Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
|  |
Подробная информация во вкладках
Я выехал в Уорбери во второй половине дня накануне сочельника. Моя жена укатила к больной тете, за которой требовался уход, поэтому я позвонил Бобу Валенсу и спросил, остается ли в силе его приглашение на рождественские выходные. Боб сказал, что готов принять меня хоть на целую неделю.
Уорбери — городок с населением около двух тысяч человек, а Роберт Валенс — главный констебль этого городка. Мы с ним часто сталкивались в профессиональном плане, поскольку Скотланд-Ярд называет меня своим неофициальным экспертом, и Боб, похоже, считает, что он у меня в долгу. В любом случае он мне нравится. Боб грамотно выполняет свою работу, но не хвастается этим.
Я с нетерпением ожидал выходных. Нет ничего тоскливее, чем праздновать Рождество в одиночестве в лондонской квартире; к тому же, как я уже сказал, мне нравится Валенс. Кстати, он холостяк и живет в неплохой служебной квартирке в нескольких сотнях ярдов от своего полицейского участка.
Мне было сказано взять с собой клюшки для гольфа. Мы должны были играть утром в канун Рождества, однако в Маршвелле, деревеньке неподалеку, произошла кража со взломом, и туда вызвали Валенса. Это было задолго до того, как мы собрались поиграть. Чтобы добраться до Маршвелла, нужно проехать через Рендхэм, который находится в двух милях от Уорбери, и там, кстати, тоже имеется поле для гольфа. Итак, наши сумки с клюшками отправились в машину, а новый план заключался в том, чтобы пораньше отобедать в гольф-клубе и успеть поиграть до наступления сумерек и возможного тумана. Декабрь того года был довольно влажным, и если даже днем светило солнце, то к ночи почти всегда опускался туман.
То ограбление в Маршвелл-Холле заняло у Валенса больше времени, чем мы думали, и когда мы уезжали, было уже около часа дня. От Маршвелла до Рендхэма три мили, и когда мы подъехали к окраине городка, Валенс внезапно сбавил скорость.
— Видите того человека, который идет в нашем направлении? Знаете, кто это?
У меня было, наверное, секунд пять, чтобы приглядеться, и я увидел мужчину лет шестидесяти или даже больше, невысокого роста, с худыми сутулыми плечами. Я решил, что это явный пенсионер.
— Нет, не знаю, — ответил я.
— Это Брюс. Джон Блок Брюс.
У меня округлились глаза.
— Боже милостивый! Что он здесь делает?
— Где-то ему надо жить, — сухо ответил мне Валенс. — Возможно, он решил, что в Рендхэме будет не хуже, чем в любом другом месте. Его дом вон тот, первый. С садом, обнесенным стеной.
— Тут есть кто-то из его жертв?
— По крайней мере один, — сообщил Валенс. — И еще пара человек в Уорбери. Сомневаюсь, что в стране остался хоть один город, где нет его жертв.
Я решил, что констебль прав. Брюс был финансовым мошенником и умел настолько втираться в доверие к людям, что даже среди его жертв были те, кто считал его скорее невезучим парнем, нежели преступником. Однако Брюса посадили на восемь лет, и, учитывая неприятности, которые он доставил тысячам обманутых им людей, я считал, что ему повезло получить такой относительно короткий срок.
— Как долго он тут живет? — спросил я.
— Около года, — ответил Валенс. — Поселился здесь почти сразу после того, как освободился. Насколько я понимаю, дом заранее был куплен на имя его экономки, так что жители Рендхэма не догадывались, кто будет в нем жить.
— Горожане переполошились?
— Переполошились — не то слово, — усмехнулся констебль. — Больше всех возмущался один человек по имени Олгуд, владелец мебельного магазина в Уорбери. На садовой стене и на двери дома Брюса стали появляться надписи: "УГОЛОВНИКИ НАМ НЕ НУЖНЫ" и тому подобное. А потом кто-то поджег его сарай. Тут уж пришлось вмешаться мне.
