал ни о каком Барте Спайсере. А даже если бы и слышал, вы не можете узнать, где я был, по грязи на моем сапоге.
— Вообще-то, он может, — вмешалась я. — Мистер Монк — городской пробирщик. Он разбирается в грязи.
— Геология и металлургическое содержание каждого участка уникальны, как и золото, которое из него получают, — сказал Монк. — Это определенно грязь с участка Барта. Я могу сравнить ее с образцом пород Барта, который я сохранил. Я уверен, что если бы увидел золотой песок в вашем мешочке, то узнал бы его по цвету.
— Это ничего не доказывает, — возразил Лолли. — Я мог пройти по его земле, даже не зная об этом. В здешних краях много золотого песка. Я понятия не имею, где было мое золото, прежде чем оно оказалось у меня.
— Он прав, — заметил Уилер. — Я не могу повесить человека за то, что у него грязь на сапогах и золото в мешочке.
Монк посмотрел ковбою в глаза:
— Вы клянетесь, что никогда не были в шахте Барта Спайсера?
— Я никогда не был ни в чьей шахте, — заявил Лолли. — Я скотовод, а не золотоискатель. Я зарабатываю честным трудом.
— А ваша одежда говорит об обратном.
— О чем вы?
— Шахты держатся на крепежных балках, которые покрыты корой и занозами. Они колючие, как кактус, и смазаны каменноугольной смолой. Раз вы никогда не были в шахте и не брали в руки крепежную балку, можете тогда рассказать нам, откуда у вас эти занозы в груди и эта смола на рубашке?
Он не мог. Лолли на мгновение замешкался, затем схватился за пистолет. Но он был не так быстр, как Уилер, который выхватил оружие и прицелился еще до того, как рука Лолли дотянулась до кобуры.
— Давайте, Лолли, избавьте город от необходимости вешать вас, — сказал Уилер.
Ковбой поднял руки и с ненавистью посмотрел на Монка.
— Я должен был последовать своему чутью и убить вас, когда мы встретились. Но я не стреляю в безоружных людей.
— Вы просто разбиваете им черепа, пока они спят, и крадете их золото, — кивнула я. — Это гораздо благороднее.
— Пэрли, отведи Лолли в офис и запри его, — велел шериф.
Уивер взял пистолет Лолли и нацелился на него.
— Пошли. Ты идешь впереди меня. Без шуток, или я наделаю в тебе дыр.
— А как же беспорядок, который его лошадь устроила на улице? — спросил Монк у шерифа.
— Пэрли, — окликнул Уилер своего помощника. — Пусть Лолли по дороге подберет дерьмо своей лошади.
— Да, сэр, — ответил Уивер. — А вы где будете, шериф?
Уилер взглянул на Монка.
— Пойду ловить этого негодяя Клема Джанклоу.
Мы нашли Клема Джанклоу через несколько минут, сидящим на скамейке возле магазина в окружении сумок с продуктами. Его налитые кровью глаза выглядывали из-за грязных бакенбард и спутанных волос, и от него хорошенько несло после нескольких дней пребывания под жарким солнцем в одежде, которую не стирали неделями, если не месяцами. Некогда красная шерстяная рубашка выцвела до отвратительного пурпурного цвета и покрылась тонким слоем грязи. Его рваные штаны держались на обтрепанных подтяжках, а гетры были заправлены в испачканные сапоги.
Он заглатывал сардины из консервной банки, несколько кусочков уже прилипло к его колючей бороде. Когда шахтеры богатели, они быстро тратили золото на консервированные устрицы, оливки, черепаховый суп и другие деликатесы, а, подкрепившись, переходили к шампанскому, виски и азартным девушкам.
— Вы арестованы, Клем, — объявил Монк.
— Вы не можете никого арестовывать, Монк, — сказал шериф. — Это моя работа.
— Я не сделал ничего плохого, — возразил Клем. — Я законопослушный гражданин.
— Вы выманили у меня сто долларов, и я не знаю, сколько вы взяли у Нейта Клеббина.
— Я никогда не брал у вас ни цента, мистер Монк, и я честно продал свой участок Клеббину.
— Вы заходили к доктору Слоуну за очередной порцией “Бихлоридного Тонизирующего Средства Грили”, когда были сегодня в городе? — спросил Монк.
— Оно мне больше не нужно. Я чувствую себя гораздо лучше и очень благодарен вам за это, мистер Монк.