— А сейчас на фронтах Рендхэма все спокойно?
— Думаю, да. Райс — это мой местный коллега — в последнее время ни о чем мне не сообщал. Да и Брюс живет очень тихо. Прогуливается немного каждый день — вот и все.
Внезапно Валенс затормозил и посмотрел направо. Мы уже проехали городок и были почти у выезда на трассу, но констебль смотрел на нечто вроде грунтовой дорожки, которая уходила вглубь лесистого участка местности. Среди деревьев неподалеку от этой дорожки виднелся какой-то фургончик. Валенс долго, прищурившись, смотрел на него. Потом констебль улыбнулся.
— Кажется, я понимаю, — сказал он. — Наверное, это кто-то из наших друзей-цыган. Райс частенько их гоняет. Они шныряют здесь по лесам, ищут разные растения, которые потом пытаются продавать в городе.
Сквозь поредевшие, лишенные листьев кроны дубов я видел зеленый холм, к которому мы направлялись. Это было поле для гольфа. И вот мы въехали в ворота клуба. На лужайке стояло довольно много машин.
— Мы сейчас перекусим и выпьем пива, — сказал Валенс, — а потом сразу двинемся на поле и начнем игру. Вы не против?
Мы заказали в баре сэндвичи и пиво. Когда мы заходили в раздевалку с индивидуальными шкафчиками, оттуда как раз вышли двое мужчин. Один был высоким, атлетического вида молодым человеком лет под тридцать, другой же — пухлым, но далеко не дряблым джентльменом лет сорока.
— Здравствуйте, падре, — сказал Валенс. — Решили в очередной раз сразиться с Демоном?
— Ну, как бы, да, — мягко ответил пастор. — Хотя, точнее будет сказать, просто пытаюсь заниматься спортом.
Валенс рассмеялся.
— А как вы поживаете, Проуз? — обратился он ко второму мужчине. — Познакомьтесь, это мой друг, Людовик Трэверс. А это Мэйн и Проуз.
Мэйн, добавил он, был местным викарием, а Проуз — отличным игроком, прозванным "Демоном гольфа". Потом, когда они ушли, Валенс рассказал мне еще кое о чем. Мэйн играл в "четверку"
— Не он ли на прошлогоднем любительском турнире показал неплохую игру, если я правильно помню? — спросил я.
— Вы совершенно правы, — ответил Валенс. — Он вошел в число призеров, но не смог занять первого места.
Мы неплохо поиграли. Во мне шесть футов и три дюйма роста, и я худой, как фонарный столб, поэтому мои удары достаточно сильные и точные. Валенс тоже недурно управлялся со своими клюшками. На тринадцатой лунке он сыграл весьма удачно. Сама лунка находилась за выступающим отрогом леса, который тянулся вдоль той тропинки (она называлась Лягушачьим переулком), где, как показалось Валенсу, он видел цыганский фургон. Мэйн и Проуз уже прошли этот участок поля.
Я хотел сделать похожий удар, но перестарался и в результате потерял три очка. Зато я увидел, как Проуз переместился уже к шестнадцатой лунке. Потрясающий рывок!
Когда мы с Валенсом вернулись в клуб, Проуза и викария там уже не было, но стюард сообщил нам, что Проуз выиграл с перевесом в два очка. Мы выпили чаю, а потом уселись за бридж. Во время второго роббера
Когда мы вышли на улицу, там уже сгущался туман. Видимость была около пятидесяти ярдов.
— Извините, что пришлось вас поторопить, — сказал Валенс. — Может быть, все это и зря; но только что в участок позвонил какой-то мужчина и сказал, что в Кэтли-Вуд обнаружено тело человека. Это примерно на середине пути по дороге домой.
Вот и все, что пока было известно. Старший инспектор Клэр (шеф моего приятеля-констебля) вызвал Валенса, сообщил ему об анонимном звонке и сам уже направился в Кэтли-Вуд. Розыгрыш это или нет, но проверить было необходимо.
Уже через милю слева показалась полоска леса. На обочине стояла машина, и мы припарковались рядом. Клэр был где-то в зарослях: мы увидели свет его фонарика. Валенс окликнул шефа и тоже зажег свой собственный фонарь. Пройдя ярдов тридцать, мы присоединились к Клэру и Спрэту, полицейскому врачу.
— Никакого розыгрыша, — проворчал Клэр и осветил фонариком то, что лежало на земле.
Пожилой мужчина в темном пальто. Голова повернута набок, руки широко раскинуты в стороны. Валенс посветил на лицо покойника.
— Боже милостивый! — вырвалось у констебля. — Да это же Брюс!
Валенс опустился на одно колено, повернул голову покойника и всмотрелся в черты его лица.
— Что его убило, Спрэт?
— Его задушили, — ответил врач. — На подбородке синяк, так что, похоже, сначала его сильно ударили.
— Когда это случилось?
— Не могу сказать точно, — пожал плечами Спрэт. — Три часа назад — плюс-минус. Скажу точнее, когда его отсюда увезут. Можно будет исследовать содержимое желудка.
Валенс поднялся на ноги. В лесу было темно, "как в пасти черного кабана" (так, кажется, говорят в Суффолке), и я едва мог разглядеть лицо моего приятеля.
— Еще раз, Трэверс, прошу извинить меня за все это. Вы можете вернуться и поужинать во "Льве". Или же предпочтете остаться с нами?
Когда мы вернулись в город, было уже начало девятого. Тело Брюса увезли еще раньше. В кабинете Валенса мы осмотрели одежду покойника, которую нам принесли из кабинета врача, и проверили содержимое карманов. В бумажнике, внешне не тронутом, оказалась приличная сумма денег. На задней стороне пальто мы обнаружили пятна лишайника.
— Выглядит так, будто он прислонился к дереву и кого-то ждал, — сказал Валенс.
— Для встречи, конечно, странное место, — заметил я. — Редкий подлесок; и всего в двадцати ярдах от дороги. Любой мог увидеть и его, и того, с кем он встречался.
— Зависит от того, в котором часу это было.
— Непонятно, — сказал я. — Если встреча была назначена после наступления темноты, то зачем Брюсу было сюда добираться? Встретиться могли где угодно. У него дома, например. Если же встреча была назначена на дневное время, то эти деревья бесполезны в качестве укрытия.
— У меня есть предположение, — произнес Валенс. — Возможно, встреча была назначена с кем-то, кто ехал в этом направлении. Тогда этот лесок находится как раз на полпути.
— Есть кто-то на примете?
Констебль нахмурился.
— Тот самый Олгуд, о котором я вам рассказывал. Из-за Брюса он потерял кучу денег. А Райс как раз застукал одного из сотрудников Олгуда, когда тот писал оскорбления и угрозы на стене дома Брюса.
— А в Рендхэме кто-нибудь потерял из-за Брюса деньги?
— Есть такие, — ответил Валенс. — Например, Мэйн. Только не он лично, а его тетя. Она потеряла довольно много.
— А что за человек позвонил в участок и сообщил о находке тела?
— Звонок был анонимный. Возможно, какие-нибудь влюбленные прогуливались рядом. Звонок, кстати, местный, поэтому его невозможно отследить. Но позвонили очень вовремя, чтобы у Спрэта, врача, была возможность делать выводы.
Валенс позвонил в морг. По его репликам и односложным ответам я мог догадаться, о чем шла речь. Все было довольно определенно. Последний раз Брюс ел в час дня. Содержимое желудка свидетельствовало о том, что смерть наступила около трех часов.
Валенс сказал, что хотел бы повидать экономку Брюса, и мы отправились в Рендхэм. Пожилую экономку звали Кэллаби. Она была преданной служанкой, которая провела с Брюсом и его родными большую часть своей жизни. Она подтвердила, что Брюс обедал ровно в час дня.