— Потому что без меня вы не смогли бы провернуть свою аферу. Вы справляли нужду по всему городу, зная, что я не выдержу и что доктор Слоун пропишет вам лекарство.
— Оно лечит от пристрастия к виски и успокаивает почки; вот почему доктор сказал, что я должен его принимать. Но я не мог себе позволить собственное спасение, поэтому я в долгу перед вами за вашу доброту.
Шериф вздохнул:
— Если здесь и есть преступление, Монк, то я его не понимаю, в чем оно заключается.
— Вы знаете, из чего состоит “Биохлоридное Тонизирующее Средство Грили”, шериф? — поинтересовался Монк.
— Нет.
Я тоже не знала.
— Это смесь хлорида натрия, глицерина, стрихнина, цинхоны и хлорида золота, среди прочего, — сказал Монк. — Тоник, в сочетании с инъекциями, обычно используется для лечения различных зависимостей. Вы должны выпивать по глотку каждые два часа в течение месяца.
— Я не понимаю, к чему вы клоните, — покачал головой Уилер.
Я тоже не понимала.
— Золото в тонике и инъекциях проходит прямо через ваше тело. Клем уже несколько недель справляет нужду по всему своему участку, приправляя его золотом, чтобы он мог продать его первому попавшемуся новичку. И он заставил меня финансировать его преступление.
— Каким же образом? — спросил Уилер.
— Если бы я не платил за его лекарства, он продолжал бы пить и беспорядочно мочиться. Он знал, что я этого не выдержу. Но все это было хитрым планом, чтобы продать свой почти ничего не стоящий участок.
Теперь, когда Монк все объяснил, я увидела события прошлого в совершенно ином свете и поняла, что он был абсолютно прав.
Клем облизал свои замасленные пальцы.
-— Я понятия не имел, что моя моча приправляет мой участок, и вы не можете доказать обратное.
— Меня он убедил, — сказал Уилер. — Ты вернешь все припасы, которые еще не слопал, отдашь мистеру Клеббину все его деньги и позволишь ему оставить твой участок просто так, если он захочет. А потом ты отплатишь Монку тем, что уберешься к черту из города и никогда не вернешься. Потому что, если я еще раз увижу твое лицо в Трабле, я всажу в него пулю.
— Вы не имеете право, — запротестовал Клем.
— Я — закон. Может, ты был слишком пьян, чтобы заметить, но у нас здесь нет ни судей, ни судов. Так что на твоем месте, Клем, я бы сбежал, пока я не передумал и не решил пристрелить тебя прямо сейчас.
Клем собрал свои сумки и, не говоря ни слова, зашаркал обратно в магазин.
Уилер повернулся к Монку:
— Удовлетворены?
— Этого всего можно было бы избежать, будь у нас закон против публичного мочеиспускания, — сказал Монк. — И плевков.
— А при чем здесь плевки?
— С них все и начинается. Они сходят вам с рук, и, не успеете оглянуться, как вы уже не контролируете свои сфинктеры, грабите поезда и убиваете старушек.
— Понятно. Значит, если бы мы объявили плевки вне закона, мы могли бы в конце концов положить конец всему непристойному и преступному поведению на Западе.
— Почему бы не попытаться. Что мы теряем?
— Я бы многое потерял. Например, свою работу.
— Значит, вы утверждаете, что мы должны позволить преступлениям продолжаться, чтобы вы могли зарабатывать на жизнь?
— Не всем преступлениям. Можно оставить плевки. — Уилер подмигнул мне и ушел.
Монк устало вздохнул:
— Я собираюсь потратить остаток дня на мытье рук. Пока я буду этим занят, вы можете снять для нас две комнаты в гостинице.
— Зачем?
— Потому что после того, как я сожгу свой дом, нам нужно будет где-то жить, пока строится новый.
— Мистер Монк, будьте благоразумны, — сказала я. — Вы не можете сжечь свой дом только потому, что принесли туда несколько камней, на которые помочились.
Монк уставился на меня:
— Вы можете придумать причину получше? 1sted: EQMM, Nov 2009 ■ Перевод: Е. Субботин ■ Публикация на форуме: 18.12.2022 г. - ×
ПОДРОБНАЯ ИНФОРМАЦИЯ ВО ВКЛАДКАХ
Усталый
Спокойный