— Сегодня утром была почта?
Экономка сказала, что почты не было.
— Может, были телефонные звонки?
Валенс говорил мне, что вскоре после переезда в Рендхэм Брюсу пришлось отключить телефон, поскольку ему постоянно звонили с оскорблениями и угрозами. Но в последнее время телефон снова был включен.
— Сегодня утром был звонок, — сказала экономка. — Как раз около девяти часов.
— Вы не знаете, от кого?
Экономка не знала, только сообщила, что отвечал сам Брюс, и что он был немного встревожен после этого звонка. И еще, Брюс вышел прогуляться, что было для него совсем не характерно. Обычно он гулял ближе к вечеру. А тут вышел из дома примерно без четверти три. Она видела его из окна своей спальни.
Вот, пожалуй, и все. Валенс спросил, можно ли ему воспользоваться телефоном, и после того, как он сделал нужный ему звонок, мы поблагодарили экономку и ушли.
Валенс говорил, что утренний звонок в полицию был местным. Он добавил, что теперь нам следует заглянуть к Проузу. Я не понял, для чего, но не стал задавать никаких вопросов.
Проуз, казалось, был немало удивлен, когда увидел нас. Его приходящая домработница уже ушла, и он сидел в кресле в халате и домашних тапочках. Рядом на столике стоял бокал с выпивкой. Проуз и нам предложил выпить. Валенс заметил, что технически он при исполнении и поэтому пить не будет. Потом констебль рассказал Проузу об обнаружении тела Брюса.
— Информация строго конфиденциальная, — сказал Валенс, — но очевидно, что если Брюс был убит, то вероятные подозреваемые — это те, чьи деньги он присвоил. Мое начальство будет настаивать, чтобы я допросил всех этих людей. Однако я бы предпочел не расспрашивать Мэйна.
Проуз улыбнулся.
— Вы же не предлагаете...
— Я ничего не предлагаю, — перебил его Валенс. — Говорю вам строго конфиденциально о том, что я должен делать в рамках своих обязанностей и полномочий. Все, о чем я вас прошу, — это чтобы вы были готовы поклясться, если потребуется, что сегодня днем вы ни разу не теряли Мэйна из виду.
— Разумеется, так оно и было.
— Вы не прерывали игру?
— Ни на секунду. Мы вместе двигались вперед.
— Этого достаточно, — сказал Валенс. — Сохраните наш разговор в тайне. Называйте это бюрократической рутиной или как вам угодно. А теперь, я думаю, мы воспользуемся вашим предложением и тоже выпьем.
Проуз разлил напитки и заметил, что я оглядываюсь по сторонам.
— Кое-что показалось мне необычным, — сказал я, — и я только сейчас понял, что именно. Сегодня канун Рождества, а у вас нет остролиста
— Мне остролист не нужен, — небрежно ответил Проуз. — Я вдовец. Детей у меня нет. Так что о Рождестве могу просто забыть.
Одно из моих невинных увлечений — определение акцента людей. Я имею в виду, что по акценту могу понять, откуда они родом. Когда я спросил об этом Проуза, он сказал, что он из Лондона. В Рендхэме живет всего несколько лет. Дом был куплен незадолго до смерти его жены, а после кончины супруги Проуз намеревался его продать. Потом передумал. Ему понравилась сельская жизнь, и он решил надолго осесть в Рендхэме.
Поболтав с хозяином еще минут десять, мы с Валенсом ушли. В участке нас ожидал Олгуд, и констебль сразу принял его. Олгуд был мускулистым мужчиной лет шестидесяти. Валенс рассказал ему о смерти Брюса и, прежде чем Олгуд оправился от того, что могло показаться шоком, заговорил официальным тоном.
— Брюс вам по-настоящему не нравился.
— Я терпеть не мог этого борова, — проворчал Олгуд. — Мне наплевать, жив он или мертв. Я все равно его ненавижу.
— Тогда скажите, просто для протокола, где вы были сегодня в три часа дня?
— Ну... — глаза Олгуда внезапно округлились. — Вот ведь забавно. В три часа я был в двух шагах от дома Брюса. Расскажу вам все, как было. Я поехал в Кембридж, чтобы встретиться с одним человеком, и по дороге проколол колесо — как раз там, недалеко от дома Брюса. Я поставил запаску, но обнаружил, что у меня нет с собой насоса для подкачки шины. Мне пришлось ждать, пока кто-нибудь не проедет мимо; и это случилось как раз в три часа. Остановился грузовик, водитель которого мне помог.
— Имя водителя и название транспортной фирмы? Для протокола.
— Откуда мне знать, — огрызнулся Олгуд. — Он проехал немного вперед, и я не видел никаких названий. Имя я тоже не догадался спросить. Но я дал водителю полдоллара чаевых.
— Ладно, — сказал Валенс. — Полагаю, что и Брюса вы не видели?
— Вообще-то, видел. Я случайно оглянулся и заметил, как Брюс идет по дороге. Но вот как он выходил из дома, я действительно не видел, потому что был занят запаской.
— Во сколько это было?
— Примерно без четверти три, — ответил Олгуд. — Он еще не успел свернуть за поворот.
— Ну, вот и все, — сказал Валенс, когда владелец мебельного магазина ушел. — Подтверждается то, что сказала мисс Кэллаби о времени ухода Брюса. И я бы предположил, что Брюс намеревался встретиться с тем человеком, который звонил ему утром.
— В таком случае его не могли убить раньше четверти четвертого, — заметил я. — Он ходил не быстро, и ему потребовалось бы полчаса, чтобы добраться до Кэтли-Вуд. Туда добрых полторы мили.
— Содержимое желудка не может дать абсолютно точного времени, — сказал Валенс. — В любом случае четверти часа вполне достаточно... Не знаю, как вы, а я что-то чертовски проголодался.
Мы заказали в участок сэндвичи и кофе. Подкрепившись, констебль спросил, есть ли у меня какие-нибудь идеи. Я ответил, что ничего в голову не приходит.
— Меня смущает только одна вещь, правда, довольно пустяковая, — сказал я. — Я почти уверен, что Проуз мне солгал.
Брови Валенса приподнялись.
— Это не имеет отношения к Брюсу, — поспешно промолвил я.
И я рассказал констеблю о своем хобби, и о том, что я абсолютно уверен — как уроженец Суффолка, — что Проуз тоже был родом из Суффолка или хотя бы из Южного Норфолка. Определенные нюансы акцента и интонации исключали любую ошибку.
Валенса мой рассказ, кажется, позабавил. Если он и слушал меня, то только из вежливости. Я, правда, сам сказал, что такая мелочь не столь важна; но так уж я устроен: не терплю, когда вижу противоречия.
Констебль оставил меня доедать сэндвичи, а сам пошел в кабинет старшего инспектора Клэра. Раскуривая трубку, я случайно уронил кисет с табаком на пол, а когда поднял его, на моих пальцах появились красные пятна. Я осмотрел кисет и понял, откуда взялись эти пятна. На какое-то мгновение мне подумалось о крови; но руку я не царапал. Потом я внимательно посмотрел на пол и увидел раздавленную ягоду остролиста. Улыбка тронула мои губы. Я даже вспомнил слова старого рождественского гимна:
"И остролиста ягода,
Как капля алой крови"
Больше я об этом не думал, поскольку вернулся Валенс и сказал, что мы можем идти к нему домой и плотно — хоть и запоздало — пообедать.
Прошло два дня, а дело у Валенса никак не продвигалось. Прочесывание леса, где было найдено тело, ничего не дало. Кто-то просто подошел к Брюсу, нанес ему быстрый апперкот в челюсть, после чего задушил и удалился. У Валенса были и другие версии. Например, Олгуд мог пойти за Брюсом, заговорить с ним, потом выйти из себя и задушить оппонента, а затем отвезти тело туда, где оно было обнаружено.
В конце концов, прокол колеса легко можно было подстроить. Даже если бы предполагаемый водитель грузовика был найден, у Олгуда все равно не было крепкого алиби. Валенс не хотел обращаться за помощью в Скотланд-Ярд и поэтому возлагал большие надежды на теорию о причастности к этому делу Олгуда.
Я тоже не мог целый день ходить за Валенсом по пятам. Делать мне, конечно, было нечего, но меня это особо не беспокоило. Меня больше смущали поистине жалкие извинения Валенса, которые продолжались даже после того, когда я искренне заверил констебля, что просто счастлив ничего не делать и ни во что не вмешиваться.
Однако любой досуг невозможен без тех или иных размышлений, и я поневоле много думал над обстоятельствами гибели Брюса. Неразгаданные тайны, какими незначительными они бы ни казались, всегда занимают мой пытливый ум. К слову, меня терзал вопрос, почему Проуз мне солгал; а в том, что он говорил неправду, я был уверен. Потом я случайно встретил Райса, констебля, несколько лет проработавшего в Рендхэме. При нашей с ним беседе мне пришлось быть тактичным: я упомянул Проуза, но только как игрока в гольф.
— Скажите, Райс, как долго он живет в Рендхэме?
— Мистер Проуз? — констебль призадумался. — В январе будет уже семь лет.
— Конечно! — воскликнул я, как будто только что о чем-то вспомнил. — Его пожитки были доставлены лондонской фирмой, верно?
— Именно так, — ответил Райс. — Два фургона. Фирма "Харридж". Я это знаю, поскольку переговорил с одним из водителей по поводу задетого грузовиком дорожного столбика.
Итак, Проуз прибыл из Лондона, и, видимо, в чем-то я ошибся. Хотя… Если человек приезжает из Лондона, это еще не делает его уроженцем столицы. Я немного поразмышлял и решил позвонить в детективное агентство на Брод-стрит. В те времена там заправлял Билл Эллис.
Я рассказал ему о Проузе и дал полное описание последнего. Биллу предстояло узнать все, что возможно, от работников фирмы "Харридж". Это было утром.
В семь вечера, как мы условились, Билл мне позвонил. Мебель действительно перевозила фирма "Харридж", но грузились фургоны не в Лондоне, а в маленькой деревушке Феллинг, неподалеку от города Бери-Сент-Эдмундс, в Суффолке.
— Отлично, Билл, — сказал я. — Займитесь этим немедленно. Отправьте в Феллинг толкового парня, и пусть он разузнает о Проузе все, что сможет. Позвоните мне завтра вечером в это же время.
Когда я повесил трубку, то задался вопросом, какого черта я поручил Биллу это задание. Меня беспокоили не возможные финансовые расходы, а некое ощущение бесполезности всех этих усилий. К чему проверять Проуза, если он, как и его партнер Мэйн, не мог иметь никакого отношения к убийству Брюса? Единственный ответ заключался в том, что я был одновременно охвачен подозрением и любопытством, что, вероятно, в конечном итоге обойдется мне в пару десятифунтовых банкнот.
Тем временем Валенс тоже не сидел сложа руки. Он отыскал водителя грузовика, который подтвердил слова Олгуда. Правда, не нашлось никого, кто видел бы машину Олгуда, проезжавшую через Рендхэм в Кембридж. Также никто не видел, чтобы его машина возвращалась в Уорбери, как это должно было быть, если бы Олгуд перевозил тело Брюса.
Валенс таки намеревался обратиться в Скотланд-Ярд. Как любого человека, который гордится своей работой, констебля сильно раздражало, что по такому делу, вызвавшему широкий резонанс, он должен обращаться за помощью к столичным коллегам. Мне было жаль Валенса, но я ничем не мог ему помочь.
Днем, выходя из кинотеатра, я столкнулся с Мэйном, который сказал, что через день-два он собирается снова сразиться в гольф с Проузом.
— Вы отважный человек, — сказал я, — раз бросаете вызов столь сильному игроку.
— В последний раз это он бросил мне вызов, — ответил Мэйн. — Ставки не слишком высоки — по десть шиллингов за игру. Но рано или поздно я возьму верх.
Я пожелал Мэйну удачи и пошел на почту, чтобы дождаться звонка от Эллиса. И тут меня ожидал совершеннейший сюрприз. Оказалось, что покойная жена Проуза приходилась Брюсу племянницей, и в Феллинге поговаривали, что ее кончина в немалой степени связана с позором, который навлекло на их семью тюремное заключение ее дяди. И это было еще не все. Проуз вовсе не был Проузом. Мужчину звали Пэлфри. После отъезда из Феллинга он сменил имя и стал Проузом.
Когда я вернулся в квартиру Валенса, констебль был уже дома. Он сказал мне, что утром встретится с членами комитета по охране общественного порядка и порекомендует обратиться в Скотланд-Ярд. Чтобы отвлечь друга от грустных мыслей, я рассказал ему то, что узнал о Проузе.
— Это нас ни к чему не ведет, — пожал плечами Валенс. — Мы ведь знаем, что он не мог убить Брюса. Кроме того, как раз из-за Брюса ему пришлось сменить имя и анонимно здесь поселиться. Он не хотел, чтобы имя его жены или его собственное было каким-то образом связано с этим мошенником.
Конечно, Валенс был прав, но я все равно продолжал думать о Проузе. После ужина констебль ушел по делам, и тут я вдруг кое о чем вспомнил. Я набрал номер телефона в Скотланд-Ярде.
Одежду Брюса отправили в криминалистическую лабораторию, и мне нужен был ответ на один конкретный вопрос. Ответ мне обещали подготовить к утру. Потом я позвонил Мэйну и тоже задал ему вопрос, после чего у меня появилось стойкое ощущение, что теперь-то я могу больше не мучиться, а спокойно ложиться спать.
Утром во время завтрака мне позвонили из Скотланд-Ярда и сообщили именно то, на что я рассчитывал.
— До того как вы встретитесь с вашим комитетом, не хотите ли кое-что выяснить? — предложил я Валенсу. — Давайте поедем в Рендхэм и увидимся с Проузом.
— Но для чего?
— Чтобы проверить одну мою догадку, — сказал я. — Это вас ни к чему не обяжет. Только говорить буду я.
— Вы действительно думаете?..
— Да, думаю, мы можем из Проуза кое-что выжать. И прихватите с собой пару человек. Одного поставьте у задней двери дома Проуза, а второго — возле его гаража.
Валенс не стал задавать лишних вопросов; и мы направились в Рендхэм.
Увидев нас в столь ранний час, Проуз сильно удивился.
— Мы хотим всего лишь прояснить пару моментов, — сказал Валенс.
Проуз впустил нас в дом.
— Простите, но я не могу угостить вас кофе, — извинился он. — Если только вы не подождете, пока я его сварю.
— Мы только что позавтракали, — ответил я. — Все, что нам нужно, это кое-какие сведения.
— Опять о старине Мэйне?
— Нет, не о нем, — промолвил я. — На самом деле Валенс приехал для того, чтобы арестовать вас за убийство Брюса.
Проуз посмотрел на меня недоверчиво.
— Или вы с ума сошли, или я. Вы не хуже меня знаете, что я находился от Брюса слишком далеко.
Я заметил, что мы все равно рискнем его арестовать и будем действовать официально.
— Ну, если вы настаиваете, — сказал Проуз. — Однако предупреждаю, когда Мэйн станет давать показания, вы будете выглядеть полными идиотами.
— Позвольте не согласиться, — возразил я. — Потерпите пару минут и выслушайте то, что я вам скажу. Во-первых, ваше настоящее имя Пэлфри; а ваша покойная жена была племянницей Брюса.
Мои слова, казалось, потрясли Проуза. Он сжал губы так, что они побелели. Я, между тем, продолжал:
— То, что Брюс тоже приехал сюда жить, было чистым совпадением, которое, однако, стало для вас последней каплей. Думаю, вы считали его виновным в смерти вашей жены, и, более того, вы не могли жить с ним, можно сказать, по соседству. Рано или поздно вы бы с ним столкнулись, и что бы, интересно, он стал делать, узнав, что вы сменили имя? Итак, вы все спланировали. Договорились с Мэйном об игре в гольф, поскольку знали, что Мэйн тоже недолюбливает Брюса. В случае какой-либо зыбкости вашего алиби Мэйн держал бы рот на замке или вообще встал на вашу сторону. Потом вы позвонили Брюсу и сказали ему, кто вы, хотя я сомневаюсь, что вы сообщили ему, что живете в Рендхэме под другим именем. Вы назначили ему встречу на Лягушачьем переулке в три часа и четко рассчитали по времени вашу игру в гольф. Незадолго до трех часов вы были на тринадцатой лунке. Вы отлично играете в гольф и с легкостью можете забросить свой мяч туда, куда вам требуется. Поэтому вы намеренно загнали мяч в лес.
— Вы сказали Мэйну, — продолжал я, — что знаете точно, куда упал ваш мяч, и что вам не требуется помощь, чтобы его найти. Итак, вы пошли в лес, в заросли остролиста, и обнаружили там поджидавшего вас Брюса. Вы его оглушили ударом в челюсть, а потом задушили и спрятали тело в кустах остролиста. Затем вы вернулись к игре, и Мэйн искренне готов был бы поклясться, что не выпускал вас из виду ни на минуту. Уже в сумерках вы перевезли тело туда, где оно позже было найдено, и позвонили в полицию, изменив голос. Вы хотели, чтобы тело нашли быстро; тогда у полицейских не возникло бы затруднений с определением времени смерти. От этого зависело ваше алиби. Но мы знаем, что Брюс не был убит в Кэтли-Вуд. Там не растет остролист. Однако в отвороте брюк Брюса оказалась ягода остролиста, и она выпала на пол в комнате Валенса. А в лаборатории Скотланд-Ярда на одежде Брюса обнаружили мелкие капельки сока остролиста и даже парочку его шипов.
— Складно, — процедил сквозь зубы Проуз. — Прямо как в сказке.
— Достаточно складно, чтобы вас повесить, — мрачно заметил Валенс.
— Есть еще две мелочи, — сказал я. — Брюс никогда не выходил из дома днем. Но на этот раз он вышел раньше обычного, поскольку ему нужно было успеть добраться до Лягушачьего переулка, чтобы встретиться с вами. А вот и вторая мелочь.
Я протянул в его сторону сжатый кулак.
— У вас в доме нет остролиста, поэтому в вашу машину это никак не могло попасть. И все же это обнаружено в вашем автомобиле.
Я разжал пальцы. На моей ладони лежали пара листочков остролиста и несколько ягод. Увидев эти улики, Проуз сорвался с места и бросился к задней двери.
Валенс даже не пытался бежать следом. Ведь снаружи стоял полицейский, который должен был схватить подозреваемого. И тут мы услышали выстрел. Проуз сделал попытку покончить жизнь самоубийством. Но он лишь ранил себя и только через два дня скончался в больнице.
— Не думал, что вы взломаете его машину и найдете там ягоды остролиста, — сказал мне Валенс, когда мы покидали больницу.
Я слегка улыбнулся и промолчал. Не мог же я признать, что в глаза не видел машину Проуза.
Спокойный
Но это уже вопрос к российско-советским авторам детективов.
